В день открытия 36-го ММКФ его президент Михалков Никита Сергеевич провел традиционный брифинг. О фестивале подробно поговорить не получилось. Хотя обнародованная статистика сотни фильмов из 61 страны впечатлила. При этом выяснилось, что ММКФ серьезно пострадал от санкций против России. Это положительная вещь, по мнению Михалкова:
В день открытия 36-го ММКФ его президент Михалков Никита Сергеевич провел традиционный брифинг. О фестивале подробно поговорить не получилось. Хотя обнародованная статистика — сотни фильмов из 61 страны — впечатлила. При этом выяснилось, что ММКФ серьезно пострадал от санкций против России. Это положительная вещь, по мнению Михалкова:
**«У нас появился реальный повод и необходимость обратиться к самим себе. Не приехали звезды и иностранные журналисты? Не беда… Вот я посмотрел на вас, собравшихся тут, — ни одного иностранца! И подумал: ну и что? Для меня это не важно. Мне важнее, что тут собрались российские журналисты. Мне надо, чтобы меня понимали. Я не хочу быть понятным, я хочу быть понятым. Беда тому, кто хочет быть понятным на уровне «попкорна», — предостерег президент.**
Зато большой Дворец кинофестивалей начнут строить уже в конце 2014-го — начале 2015 года на Фрунзенской набережной в Москве. «Проект немецких архитекторов очень красивый, — радовался Михалков. — За такой дворец нам будет не стыдно, и он сможет стать лицом кинофестиваля».
Вообще-то у других кинофестивалей лицом обычно именуют конкурс. На ММКФ эта лицевая часть программы — обычно самая неприметная — вызывает наименьший интерес публики и смущение кинокритики. Об этом свидетельствуют полупустые залы и пресс-конференции, на которых солируют киноклубники. Поэтому и вопросы возникают самые нетривиальные. К примеру, режиссера могут попросить… поведать сюжет и рассказать про киногероев.
Режиссер польского « **Хардкор диско» Кшиштоф Сконечный** очень вежливый молодой пан (благодарил за буквально каждого спрашивающего), на этот интересный вопрос ответил предложением пересмотреть его картину еще раз. «Хардкор диско» — дебютная работа известного польского клипмейкера. Психологическая драма сконструирована в форме трехактной трагедии под музыку знаменитых хитов, от хард-рока до «Варшавы в розах» Анны Герман. Сумрачный юноша Марцин является незваным гостем в богемную семейку, безжалостно расправляется с парой художников, но привязывается к их дочке Оле, обитающей в мире нескончаемой тусни, стимуляторов, нелегальных автогонок. Марцин — то ли незаконный сын, то ли сама судьба, то ли надмирное зло — ангел тьмы, спустившийся с небес для мщения миру, погрязшему в пороке. Многозначность сюжета и героя должна, по идее режиссера, стать многомерным зеркалом для зрителя. Сам зритель пусть решает: про что кино и кто такой Марцин? Человек из ниоткуда, оставивший в живых лишь зыбкую надежду на будущее в лице юной Оле. Месть, страсть, вина, смерть — категории древней трагедии, плавают в наркотическом чаду современного мегаполиса (роль Варшавы могла бы с легкостью сыграть Москва или Нью-Йорк). Но, жонглируя беспощадностью и привлекательностью греховного техномира, режиссер-клипмейкер переусердствовал. В его клиповой трагедии слишком много эффектного, глянцево-внешнего (от дизайна до поступков героев), поэтому зрителю и непросто в экранном диско разглядеть хард-кор современного мира, еще труднее — собственное отражение.
С литературной традицией связана японская провокационная работа **Кадзуеси Кумакири «Мой мужчина».** Вариация на тему «Лолиты» создана по мотивам известного в Японии романа. После землетрясения на острове Окусири, вблизи Хоккайдо, дальний родственник 10-летней осиротевшей Ханы заменяет испуганной девочке отца. Со временем родство душ перерастает в сексуальное влечение — лучший способ лечения психических травм. Режиссер переводит фокус с запретности страсти — на грехопадение как способ изживания душевных ран. Стилевая чрезмерность, повышенная температура чувствительности конфликта граничит с Кэмпом — та же страсть к искусственному преувеличению. Характерна кульминация — сцена греховного соития: на любовников начинает капать кровь (метафора лишения девственности), дождь перерастает в кровавый поток.
Акцент фестиваля на жанровое кино поддержан крепким шпионским триллером « **Самый опасный человек» Антона Корбайна.**
Правда, фильм уже показывался на фестивале в Санденсе, и сейчас Москва делит европейскую премьеру с Эдинбургом. По красной дорожке шотландского кинофестиваля идет режиссер фильма, нам картину, буквально нашпигованную звездами (Филип Сеймур Хоффман, Рэйчел МакАдамс, Уиллем Дефо, Робин Райт, Нина Хосс), представил актер Григорий Добрыгин, сыгравший в фильме получеченца-полурусского нелегала. Его Иса Карпов пытается получить статус беженца в Гамбурге. Всеми подозреваемый и невинный, «очень опасный» и беззащитный, русский и правоверный мусульманин. Убежав от пыток русских, он оказывается в центре запутанных комбинаций конкурирующих западных спецслужб.
