У них на руках уведомления об увольнении.

В соседних кабинетах другие учителя тоже машинально складывали в сумки пособия, которые им уже не понадобятся. Кто-то плакал. Кто-то утешал плачущего. Осталась без работы Александра Александровна, учитель начальных классов. Никто не подумал о первоклассниках, которые лишились первого учителя.

Она переселенка. Оказалась чужаком в Узбекистане.

— Приехала в деревню с сепаратором. Готова была ко всему. Знала, что заведу хозяйство. С деревенской жизнью смирилась сразу, потому что была школа.

На все предложения подхватить часы по предметам, в которых она не является специалистом, ответила отказом.

А в большой комнате, которую занимали дошколята, техничка Анна Давыдовна судорожно вытирает лужу под батареей, а потом идет мыть тряпку.

— Анна, оставьте эту затею! Школа закрыта. Кого волнует эта лужа? — это я.

— Нет, как же… Это малышовая группа.

Как силен педагогический инстинкт. Школы нет, а ты приводишь доску в порядок, поправляешь парты.

* * *

Не прошло и полгода, как мы с нашим фотокором Аней Артемьевой видим уже вторую уничтоженную сельскую школу. Все в той же Тверской области. Жестоко ликвидирована школа в селе Мошенка, где учительствовал Илья Фарбер, сидевший потом под стражей. Школа, как игрушка. Любимая. Ухоженная. Окружена дивным лесом. Учителя все никак не могли понять, что делать с красавцем-флагом, символом школы. И что делать с вывеской из ивовых веток: «Жизнь прекрасна!» Последнее рукотворное изделие учителя.

За 10 лет блужданий по горячим точкам я видела немало разрушенных школ. Зрелище, разрывающее душу. В последний раз (2009 год) это были развалины школы в селе Ванати Южной Осетии, где я не раз проводила уроки. Здесь жили грузины и осетины. Село опустело, а среди развалин еще видны обрывки детских сочинений, чей-то ботиночек и букварь «Дэда эна».

— Это война, — скажете вы мне.

А что же случилось в Мошенке и Кострецах? Отчего страдают учителя и родители? Отчего плачут дети?

— Реорганизация, — скажут вам.

То, что уже много месяцев происходит в Кострецах, — это на самом деле война с народом. Ее могло не быть.

Да-да! Именно так. Конфликта можно было избежать.

Еще в 2011 году родители были уведомлены, что школа находится в предаварийном состоянии. «Требуется скорейшее проведение ремонтно-восстановительных работ» — такой вывод делает проектное бюро «Ротонда». Особая озабоченность — тепловой режим школы. Отопить монстр, построенный по южному проекту в 1984 году, невозможно. Уже тогда возник вопрос, куда возить детей: в Максатиху или поселок Ривицкий? Родители — против. Поговаривали о восстановлении старой школы, построенной в 1930 году.

Ни ремонта действующей школы, ни восстановления старой все эти годы не происходит. Родители пишут письмо губернатору Тверской области А. Шевелеву.

1 апреля 2013 года родителям отвечают из администрации Максатихинского района: «Учитывая перспективность поселения, в соответствии с тенденциями возрождения сельского хозяйства, развития крестьянско-фермерских хозяйств <…>, рассматривая выгодное для автомобильного сообщения место расположения данного образовательного учреждения <…>, а главное, что МБОУ Кострецкая СОШ имеет до 2018 года постоянный контингент обучающихся <…>, от 30 человек ежегодно, администрация района приложит все возможные средства для сохранения школы».

1 сентября начинаются занятия. Школа получает некий лист, разрешающий занятия. Все наши попытки получить этот документ кончились неудачей. Директор Л. Васильева сказала, что такого документа в школе нет. Он в отделе образования.

В сентябре проходят выборы.

30 сентября появляется акт о том, что школа представляет опасность для детей. Скажем мягко, акт этот вызывает некоторые сомнения.

Родители требуют встречи с главой администрации В. Елиферовым. Она состоялась 17 октября. И на этот раз глава призывает совместными усилиями решить проблему.

Именно в этот день дети (10 человек) младшего и среднего возраста входят в зал, где идет собрание, с плакатами против закрытия школы. Через несколько дней в Кострецы прибывает полиция. Выясняется природа «несанкционированного митинга». Идут поиски зачинщиков того, что власть называет то «единым фронтом родителей», то саботажем.

