Наум Исаакович Эйтингон родился в 1899-м в Могилеве. Окончил семь классов коммерческого училища и среднюю школу. В 17 лет вступил в партию эсеров, а в 1919-м — в партию большевиков. На службу в органы Эйтингон попал как все. По решению Гомельского губкома партии в 1920-м был направлен в Особый отдел укрепрайона и в том же году утвержден начальником секретно-оперативного отдела и зампредом Гомельской губчека. Его заметили и через два года перевели в Москву. Здесь он окончил восточный факультет Военной академии и в 1925-м — в знак особого доверия — переведен на загранработу. В 1970-е годы, когда Эйтингон писал свои многочисленные заявления о реабилитации, он в одно из обращений к председателю КГБ Андропову вставил сочную деталь о том, как его напутствовал перед отправкой за границу председатель ОГПУ Дзержинский, который, после того как коротко объяснил обстановку в Китае и указал, на что следует обратить особое внимание, сказал: «Делайте все, что полезно для революции»1. Эйтингон с пафосом продолжает: «И я следовал всю жизнь этому напутствию»… И ведь не просто бравировал своей близостью к Дзержинскому. Нет. Он точно уловил тягу партийного выдвиженца Андропова к истокам и его особый пиетет перед основоположниками чекистского ордена.

До 1937-го их пути, кажется, не пересекались. Вместе их свело убийство. Эйтингон, работавший в Испании под псевдонимом Пьер, и его руководитель — резидент Александр Орлов (Швед), должны были ликвидировать провалившегося агента «13» (Николая Скоблина). После похищения чекистами руководителя РОВС Евгения Миллера Скоблин скрывался в советском полпредстве в Париже. Спасать и возиться с ним было не в правилах НКВД. Отработанный материал. К тому же сам Сталин дал санкцию на его ликвидацию. Телеграмма, направленная 28 сентября 1937-го из Москвы в Париж, была краткой и ясной: «Шведу, Яше. Ваш план принимается. Хозяин просит сделать все возможное, чтобы прошло чисто. Операция не должна иметь следов. У жены должна сохраниться уверенность, что тринадцатый жив и находится дома. Алексей»2.

Ассистировать Шведу и Пьеру должен был Андрей. Под этим псевдонимом работал Судоплатов. Был нанят самолет для полета в Испанию, и на его борту в полете Эйтингоном и Судоплатовым Скоблин был убит и сброшен в горах.

Как позднее вспоминал Эйтингон, в 1938-м по указанию Москвы он вновь был срочно направлен в Париж, где ему следовало «обеспечить безопасность отъезда в СССР, после блестящего личного выполнения задания, тов. Судоплатова П.А., а также некоторых других работников, по аналогичным делам»3. Стоит пояснить: Андрей уносил ноги из Роттердама, где в мае 1938-го осуществил убийство лидера украинского национального движения Евгения Коновальца. Причем общественно опасным способом — подсунул ему начиненную взрывчаткой конфетную коробку.

Командировка Пьера в Испанию могла закончиться плачевно. Летом 1938-го его начальник — резидент Орлов бежал, прихватив кассу. В документах НКВД, датированных декабрем 1938-го, констатировалось: «Работающий в настоящее время главным резидентом в Испании Пьер — провален и также подлежит отзыву». Там же техническим работником резидентуры работала и Нина — жена Пьера. Их, разумеется, отозвали, и семейный подряд лопнул. На Эйтингона легла тень подозрения, но в Москве рассудили, уж очень хорошо он поставил на поток проведение диверсий и убийств.

Такой опыт был оценен. В 1939-м Судоплатову и Эйтингону Сталин поручил организовать убийство Троцкого. Так, повязанные кровью Скоблина, они стали работать всегда вместе.

_________ 2Яша – Яков Серебрянский; Алексей – начальник ИНО ГУГБ НКВД Абрам Слуцкий. 3Письмо Эйтингона председателю КГБ при СМ СССР Ю.В. Андропову. 8 сентября 1975 г.

