«Как известно, <...> широкие слои населения исконной российской территории <...> Восточного Средиземноморья <...> обратились к Верховному Совету Союза Советских Социалистических Республик с просьбой о включении в состав одной из союзных республик <...> Вчера на заседании Президиума Верховного Совета СССР просьба эта была в принципе удовлетворена».
Василий Аксенов, «Остров Крым», 1979.
На глазах у экзальтированной публики, которая вполне подошла бы для аудитории XVII партсъезда, потому что она время от времени вставала, впадала в состояние «бурных продолжительных аплодисментов, переходящих в овацию», и что-то выкрикивала с мест, президент России, руководители Крыма и мэр Севастополя подписали договор о присоединении к Российской Федерации. При этом Иван Мельников из КПРФ щеголял с большой георгиевской ленточкой на лацкане, иллюстрируя всем своим видом тезис «народ и партия едины». А мэр Севастополя Алексей Чалый сидел рядом с Валентиной Матвиенко в черном свитере и в нем же отправился на подписание документов о присоединении. Хорошо еще не в шортах…
Речь Владимира Путина, предшествовавшая подписанию исторических документов, была одной из лучших в его карьере. Эмоциональной, с личным отношением к происходящему (с употреблением глагола «нагнуть»), по-своему логичной, с подробным разбором мотивов собственного поведения. Присоединение — его решение. Все остальные были исполнителями или статистами, пускай и восторженными.
Здесь было все. Под жесткую критику наряду с «нашими западными партнерами» попал Хрущев Никита Сергеевич, фактически второй раз, посмертно, обвиненный в волюнтаризме, проявленном при передаче Крыма Украине. А уж после развала Союза, не отдав Крым, «Россию не просто обокрали, а ограбили». В результате русский народ оказался «самым большим разделенным народом мира».
Путин подчеркнул бездарность и коррупционность практически всех правителей Украины. Правда, когда он описывал их, казалось, речь идет о российской политической и финансовой элите, в том числе о тех, кто сидел в зале. Сама элита от этого ощущения еще активнее хлопала в ладоши. Президент России сообщил, что в этой связи понимает людей, вышедших на Майдан. «Но те, кто стоял за последними событиями… готовили государственный переворот». Это и русофобы, и антисемиты, и их «кураторы». Ну и т.д. В общем, чтобы защитить русское население, «мы не могли не откликнуться» на просьбу крымчан. Интервенции не было, войска не вводили, поскольку они и так там находились. Что это за интервенция такая без единого выстрела?
И вот тут досталось западному миру и особенно США. Нас упрекают в нарушении международного права. Хорошо, что «они» о нем, наконец, вспомнили. Подробный разбор косовского прецедента — это ведь «абсолютно то же самое», что и Крым. США «уверовали в свою избранность и исключительность». Грозят санкциями и обострением внутренней ситуации. «Интересно, что они имеют в виду?» Уж не оживление ли «пятой колонны» и «национал-предателей»?
Это был эффектный фрагмент речи с лексикой холодной войны и вокабуляром пятого управления КГБ, перемешанного со штампами советской печати. Точки над i расставлены: обострения отношений с Западом не боимся, внутренняя фронда уже не фронда, не протестное движение, не оппозиция, а отщепенцы, отколовшиеся от «исторической России», «Русского мира», «зрелого и сильного», «сплоченного» народа, поддержавшего соотечественников. Путин пообещал поддерживать градус консолидации. Но не сказал, как он это будет делать.
Юго-восток Украины был вскользь упомянут в первой, исторической части речи как преимущественно русский регион. По счастью, никаких обещаний присоединить эту территорию не было. «Русский мир» балансирует на грани мира…
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»