Тем не менее родители создают совет, который разрабатывает подробный план ремонтных работ. В приложении указаны материалы, необходимые для работы. Отмечается личное участие родителей. Для проведения работ жители просят администрацию оказать финансовую помощь по возможности. Вот так прямо и написано: «По возможности». А между тем власть определяет денежные затраты на ремонт школы: сначала это 7 миллионов, затем 12—17, наконец, возникла цифра 20 миллионов. Космические цифры, как говорит власть. Заоблачные для селянина. Всем ясно: школа ликвидируется.

— Нет! — говорит власть. — Школа не ликвидируется. Она присоединяется к другой, что в 20—25 километрах от деревни.

Закрытая кострецкая школа, ноябрь 2013 года. Фото: Анна Артемьева/«Новая газета»

Проблема сельской школы не в том, на сколько километров она будет отдалена от деревни. Она в том, что школа была и остается единственным гарантом существования села. Ликвидация сельских малых школ — это уничтожение российских территорий. То, что имело ИМЯ, превращается в НИЧТО, заросшее бурьяном.

Сельская школа всегда была транслятором культурных ценностей. Не Дом культуры, а именно школа. Она влияет не только на детей, но и на взрослых.

Отрыв человека от земли еще скажется на судьбах последующих поколений. А возможно, уже сказался. <…>

Восьмилетний Максим и двенадцатилетний Данила будут теперь вставать ни свет ни заря. Провести все детство на наших дорогах — это и во сне не приснится. Попробовали бы дети чиновников на себе испытать это дорожное счастье.

…Семь лет семья священника Валерия Бояринцева живет в деревне. Сначала жили как дачники. Теперь — постоянные жители. Пятеро детей. На днях родится шестой. Не могут нарадоваться своей деревенской жизни. Говорят, что это настоящая, а не «пластиковая» жизнь. Марина Сафронова — бабушка. Биолог. Морфолог. Специалист по фауне моря. Слушать о полихетах (морских червях) — удовольствие, ни с чем не сравнимое. Она рассказывает о способах существования морской фауны, которая не имеет аналогов на суше. Чего стоит сага о колониальном способе жизни! Здесь нет метрополии. Получающий пищу не будет жрать ее в одиночестве. Пища передается другому.

— Вы не видели фильм Кэмерона «Аватар»? — спрашивает Марина.

— Нет, — говорю я.

Марина вздыхает. Она работала в Институте океанологии и знает тех, кто работал с Кэмероном еще на «Титанике». Если бы люди умели учиться у моря — у них была бы другая жизнь.

…Телефон не умолкает. Просят батюшку исповедовать уходящего в мир иной. Спрашивают, можно ли обмыть человека, если он еще дышит. Ждут совета по мирским делам.

Власть определила батюшку в зачинщики Кострецкого сопротивления. И совершила большую ошибку. Он не организатор сопротивления. Он рядом с людьми. Не позволяет естественному гневу превратиться в разрушительную силу.

* * *

Храм Успения Богородицы построен в 1876 году. Это чудо-храм. Нет сил его покинуть. Благодать нисходит на вошедшего. Здесь есть зримое ощущение начала начал, и одна мысль не покидает тебя: нельзя допустить, чтобы рядом с таким храмом не было школы. Храм никогда не закрывался. Точно так же, как деды и прадеды отстояли храм, их потомки на той же земле стоят за детей и школу. Само существование храма в Кострецах представляется провидением. Храм без людской тропы — что может быть горше и печальнее?

Их было 10 человек. Двое из 3-го класса, один из 5-го, шестеро из 6-го и один восьмиклассник. Малокомплектная школа на самом деле — удивительный тип организации детской жизни. В обычной школе существует возрастная сегрегация. Где и когда может встретиться одиннадцатиклассник с пятиклассником?

Межвозрастные контакты — мощный педагогический инструмент не только воспитания, но и обучения. Попробуйте провести урок по «Хаджи-Мурату» одновременно с 7-м и 11-м классом, как провела его я. Многое может открыться для учителя. Взрослея, мы теряем ценнейшие качества детства. В разновозрастном общении происходит взаимное обогащение. Известно, что на определенных этапах сам возраст становится фактором одаренности. Кострецкая школа — это семья.

Так вот, дети размышляли, как спасти школу. Они знали о своих правах. О них можно прочитать в дневнике. Вот один из пунктов о правах.

Ученик имеет право «на свободу совести и информации, на свободное выражение взглядов и убеждений». Это типовое положение об образовательных учреждениях. Утверждено постановлением Правительства Российской Федерации. Опрометчивое положение, скажем прямо. Дети это прочли.

