Кого и как задерживают за поджоги церквей в Татарстане

Повальные аресты в Татарстане. Кого пытаются выдать за поджигателей церквей

В течение минувшей осени в Татарстане были подожжены семь православных храмов. Какие-то удалось вовремя потушить, другие сгорели дотла. Важная деталь: поджигатели, люди будто бы нарочно подчеркнутой «мусульманской» внешности, нисколько не таились, выискивая в деревнях церкви, которые собирались сжечь.

Также 16 ноября была предпринята попытка атаки на Нижнекамский нефтехимический завод — по нему были выпущены четыре самодельные ракеты, не достигшие, впрочем, цели.

Вскоре после этих происшествий начались задержания людей, предположительно имевших отношение к поджогам и ракетному обстрелу. Все внимание следствия сконцентрировалось на небольшом закамском городе Чистополе — там счет задержаниям пошел на десятки. К задержанным не могли пробиться ни адвокаты, ни родственники, а вскоре начали поступать сообщения о пытках. Факт применения пыток подтвердили и члены ОНК, посетившие изолятор, и врачи «скорой», и даже прокуратура, которая рассмотрела жалобу жены одного из задержанных, Рафаэля Зарипова. (Позже, однако, Следственный комитет по Татарстану не найдет оснований для привлечения полицейских к уголовной ответственности, придя к выводу, что все задержанные калечили себя сами. В том числе и Зарипов, попавший после задержания в реанимацию и месяц пролежавший подсоединенным к искусственной почке, и его «коллега», якобы самостоятельно себя кастрировавший в тюремной камере, и все те, кто рассказывает, как им к половым органам подключают ток, подвешивают «ласточкой» и стращают сексуальным насилием.)

Спустя какое-то время стало известно как минимум о двоих задержанных, давших признательные показания.

Аресты продолжались и после Нового года; некоторых задержанных отпускали — и они приносили страшные новости из застенков. Или ничего не приносили, а закрывались, не желая общаться даже с родственниками.

И вот на прошлой неделе следствие, наконец, определилось с обвиняемыми. Помимо оглашенных уже эпизодов с церквями и обстреленным заводом, в деле фигурирует еще один, не столь широко известный — о планировавшемся подрыве монумента «Камень желаний» в городе Билярск Алексеевского района республики. Все три эпизода совершенно не схожи по сюжету — и следствию, наверное, было непросто увязать их в одно дело. Но опыт — дело наживное. Кавказские республики знают немало дел, покроенных по этому немудреному лекалу: взять человек десять—пятнадцать, замучить до признательных показаний — а про алиби и доказательства пусть они адвокатам рассказывают.

Стоит особо отметить, что все обвиняемые — молодые мусульмане, притом из числа искренне верующих. Из этого понятно, что обвинение будет отстаивать версию с радикализацией исламской общины. И в республике из-за этого уже пошли круги по воде. В деревне Базарные Матаки, к примеру, на новогодние праздники случилось столкновение, ставшее широко известным именно благодаря «конфессиональной» составляющей. Сцепились мусульмане и члены спортивно-патриотического движения «Русские пробежки». Мусульмане (означенные в разошедшихся по Сети сообщениях как «бородачи» и «шариатский патруль») сделали замечание подвыпившему односельчанину. «Русские пробежки» заступились за право всякого свободного человека напиваться где угодно и до какого угодно состояния. Общество русской культуры Татарстана выступило с громким заявлением о противоправных действиях представителей радикального ислама. Националисты были сильно взбудоражены.

И все же этот случай — во многих отношениях интернет-химера, а история вокруг чистопольских мусульман развивается совсем по другому сценарию.

Чистополь в свое время гремел. В конце девяностых здесь развернулась целая криминальная сага, за которой пристально следила вся республика. Газеты писали, и в телевизионных новостях регулярно передавали последние известия из жизни бандитов.

В основе сюжета, как всегда, противостояние — ОПГ «кулаковские» против ОПГ «татаринские». Долгие годы братки из противоборствующих группировок стреляли-убивали друг друга, перекраивая сферы влияния в городе, а местные правоохранители никак с этим беспределом не справлялись, поскольку, по большому счету, играли в ту же игру. Наконец, после очередной особенно кровавой перестрелки, из Казани в Чистополь прислали отряд криминальной милиции от областного МВД.