И все же главную, можно сказать, свою прощальную роль в фильме сыграл Хоффман. И если сама экранизация очередного романа Ле Каре — очередная психологическая шпионодрама, то работа актера — «из ряда вон». Хоффман и есть главный саспенс фильма. В этой гигантской манипуляции манипуляторами его Гюнтер Бахман, ветеран антитеррористических многоходовок, — кукловод и кукла одновременно. В нем жесткость и сочувствие, меланхолия и азарт, подозрительность и доверчивость. Бахман Хоффмана олицетворяет слоган фильма: «Каждое предательство начинается с доверия».
Но виртуозная работа Хоффмана говорит большее: и доверие подчас начинается с предательства. На пресс-конференции, остроумно названной ее единственным участником Григорием Добрыгиным творческой встречей, актер рассказывал, что на съемках финальной сцены буквально все члены съемочной группы, включая звезд, завороженно следили за игрой актера. В общем, если жюри под руководством Глеба Панфилова не присудит Хоффману премию за лучшую мужскую роль посмертно, значит, они слепые.
Да, кстати, слоган фильма состоит из двух частей. В первой говорится о доверии и предательстве, во второй — о страхе, с которого и начинается каждая война. Актуальное предостережение.
Спецсобытие — « **Приказано забыть» Хусейна Эркенова** , фильм, рассказывающий о депортации чеченского и ингушского народов на примере села Хайбах в 1944 году. Сотрудники НКВД заживо сжигают всех не успевших покинуть аул. В конюшне погибают 700 человек. Фильм, снятый на студии «Грозный-фильм», не рекомендовал к показу Минкульт. Как нам стало известно, одна из комиссий министерства против выдачи прокатного удостоверения фильму, так как не существует документов, подтверждающих факты, легшие в основу сценария. Тем не менее фестивальная команда во главе с Михалковым решились картину показать, разумно полагая, что здесь ее посмотрит чуть более 100 человек и скандала не будет. Фильм честный, но, увы, невозможно прямолинейный. Тем не менее показ его поддерживаю — как попытку рассказать об исторических преступлениях, которые принято замалчивать.
ММКФ силен спецпрограммами. В программах Шепотинника, Плахова, документальной секции, в самом радикальном из показов — «Фильмы, которых не было» Стаса Тыркина, программе Берлинской школы даже избалованный кинокритик встретит «свой фильм». Что уж говорить о широком зрителе, практически лишенном удовольствия видеть образцовые фильмы мирового проката. Неудивительно, что перед кинотеатром «Октябрь», где идут основные показы этих программ, каждый день колышется толпа и раздаются забытые просьбы лишнего билетика. Если бы эту радужную картину распространить и на другие кинотеатры столицы, значение фестиваля, по крайней мере в глазах простых смертных, сильно бы возросло.
Новый фильм провокатора **Брюса Лабрюса** — трагикомедия « **Геронтофилия»** обращена к зрителю с широкими взглядами. Но за историей аномальной симпатии трепетного юноши к исключительно пожилым людям кроется проблема собственной идентичности, философия сосуществования людей полярных взглядов в одном маленьком мире. Размышления о краткости жизненного пути в полном иронии и печали фильме поддержан шекспировским сонетом «_И то, что жизнью было для меня, могилою становится моей»._
[Документальное театрализованное воспоминание «Федерико — что за странное ]() **имя»** напоминает об истоках современного арт-кино. «Рефренами рефренов отзовусь я», — повторял Феллини, и эхо его фильмов звучит на всех фестивалях мира. Автор фильма-портрета классика — Мастер **Этторе Скола** . Так возникает двойная оптика во взгляде на режиссуру Феллини, на послевоенные времена славы юмористического журнала «Марк Аврелий», куда явился со своими скетчами сначала юный Федерико, а через несколько лет постучится робкий Этторе. Феллини мы видим больше со спины. Восседая на своем режиссерском стуле в шляпе и фирменном красном шарфе, он взирает на вечернее море. Перед его глазами проносится карнавал из фокусников, огнедышащих клоунов, а из громадных мыльных пузырей и возникают картины его личной истории, его «La Dolce Vita», его дружбы и работы. Феллини размышляет о мифах и табу, о женщинах и религии, о темном внутреннем голосе. Мы узнаем, что кино — это прежде всего живопись, а творчество — что-то вроде гриппа. Да и плещущееся море перед ним — всего лишь декорация, выстроенная на знаменитой студии «Cinecittà» — «Городе Кино», в котором и прошла его жизнь.
Именно на Московском фестивале «Восемь с половиной» Феллини получил «Большой приз». Да, были времена. И кинокумиры не то чтобы толпой, но в Москву приезжали. Сегодня президент фестиваля говорит, что звезды ездят «на многие кинофестивали» за деньги. Мой вопрос отборщику Канн Жоэлю Шапрону, платит ли фестиваль актерам за визит, его немало удивил: «Каннский кинофестиваль никогда никому не платил ни копейки по одной простой причине: создатели фильмов сами мечтают участвовать в фестивале. Ведь это лучший способ продвижения фильма». Победа на ММКФ картине практически ничего не дает, фильмы-победители последних лет (турецкая «Частица», британские «Отбросы», испанские «Волны», венесуэльский «Брат») и у нас-то на экраны не помню, чтобы выходили. Может, потому, что конкурс превратился в соперничество местного значения, а фестиваль перестал быть Событием?
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»