Руслану 9 лет. Он говорит, что самая большая трудность состояла в том, чтобы сохранить тайну подготовки. Они знали, что в одном из кабинетов занятий не будет. Там они изготовляли и прятали плакаты. Мама Руслана умерла. Он помнит только имя — Алла. Отец неизвестно где. Его воспитывает бабушка. Работает на ферме (не дай бог, ее прикроют).

Я спрашиваю Руслана: был ли он счастлив? Он говорит сразу: «Да! Был». Это когда он узнал, что ему подарят технику. Но ее не подарили. Однако он помнит счастье ожидания. Любит торт. Его дарят на день рождения. Я спрашиваю, когда у него этот день. Отвечает: «Когда-то после Нового года».

Пытаюсь убедить Руслана, что в новой школе будет хорошо, тепло, не то что в старой.

— Пусть там теплее, но наша — самая первая и самая родная школа.

<…> Детство надо проживать как детскость, а не решать проблемы взрослого мира. Они знают, что приезжала полиция выяснять происхождение несанкционированного митинга. В какие же игры играют взрослые! Одиннадцатиклассница Женя Кизилова сказала детям, что у них низкая правовая культура: надо за три дня предупреждать о митинге. Победительница нескольких олимпиад, Женя дала мне замечательное сочинение. Вот фрагмент из него: «Все мы одна большая и очень дружная семья. Учителя становятся родными, сосед по парте — братом или сестрой! Старшеклассники приглядывают за малышней. А как дети резвятся на перемене… Мы друг за друга горой. Вот мне интересно: как будут вести себя чиновники, если у них отобрать дом, выкинуть вещи на улицу, а самих отправить в общежитие? Вот и у нас отбирают наш родной дом — школу. Мы должны стоять в стороне и молча смотреть на произвол чиновников? Нет, мы будем бороться до конца».

* * *

Мише Бояринцеву 10 лет. Учится в 5-м классе, перешагнув через один. Больше всего он любит лес. Вспомнил двух плачущих девочек. Пытался утешить. Они плакали о своей учительнице.

Миша озабочен первоклассниками. Как они во тьме будут идти ранним утром к автобусу? Фонарей в деревне нет, и дороги не чищены. Автобус в деревню не зайдет.

У Миши есть мечта: чтобы города стали большими деревнями. А еще сказал: «Если школу закроют, у нас не будет надежды. У нас и так мало людей». <…>

* * *

…Со мной всегда в дороге книга для чтения (четвертый год обучения в сельских начальных училищах). Издание 1916 года.

Какие тексты! Какие имена! Толстой, Достоевский, Лермонтов, Аксаков, Гончаров, Тургенев и так далее.

Выбираю отрывок из «Братьев Карамазовых».

Это рассказ о сыне штабс-капитана Снегирева. Об Илюше, больном мальчике. Ребенок тосковал о Жучке, исчезнувшей и, наверное, погибшей. И вот Коля Красоткин пришел навестить своего больного друга, а с ним собачка Перезвон. Случилось нечто неожиданное. Илюша увидел в Перезвоне Жучку, в голосе Илюши были страдание и счастье. Вот тогда завопил Коля: «Да-да, это Жучка…»

Я спрашиваю Мишу: «Разве Коля не солгал?»

— Солгал, — сказал Миша. — Но это ложь во спасение. Ему легче будет болеть.

На следующий день мы читаем этот текст вместе. Вслух. И вдруг нам чудится, что на самом деле это был не Перезвон, а Жучка. И уже независимо ни от чего я говорю: «Значит, все-таки бывают ситуации, когда ты обязан солгать на пользу другому».

Миша отзывается сразу: «Лгать, что школу сохранят, а потом ее закрыть, — какая от этого польза?»

Школа в Кострецах нужна. Если не будет школы, то из деревни (и всего сельского округа) люди будут уезжать. Почему? Потому, что ездить в Ривзаводскую школу тяжело: плохие дороги и водители, а зимой еще и холод. Ученики, когда вырастут, не захотят, чтобы их дети повторили те же тряску, холод и т. д., поэтому они уедут. А деревням надо жить!

Все деревни спасти не удастся. Но Кострецы можно спасти! Как? Построить школу!

Да, это сложно — такая уж в стране власть, — но все же это возможно!

Поэтому я надеюсь, что нам построят школу.

Вместе с «Ресурсным центром социальных инициатив», при содействии администрации и департамента образования Максатихинского района Тверской области мы начинаем сбор средств на строительство школы в рамках проекта по улучшению качества жизни в поселке Кострецы.