Серия организованных Судоплатовым и Эйтингоном послевоенных актов индивидуального террора, начавшись в 1946-м4, продолжилась и в 1947-м. Одной из жертв стал американец Исай Оггинс. Его история и печальна, и поучительна. Как отмечено в архивной справке:

«В отношении Оггинса И.М. в архиве КГБ при Совете Министров СССР имеются данные, из которых видно, что он и его жена — Оггинс Норма, будучи гражданами США и членами американской компартии, были привлечены к сотрудничеству с органами госбезопасности СССР и длительное время использовались на нелегальной работе в США, Европе и на Дальнем Востоке. В 1938 году Оггинс И.М. был арестован по подозрению в шпионаже и в 1940 году по постановлению Особого совещания при НКВД СССР заключен в ИТЛ сроком на 8 лет. Сотрудничество же органов НКВД с его женой продолжалось до 1939 года, до возвращения ее в США. Узнав об аресте мужа, Оггинс Норма начиная с 1942 года стала настойчиво добиваться его освобождения. С этой целью она систематически посещала советские консульство и посольство, обращалась в Госдепартамент США, писала Сталину. В 1942—1943 гг. представителям американского посольства было предоставлено два свидания с Оггинсом, после которых посольство США неоднократно обращалось с просьбами о его досрочном освобождении»5.

Похоже, выпускать Оггинса из заключения, а его срок подходил к концу, никто и не собирался. Министр госбезопасности Абакумов написал 25 июля 1946-го письмо Молотову, в котором изложил обстоятельства дела американца, напомнив, что ему осталось сидеть 8 месяцев, и прямо поставил вопрос: надо ли дело Оггинса направить на пересмотр для досрочного освобождения? В Кремле колебались. Наконец весной 1947-го решение созрело. В письме Абакумова Сталину и Молотову от 21 мая 1947-го был изложен план решения проблемы. Оггинсу было назначено. умереть. Абакумов писал, что МГБ считает невозможным освобождение Оггинса, так как он может расконспирировать методы работы советской разведки, выдать известную ему зарубежную агентуру, а также рассказать о режиме содержания заключенных в тюрьмах и лагерях. И далее изложил план предстоящего убийства заключенного американца:

В Кремле предложение одобрили. На письме Абакумов пометил: «Утверждено. Передал об этом лично мне т. Молотов. 10 июня 1947 г.»6. Дело поручили Эйтингону. Как отмечено в архивных документах: «План уничтожения Оггинса был составлен 30 июля 1946 года7 Эйтингоном. Согласно этому плану умерщвление Оггинса должен был произвести Майрановский в помещении спецлаборатории путем применения к нему спецпрепарата. Когда была осуществлена эта операция, данных не имеется. К уголовному делу Оггинса приобщено свидетельство ЗАГСа г. Пензы о его смерти, наступившей якобы от паралича сердца 13 января 1947 года в Пензенской тюрьме»8.

Согласно показаниям, данным на следствии Эйтингоном и Майрановским, Оггинс был умерщвлен в спецлаборатории путем введения ему Майрановским яда. Кстати, на следствии Эйтингон также сообщил, что Абакумов ему говорил, как при подготовке операции по уничтожению Оггинса Молотов вникал во все детали и выражал опасение, что американцы будут настаивать на выдаче им трупа Оггинса.

Справедливы ли были опасения Абакумова о том, что американец может выдать известную ему советскую агентуру? Ответ на этот вопрос также содержится в цитированном выше документе: «Следует отметить, что ссылки Абакумова в письме на то, что Оггинс мог якобы выдать известную ему агентуру за рубежом, лишены оснований. Проводившейся в 1946 году проверкой установлено, что такой агентуры за кордоном не имелось».

Для себя Эйтингон придумал ловкую схему оправдания, скорее напоминающую кодекс чести мафиозного клана. На следствии он твердил, что лично знакомился с материалами на этих лиц, и поэтому утверждает, что это были враги советской власти и что другим путем «рассчитаться» с ними по ряду причин было нельзя».

18 ноября 1947-го генеральный прокурор СССР Константин Горшенин направил секретарю ЦК ВКП(б) Алексею Кузнецову сообщение о серьезном происшествии:

«27 октября 1947 года в 12 часов ночи на проселочной дороге из села Лохово Мукачевского округа Закарпатской области на фаэтон, в котором ехали греко-католический епископ Ромжа и группа священников, налетела грузовая машина и сбросила его в кювет.

После того как сидевшие в фаэтоне выпрыгнули и начали разбегаться, лица, ехавшие на грузовой машине, и другие, подоспевшие на легковой машине, напали на них и начали избивать железными предметами.

В результате тяжело ранены епископ Ромжа, священник Бачинский, секретарь епископа Маслей и кучер. Ромжа, будучи доставлен в больницу, от полученных ранений скончался.

Предварительным следствием установлено, что нападение на епископа и сопровождавших его лиц было заранее организовано группой злоумышленников, в распоряжении которых находились мотоцикл, грузовая и легковая автомашины.

