Интервью с экс-руководителем Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции (ГУЭБиПК) МВД, данное незадолго смерти своего подчиненного генерала Колесникова...
фото: ИТАР-ТАСС
Адвокаты экс-руководителя Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции (ГУЭБиПК) МВД Дениса Сугробова, бывшего начальника покончившего с собой 16 июня генерала Колесникова, передали «Новой газете» текст интервью со своим подзащитным, который он надиктовал незадолго до этих трагических событий.
Напомним, что сам генерал Сугробов находится в СИЗО «Лефортово», как и его подчиненные, он обвиняется по нескольким статьям УК РФ: ст. 210 УК («Организация и участие в преступном сообществе»), ст. 286 УК («Превышение должностных полномочий») и ст. 304 УК («Провокация взятки»). Всего на данный момент расследуется девять эпизодов, подозреваемыми проходят 13 высокопоставленных чиновников и силовиков — буквально на днях был арестован еще один бывший оперативник ГУЭБиПК МВД — подполковник Евгений Голубцов.
«Новая газета» неоднократно посвящала как этому расследованию, так и деятельности полицейского антикоррупционного главка, которую часто находили сомнительной, свои публикации. Но мы посчитали необходимым предоставить слово и подозреваемым — в подобном громком уголовном деле прежде всего важна объективность. Печатаем с небольшими сокращениями.
— Знали вы о том, что вас собираются задержать, и готовились ли к этому? Следователи утверждают, что в последнее время вы игнорировали их вызовы, что и переполнило чашу их терпения.
— О том, что меня хотят задерживать, я, конечно, не знал. С момента возбуждения уголовного дела я продолжал проживать с семьей по адресу регистрации, который был известен следствию. Уголовное дело было возбуждено 14 февраля. Однако меня на допрос не вызывали. Я не имел по делу никакого статуса и поэтому мог свободно передвигаться. Перед майскими праздниками мы с семьей запланировали отдых, как и многие в нашей стране. Как только я выехал из Москвы на рыбалку в Астраханскую область, следствие сразу направило мне повестки о допросе в качестве свидетеля. У меня сложилось впечатление, что это было сделано специально, чтобы искусственно создать ситуацию, при которой я якобы не хочу являться на допрос. Но это неправда, так как я направил из Астраханской области телеграмму следователю о согласовании допроса после 11 мая, то есть после моего возвращения. Аналогичные телеграммы отправил адвокат Антонов. Также адвокат направил заявление через приемную Следственного комитета РФ с приложением ордера на мою защиту. Все эти документы имеются в деле.
— Вас задержали после того, как вы прислали в адрес следствия телеграмму о том, что находитесь в Астрахани, но сами уехали в Волгоградскую область. Следствие решило, что вы собираетесь сбежать. Как было на самом деле?
— Я действительно направил телеграмму из Астраханской области. Но через несколько дней поехал в Москву с женой и сыном. Дорога в Москву из Астраханской области проходит через Волгоградскую область. Поэтому мысли следователей о том, что я якобы хочу скрыться, не соответствуют действительности. Если бы я хотел скрыться, то я бы это сделал и давно бы уехал в другую страну, но не через степи Волгоградской области и не на лодке через Каспийское море. У меня была реальная возможность сразу после возбуждения уголовного дела или через какое-то время просто сесть на самолет и улететь в любую страну, так как я не был привлечен к делу, и в отношении меня не было никакой меры пресечения. Но я этого не сделал, так как не считаю, что я совершил какие-то преступления. <…> Я не уехал потому, что я не нарушал закон и хочу доказать свою невиновность.
— Согласно одной версии, вас привлекли к этому делу только потому, что вы руководили ГУЭБиПК. По другой распространенной версии, показания на вас дал один из ваших бывших подчиненных. Известно ли вам что-нибудь об истинных причинах интереса к вам со стороны следствия?
— Да, меня привлекают к уголовной ответственности из мести и только потому, что я руководитель ГУЭБиПК, а мой главк встал на позицию, что неприкасаемых нет, и оперативно разрабатывал на предмет коррупционной составляющей чиновников высшего федерального уровня, а также представителя УСБ ФСБ РФ.
Как мне известно, в настоящее время меня никто не оговаривает. Однако, по информации от адвокатов, на фигурантов по этому делу оказывают давление с целью склонения к лживым показаниям.
— Может ли появиться у следствия какой-либо компромат на вас? Например, информация о крупных счетах в зарубежных банках, дорогостоящей недвижимости и других активах?
