Удивительны судьбы русских эмигрантов. Не всех, конечно. Об иных и сказать нечего. Но есть такие, что хватит не на один приключенческий роман.

Такова судьба Сергея Чахотина.

Она и началась необычно.

Сергей Степанович родился 13 сентября 1883 года в Константинополе в семье русского консула. Затем в Одессе поступил в гимназию, которую и окончил c золотой медалью. В 1901-м он студент-медик Московского университета. Но скоро исключен за участие в волнениях. Чтобы избежать ссылки, юноша едет в Европу.

Что он только ни изучает: физику, химию, зоологию… И в 1907-м оканчивает Гейдельбергский университет с высшим отличием, получив степень доктора философии. Работает в Мессине, исследуя микрофауну моря. Там и застает его землетрясение. 12 часов проведет он под руинами дома, что опишет в книге «Под развалинами Мессины. Рассказ заживо погребенного в землетрясении 1908 года».

Его приглашает в ассистенты великий Иван Павлов, которого Сергей Степанович всю жизнь называл учителем.

В 1917-м Чахотин бежит на Дон, в Добровольческую армию, где руководит службой агитации «Осваг». А в 1919-м из-под носа комиссаров скрывается за границу. Он всегда был мастером побега, что не раз поможет ему в жизни.

Чахотин работает во Франции, Германии, Италии, пишет для «Смены вех» и газеты «Накануне», дрейфуя к просоветской позиции. Получает советское гражданство.

В 1924 году наблюдает поход фашистов на Рим и взлет Муссолини. Он поражен: стоит фашисту войти в ресторан и отдать римский салют, и отвечают даже те, кому фашизм чужд. И это — не только страх. Чахотина интересует реакция масс, вопрос: как форма, символика, ритуалы, песни, парады помогают парализовать волю людей и править ими? Физиолог, он решает: пропаганда порождает рефлексы, их следствие — подчинение.

Увы, люди схожи с парамецией-туфелькой, которую он изучал в Мессинском заливе…

В 1930-м Чахотин едет в Германию. Дух Веймарской республики ему ближе диктатуры дуче. Он изучает воздействие ультрафиолета на клетку. Эти эксперименты заложили основы лазерной хирургии, которую применяют в борьбе с раком.

Но науке мешает политика.

Опыт тоталитарных движений, как и прежде, интересен Чахотину, но глубоко чужды и нацисты, и коммунисты. Сергей Степанович поддерживает социал-демократов.

А те уже видят: надо биться на три фронта — с нацистами Гитлера, коммунистами Тельмана и националистами фон Папена, что хотят сокрушить демократию ее же оружием — выборами. Пора организовать движение, способное помешать этому.

В 1931-м создан «Железный фронт» (Eiserne Front) — союз, активисты которого были готовы драться с боевиками «Рот Фронта» и штурмовиками НСДАП на улицах и сражаться на не менее важном поле боя — в пространстве пропаганды.

Тут и пригодились знания и энергия Чахотина. Вместе с молодым депутатом Карло Мерендорффом — социологом и публицистом — он возглавляет службу пропаганды. Меряется силами с Геббельсом.

Первая задача: приветствие и жест. Это просто: «Свобода!» (Freiheit) — и кулак над головой. Задача вторая: символ, энергичный, как свастика, но на нее не похожий. Сергей Степанович предлагает решение: три стрелы на красном фоне, направленные параллельно под углом вниз. Красный — цвет социал-демократии. Стрелы же имеют три прочтения: 1) «три врага: монархия, коммунизм, нацизм; 2) три силы, нужные для победы: политическая, экономическая, физическая; 3) СДПГ, «Рейхсбаннер», профсоюзы.

Отныне три стрелы на флагах, плакатах, значках и перстнях (уместных в драках с нацистами). Их рисуют на стенах поверх свастики и серпа с молотом. Хотя эмблема и сложна: свастику чертили двумя движениями, серп с молотом — тремя, а тут нужны четыре, а то и шесть…

Она стала важным фрагментом предвыборного плаката фронта: под лозунгом «Против Папена, Гитлера, Тельмана! Голосуйте за список 2. Социал-демократы» мозолистые руки рабочих бьют стрелами корону, свастику и звезду.