Следствие по делу ведет Уполномоченный Министерства Государственной безопасности УССР.

Надзор за следствием осуществляет Прокурор Закарпатской области»9.

Злоумышленников так и не нашли. Преступление, как водится, хотели списать на бандитов, тем более что сразу же стали распространяться слухи, что нападение — «дело рук НКВД». Ведь Федор Ромжа был фигурой заметной. Он окончил в Риме греко-венгерский колледж иезуитов «Германикум», богословский факультет при Университете Грегориана и колледж «Руссикум». В 1944-м Ватикан назначил Ромжу епископом греко-католической церкви. Ромжа выступал за присоединение Закарпатской Украины к Чехословакии и отказался подписать манифест Народной рады о присоединении Закарпатской Украины к СССР. После декрета о беспрепятственном переходе из униатской веры в православную и соответственно — передаче униатских церквей, Ромжа выступил решительно против, развернув активную деятельность по сплочению униатов.

Министр госбезопасности Меркулов еще 4 апреля 1946-го ставил вопрос перед Сталиным об аресте Ромжи, мотивируя тем, что он «ведет активную антисоветскую работу…». В оперативных материалах МГБ Ромжа характеризовался высокообразованным, культурным, владевшим восемью языками, умным и хитрым человеком. Сталин, опасаясь излишнего шума, согласия на арест Ромжи не дал. Но задумался об устранении епископа другими методами из арсенала МГБ.

Согласно материалам расследования дел Судоплатова и Эйтингона: «В феврале 1947 года МГБ Украинской ССР был разработан план по умерщвлению Ромжи, подписанный министром госбезопасности Украинской ССР — Савченко. Планом предусматривались три варианта уничтожения Ромжи, по одному из которых намечалась ликвидация его путем автонаезда. Мероприятие по ликвидации Ромжи проводилось Судоплатовым в конце октября 1947 года. Как указывалось в рапорте заместителя секретариата МГБ Украинской ССР Павленко от 20 февраля 1954 года, это мероприятие окончилось неудачно, Ромжа остался жив, был помещен в больницу и там вскоре умер».

Неудивительно, что «злоумышленников» не нашли. Просматривается вполне знакомый почерк спецгруппы Судоплатова. Точно так же на грузовой машине группа выезжала в 1946-м в Ульяновск и Саратов убивать Самета и Шумского. В Закарпатье, правда, произошел сбой. Ромжа после нападения не умер, а попал в больницу. Выручил проверенный метод. По показаниям Судоплатова, Эйтингона и Майрановского, «умер Ромжа не естественной смертью, а был умерщвлен путем введения ему яда Майрановским».

________ 9ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 27. Д. 3413. Л. 9.

Эйтингону приписывают фразу: «Я генерал государственной безопасности и еврей. Есть гарантия, что я кончу свои дни в тюрьме»…

Откуда такое провидческое озарение? В октябре 1951-го он действительно был арестован. На следствии Эйтингон повел себя правильно. Осторожно признавая ошибки, а скорее «упущения» по службе, он тут же принялся излагать всяческие прожекты по улучшению разведывательной работы и строить планы закордонных операций. Конечно, лелеял мысль, что такой профессионал, как он, еще пригодится, и из тюрьмы его вытащат. На допросе 8 февраля 1952 г., протокол которого на следующий день отослали Сталину, Эйтингон корил себя, что мало использовал американцев, дескать, все они продажны и за деньги готовы на все. Не забыл Эйтингон и о других чувствительных для Сталина темах — высказывался о том, как досаждать американцам в Японии, как поддерживать курдов, и даже о том, какие подходы надо искать к Тито. Увы, Сталин не заинтересовался, и Эйтингон продолжал сидеть. Его обвинили не только в проявлениях «буржуазного национализма», но и в невыполнении плана активных чекистских мероприятий за границей. Попросту — никого не убивали, так сказать, бездействовали. Эйтингон признавал ошибки, но все сваливал на Абакумова, который «выдумывал самые различные предлоги, чтобы не разрешать проводить активные чекистские мероприятия за границей». В этих условиях, сетовал Эйтингон, «Судоплатову, как начальнику, и мне — его заместителю, приходилось выдумывать, чем бы занять подчиненных нам сотрудников, чтобы создать хотя бы видимость работы»10.

