Разговор с тишиной

Человеческий дух не имеет пространственного измерения, но совместимость двух личностей, двух миров возможно увидеть в космической проекции. «Нет между нами расстоянья, / У нас с тобой душа одна».

Наверняка Григорий Померанц, философ и публицист, оказал влияние на мировосприятие поэта Миркиной. Наверняка лирическая глубина ее поэзии сказалась на публицистике Померанца. Его статьи, известные со времен самиздата, всегда были взвешенно-убедительны: бескомпромиссны и по тону спокойны.

И все же смерть — неумолимая реальность. Как бы ее ни отрицать, а вопросы остаются. «Я стою у окна, где мы были вдвоем, / Я одна… у стола твоего. Неужели одна?». «Я только лишь теперь узнала, / Что значит смерть. О, это жало, / Вонзившееся прямо в грудь, / Так, что уже нельзя вздохнуть».Опыт еще одного измерения жизни, освященной любовью. Вне любви — обрыв и падение в бездну.

Схватка жизни со смертью продолжается. Она верит: подступившее одиночество — не благостное отрешение от времени, а противоборство ума и сердца падшему миру. Ее религиозно-философская лирика — свидетельство живой веры. Миркина во многих стихотворениях продолжает мысль Владимира Соловьева, которую можно бы поставить эпиграфом к ее книге.«Смерть и время царят на земле. / Ты владыками их не зови. / Всё, кружась, исчезает во мгле. / Остаётся лишь Солнце любви».

«Тайная скрижаль» — книга любви к Богу и человеку. К Богу в человеке. Богоцентричность не отодвигает человека на периферию жизни. Бог во мне, но и я в Нем. Нераздельно и неслиянно.

Миркина настолько доверяет безбрежности жизни, что не нуждается в мистических подсказках. Известны случаи, когда умершие подавали о себе знаки из другого мира. Например, отец М.В. Ломоносова, который утонул и его долго искали, явился сыну во сне и указал остров, на который прибило волнами его тело. Там его и нашли.

Для Зинаиды Александровны мир един и прозрачен, ушедший в нем не потерялся. Всеприсутствие любимого человека не мистическое откровение, а бесспорная истина: «Бог не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк. 20.38)

Но острота горя остается. Ведь и Христос слезно переживал смерть Лазаря, своего друга. Он по-человечески воспринимал трагедию дорогой Ему семьи, хотя и знал, что Лазарь оживет. Таинственное, непостижимое состояние входит лейтмотивом в «Тайную скрижаль»: верить в бессмертие — и рыдать у гроба близкого человека.

Смерть — апофеоз зла, непреодолимый в физических пределах. «Тайная скрижаль» побеждает его в пределах иных. Скорбь и прозрение, скорбь и надежда пульсируют во многих стихах этой книги, перекликаясь со словами отца Александра Меня: «Смерти нет. Есть единый поток сознания». У Миркиной мудрые собеседники: Григорий Померанц, Владимир Соловьев, отец Александр Мень.

Митрополит Антоний Блюм, которого много цитировал в последнее время Григорий Померанц, спрашивает: «А может ли еще молиться современный человек?» Поэзия Зинаиды Александровны отвечает на этот вопрос. «Поэты молятся стихом» (Нонна Слепакова). В предисловии книги она пишет о Померанце: «Был огромный спрос с себя, и только с себя. Никакой поблажки себе. <…> Делал все, что мог, не больше того, но и не меньше». Это же можно сказать и о ней самой.