Как это не делалось в Одессе

«Полиция кончается там, где начинается Беня», — говорили мосье Тартаковскому «резонные люди» в рассказе Исаака Бабеля «Как это делалось в Одессе», имея в виду бессилие правоохранительных органов империи перед бандой жестоких, но харизматичных налетчиковБенциона Крика. В нынешние времена украинского кризиса, перетекающего в мировой кризис и обратно в украинский, полиция (милиция) кончается там, где начинается большая политика. Точнее, уголовщина с политическими последствиями. Настолько далеко идущими, что главы ведущих мировых держав начинают переговариваться друг с другом по телефону чуть ли не несколько раз в день. А президенту России идут звонки «по инициативе немецкой (американской, британской и т.д. — нужное подчеркнуть) стороны».

На события в Одессе и на юго-востоке Украины можно посмотреть с неожиданной в обстоятельствах «патриотической», «сепаратистской» и какой угодно еще истерии точки зрения — уголовно-правовой. Когда очищаешь событийную сторону от политической или псевдополитической мотивации, на поверхности проступают волшебные цифры статей Уголовного кодекса. Убийство остается убийством вне зависимости от убеждений, мировоззрения и, как теперь модно говорить в пропагандистском информационном пространстве, ценностей. Даже если эти ценности «патриотические» или материальные (одно вытекает из другого, но не об этом сейчас речь). Те, кто шел друг на друга в Одессе наверняка считали себя патриотами. Уголовщина началась во имя патриотизма. Но действие уголовного закона никто на этом основании не отменял.

Да, мотивы важны. В том числе политические, ценностные, мировоззренческие.Но в том-то вся и штука, что решать вопрос — учитывать мотивы или нет — должен суд. И, надо признать, в той же одесской трагедии больше ясности с уголовно-правовой квалификацией действий преступников, пусть и считающих себя «патриотами» или «бунтарями», чем с оценками любых событий украинского кризиса с точки зрения международного права или конституционности процедур (точнее, все-таки антиконституционности, если речь идет о самопальных референдумах).

В эпохи турбулентности и революций расшатываются правовые основы. Оценить с сугубо правовой точки зрения действия разнообразных сил, вовлеченных в конфликт, провести четкую грань между преступлением и народным сопротивлением (в кавычках и без), доказать вмешательство или невмешательство внешних сил, отделить провокацию от трагической случайности иногда совсем не просто. Но вот здесь-то и начинается полиция (милиция). И — суд.

Некоторые кодексы и некоторые институты, вроде уголовных судов, продолжают действовать и функционировать (по крайней мере в той же Одессе ситуация в этом смысле несколько иная, нежели в «народных республиках»). И от беспристрастности судов, от адекватного применения права, от реализации принципа неотвратимости наказания зависят в результате и переговоры держав, и мировой порядок, и обоснованность оценочных и пропагандистских суждений.

Но пока «так НЕ делалось в Одессе» — кроме политизированных суждений о трагедии в Доме профсоюзов, ничего не слышно. У новых украинских властей остается шанс доказать свою состоятельность, правильно применив такой документ, как КРИМІНАЛЬНИЙ КОДЕКС УКРАЇНИ