Чахотин и Мерендорфф издают брошюру «Основы и формы политической пропаганды», где пишут: если вы вызвали у людей страх перед конкурентами и ненависть к ним — то победили на 80%; а если сделали их посмешищем — добили.

Одним из главных методов давления на соперников стали марши в поддержку республики. Чахотин настаивал: надо быть жесткими. Умение дать отпор — важный аргумент агитации. «В политике для большинства людей эмоции важнее доводов, расчетов и логики», — писал Чахотин, поэтому «пропаганда успешна, если управляет всеми главными стремлениями человека». Избиратель, видящий силу, поддержит сильного. И актив «Фронта» должен уметь драться.

Полувоенная форма — тоже пропагандистский ход. Как и флаги с крепкими древками. Провокаторов встречал суровый отпор. Порой шествия превращались в побоища. В 1932 году в Гамбурге «Фронт» втянулся в массовую драку штурмовиков и коммунистов. Погибли 18 человек. Одни говорили, это подорвало его репутацию, другие (как социолог Мерендорфф), что — подняло…

Чахотин работал хорошо. За год ряды движения заметно выросли. Его и впрямь стали звать «красным Геббельсом». Но это не то же самое, как если б Геббельса звали «коричневым Чахотиным». Его талант не спас «Железный фронт». Социал-демократы слишком поздно отбросили вялость и мягкость. Гитлер (тогда уже канцлер) провел предельно агрессивную кампанию, и на выборах 5 марта 1933 года НСДАП взяла 43,9% голосов. Немало «оттяпал» у «Фронта» Тельман. СДПГ получила 18,25%. Вторые. Конец. И не партии — республики.

Проигрыш СДПГ стал крахом демократии. Уже никто не мог помешать нацистам утвердить в Германии тиранию Гитлера. 2 мая они запретили профсоюзы и «Железный фронт»; 14 июля — все партии, кроме НСДАП.

Выбор социал-демократов был невелик: перейти к врагу, сесть в лагерь, погибнуть или бежать. Лидер партии Отто Вельс покинул страну. Его примеру последовал Чахотин.

Он вновь показал себя мастером побега! Сумел провести немцев, с приключениями уехать в Данию, а потом во Францию… и вернуться к занятиям наукой. Сергей Степанович работает в Профилактическом институте и других авторитетных учреждениях. Получает премию Французской академии наук и Парижской медицинской академии.

Но работа не помеха политике. В 1936-м Чахотин и его стрелы понадобились французским левым социалистам. Он консультирует их лидера Марсо Пивера. А попутно пишет труд своей жизни — книгу «Изнасилование масс. Психология тоталитарной политической пропаганды». Скрупулезно анализируя эволюцию человека, профессор классифицирует инстинкты толпы, объясняя, как тираны обретают поддержку народов.

В книге две части. В 1-й автор излагает учение Павлова об условных рефлексах. Это основа его рассуждений. А разворачиваются они в части 2-й, где он сопрягает теорию Павлова с воздействием пропаганды на сознание — массовое и индивидуальное.

В чем же дело? Ряд сигналов вызывает предсказуемую реакцию как у животных, так и у людей, порождая неосознанные восторг и ненависть, депрессию или энтузиазм.

Бразилец Хозе Нето пишет, что книга Чахотина помогла ему понять, как диктатуры в его стране могли и запугать оппонентов, и подчинить волю простых людей.

В Бразилии ее издали в 1963-м. А через год изъяли: уж больно опасна для власти. А сначала она выходит в Париже в 1938 году, и вскоре — в Нью-Йорке, взорвав мозг элит.

Падение Франции застает Чахотина в Париже. Его отправляют в концлагерь. Эти 7 месяцев — самое страшное время в его жизни со дня землетрясения в Мессине. Но и тут он выходит из положения: его спасают ученые Института кайзера Вильгельма.

В 1949-м Чахотин участвует в Международном съезде сторонников мира. А через 9 лет — в разгар «оттепели» — едет на Родину. Там его ждет степень доктора биологии, замалчивание результатов работы, подозрения, отказы в поездках за рубеж.

Бежать из-за железного занавеса не удается. Он остается в СССР до конца своих дней — 24 декабря 1973 года.

Допускаю: если постараться, книгу «Изнасилование масс», или, как порой переводят ее название, — «Психологическое насилие над массами путем политической пропаганды» можно найти на русском языке. Было бы странно, если бы ей не пользовались местные пропагандисты.