— Такая информация не может появиться, так как у меня нет счетов в зарубежных банках и дорогостоящей недвижимости, о чем следствию прекрасно известно.
— С чем вы связываете все последние неприятности вокруг сотрудников ГУЭБиПК? Существует несколько версий. По одной из них, у подразделения возник конфликт со Следственным департаментом МВД из-за судьбы уголовных дел, возбужденных по материалам ГУЭБиПК. Согласно другой версии, между полицейскими и их смежниками из ФСБ разгорелся внутриведомственный конфликт, который и закончился задержанием оперативников МВД. Считается, что распоряжение о проведении ключевого в этом конфликте оперативного эксперимента против сотрудника ФСБ Игоря Демина отдавали вы. Действительно ли это так?
— Действительно имеет место конфликт интересов между ГУЭБиПК и УСБ ФСБ. Мой главк проводил честную оперативную работу по изобличению теневого обнального сектора по выводу денег за границу, что не понравилось УСБ ФСБ.
— Вам предъявлены обвинения в тяжком преступлении — организации преступного сообщества. По версии следствия, оперативники с помощью целой сети агентов фабриковали уголовные дела, задерживая невиновных. Как вы относитесь к этим обвинениям?
— В том случае, если бы мы действовали незаконно, то нас поправили бы органы следствия и суд, так как именно эти структуры тщательно проверяют те доказательства, которые мы им представляем, и только после этого принимают решение о предъявлении обвинения и заключении под стражу. Кроме того, главк постоянно проверяет Генеральная прокуратура по факту ведения дел оперативного учета.
Все всех устраивало, пока у нас не возник конфликт с УСБ ФСБ. И теперь ГУЭБиПК оказался преступным сообществом, несмотря на то, что до конфликта следователи, прокуроры и судьи признавали законность нашей работы.
— По версии следствия, именно вы отдавали указания своим подчиненным об оперативной разработке тех или иных людей, которая, как считает следствие, проводилась незаконными методами.
— Я вообще не занимался оперативной работой, а как руководитель главка выполнял указания президента по борьбе с коррупцией и теневым сектором обнального рынка, ориентируя на это подчиненных. Все доказательства, которые представляли оперативные работники, проверяли следователи, прокуроры и судьи и признавали их законными. Что же сейчас случилось?!
— Знали ли вы о том, против кого и каким образом проводят операции ваши подчиненные, в том числе Борис Колесников и оперативники управления «Б», или они были автономны и действовали самостоятельно?
— Конечно, знал. Некоторые оперативные разработки по изобличению коррупционеров федерального уровня мне докладывали, о чем я, докладными записками по командной цепи, докладывал министру внутренних дел, в администрацию президента и другим высшим представителям органов власти.
— После задержания оперативников ГУЭБиПК к следствию в массовом порядке обращаются фигуранты различных коррупционных дел (бывший сити-менеджер Смоленска Лазарев, сенатор Коровников, вице-президент «ОПОРЫ России» Павел Сигал, Максим Максаков и другие), которые теперь утверждают, что все они стали жертвой произвола и провокации взятки со стороны ваших бывших подчиненных.<…>
— Эти люди будут оговаривать офицеров ГУЭБиПК, чтобы самим избежать уголовной ответственности. Повторяюсь, но все доказательства проверялись следователями, прокурорами и судьями, которые принимали решения о привлечении этих лиц к уголовной ответственности.
— Все обвинения строятся вокруг провокации взятки. С одной стороны, закон об ОРМ позволяет проводить так называемые оперативные эксперименты, однако эти же мероприятия выглядят неоднозначными с точки зрения закона, поэтому следствие теперь трактует их как провокацию. Почему оперативники отдавали предпочтение именно такому способу разоблачения коррупционеров?
— Убежден, что никаких провокационных действий не было, так как все изобличенные коррупционеры не получали деньги против своего желания. А смысл провокации именно в том, что деньги были получены помимо воли лица. Оперативное внедрение и оперативный эксперимент предусмотрены законом об оперативно-разыскной деятельности, и оперативники руководствовались строго этим законом. <…>
— В каких условиях вы содержитесь?
— Условия содержания у меня нормальные. Эти условия может выдержать мужчина. Но я обеспокоен тем, что произошло с Колесниковым. Как известно, у него проломлен череп. Что произошло, я не знаю, так как с Колесниковым я не могу общаться (интервью было записано до гибели генерала Колесникова. —Ред.). <…>
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»