С точки зрения Сталина, это безделье и было самым большим преступлением. 4 декабря 1952-го было принято продиктованное Сталиным постановление ЦК КПСС «О положении в МГБ». В постановлении Сталин пенял на то, что чекисты прикрываются «гнилыми и вредными рассуждениями о якобы несовместимости с марксизмом-ленинизмом диверсий и террора против классовых врагов» и «забыли указания Ленина о том, что классовая борьба — это жестокая борьба, а не пустая болтовня, не понимают той простой истины, что нельзя МГБ представлять без диверсий, проводимых им в лагере врага»11. Вот оно партийное слово!

Трудно сказать, чем бы закончилось дело Эйтингона. В представленном на утверждение Сталину в феврале 1953-го проекте обвинительного заключения по делу министра госбезопасности Виктора Абакумова он не значился в числе подсудимых, хотя там же приводились его показания, уличающие бывшего министра. Дело «еврейского националиста» Эйтингона и еще восьми высокопоставленных чекистов выделили из дела Абакумова в особое производство. Скорее всего, планировалось осудить Эйтингона в индивидуальном порядке.

Смерть Сталина стала для Эйтингона спасением. Берия, еще толком не успев обжиться на Лубянке, сразу же вспомнил об Эйтингоне. Он освободил его без лишней волокиты и распорядился выплатить в качестве компенсации приличную сумму — 35 тысяч рублей. Его вновь назначили заместителем к Судоплатову. Но после падения Берии Эйтингон был арестован 21 июля 1953-го, и теперь его обвинили вполне серьезно. Всплыли и индивидуальные убийства, и деятельность лаборатории «Икс», где испытывались яды на людях. Выяснилась прямая причастность Эйтингона к жестоким опытам. В 1945-м, когда лаборатория осталась без руководителя, передавая слова наркома Меркулова, Судоплатов заявил, что «руководство спецлабораторией будет осуществлять в дальнейшем Эйтингон, который должен все знать, прежде чем применять яд, и учить этому других»12.

Эйтингон был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР 6 марта 1957-го по ст.17-58-1 «б» УК РСФСР к 12 годам заключения. Наказание отбывал во Владимирской тюрьме. 20 марта 1964-го он вышел на свободу, работал редактором в издательстве «Международные отношения» и вел жизнь скромного пенсионера.

_________ 10Протокол допроса Эйтингона от 7 декабря 1951 г. 11АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 185. 12Из справки КПК при ЦК КПСС от августа 1968 г.

Неоднократно, накануне партийных съездов или советских юбилеев Судоплатов и Эйтингон напоминали о себе, писали заявления в ЦК с просьбой о реабилитации. Лейтмотивом этих заявлений было утверждение, что они осуждены необоснованно, тогда как их чекистская деятельность «всегда была подчинена интересам Советского государства». В ЦК вновь и вновь писали запросы, поднимали дела в архивах… И всегда оснований для реабилитации не находилось никаких. Обобщенные справки по их делам устали писать, приходилось повторять одно и то же. Так, заместитель председателя КГБ Пирожков подписал 16 января 1976-го очередную справку о Судоплатове и Эйтингоне, где суммировал их основные преступления: «Созданная по указанию Берии и возглавлявшаяся Судоплатовым и Эйтингоном «особая группа» совершала расправу над гражданами без суда и следствия. В 1946—1947 гг. под их руководством были проведены четыре операции, в результате которых умерщвлены: в Саратове — Шумский13, являвшийся в прошлом ответственным партийным и советским работником; в Ульяновске — инженер Самет; в Закарпатье — епископ униатской церкви Ромжа; и в Москве — Оггинс, являвшийся в прошлом негласным сотрудником НКВД. Судоплатов и Эйтингон признали, что операции по ликвидации названных лиц проведены под их руководством…»

В оценках тогдашнего советского руководства деятельность Судоплатова и Эйтингона «носила преступный характер», и то, что они совершали «расправу над гражданами без суда и следствия», перевешивало все их утверждения о заслугах военного времени.

Сегодня выстраивается другая идеология. И на первом месте — культ государства. По убеждению сегодняшнего российского руководства — во имя государства можно все. И Судоплатов с Эйтингоном и с их мафиозной идеологией «расчетов» и гангстерскими методами — вновь ко двору. Их реабилитация — индульгенция сегодняшним убийцам, действующим от имени государства. Но отменяет ли наскоро состряпанная реабилитация тот факт, что они действительно совершили ряд преступлений и на их руках кровь невинных людей? Нет. Они по-прежнему заслуживают, чтобы их называли преступниками.