В течение двух лет (2004—2005) обе группировки были, по сути, обезглавлены — лидер «кулаковских» Сергей Родионов получил 10 лет колонии; лидер «татаринских» Ильдар Вильданов пустился в бега. За решеткой оказались многие рядовые члены обеих ОПГ.

Примечательное обстоятельство: именно в эти годы за решеткой находились и многие из тех, кому сейчас предъявлены обвинения в поджоге церквей. Судимости их никак не были связаны с участием в ОПГ, однако все эти люди отбывали наказание примерно в один и тот же срок, в одних и тех же колониях. И в веру они пришли примерно в одно время — как раз отбывая наказание. Эта тенденция известна и становится все более отчетливой в последние годы: фсиновский контингент в субъектах Федерации, преимущественно исповедующих мусульманство, стремительно исламизируется. Садятся обычные разбойники — а выходят убежденные приверженцы ислама. Центры «Э» и фээсбэшники на местах, конечно, дают этому явлению некоторую оценку — но мне хотелось бы от оценок уйти. Ведь, в конечном счете, не только татарстанские зоны исламизируются — с открытием границ вся Россия исламизируется. Да и весь мир тоже.

Чистопольский криминальный мирок (то, что от него осталось после посадок) тоже не избежал этой судьбы. «Кулаковские» и «татаринские» теперь разделились еще и по религиозному принципу, хотя не стоит заблуждаться насчет того, чтобы какая-либо из банд была по-настоящему религиозна. Этнически и конфессионально «кулаковские» и «татаринские» были плоть от плоти самого Чистополя: в обеих бандах были и русские, и татары; и мусульмане, и православные — да и неверующие тоже наверняка были. Речь шла исключительно об инструменте: «кулаковские» по-прежнему оставались верны классической воровской традиции, а «татаринские» начали практиковать новомодные джихадистские методы.

Была такая история. В ноябре 2010 года в Чистополе в машине начальника центра по противодействию экстремизму было заложено взрывное устройство, к счастью, никого не убившее. Практически сразу были объявлены подозреваемые в этом преступлении жители Чистополя: Альберт Хуснутдинов по кличке Трос и Руслан Спиридонов (сын, к слову сказать, прокурора города). Оба — активные участники банды «татаринских». Две недели шли их поиски, пока, наконец, они не были блокированы в заброшенном доме в селении Новое Альметьево близ города Нурлат. Выяснилось, что кроме двоих, находившихся в розыске, в доме сидит еще и некий Алмаз Давлетшин, тоже из «татаринских». Все трое — вооружены и отказываются выходить.

К месту была стянута целая армия: ОМОН и спецназ общей численностью 500 человек, БТР и вертолеты. Засевших в доме боевиков уничтожили.

Этот случай, вошедший в историю как «нурлатские события», так бы и остался пусть и заметной, но все же заурядной строчкой в криминальной хронике, если бы не некоторые штрихи. В доме, где боевиков настигли силовики, обнаружилась литература экстремистского толка. Так они превратились уже в «приверженцев радикального ислама».

Дальше — больше. В июле 2012 года в подъезде собственного дома в Казани расстреляли начальника учебного отдела Духовного управления мусульман (ДУМ) Татарстана Валиуллу Якупова. В этот же день была подорвана машина муфтия ДУМ РТ Илдуса Файзова — он чудом остался жив. Сразу было выдвинуто две версии причин случившегося: коммерческая (конфликт вокруг финансирования хаджа) и идеологическая, согласно которой Якупов и Файзов могли пострадать за свою активную «антиваххабитскую» позицию.

Уже был арестован директор туристической фирмы, с которой у духовных руководителей мусульман Татарстана якобы возник конфликт, — когда в интернете появился ролик, в котором некто Раис Мингалеев, именующий себя не иначе как «амир моджахедов Татарстана», признает ответственность за это преступление. Ролик исполнен в стилистике видеообращений кавказких подпольщиков: Мингалеев сидит в лесу, с автоматом в руках, за спиной у него укаб — черное знамя с шахадой, исламским символом веры. Вскоре обнаружился и второй ролик, в котором Мингалеев присягает на верность верховному амиру моджахедов Кавказа Докку Умарову.

Растерянность, которую вызывал этот ролик у зрителей, связана даже не с колоссальной географической, ментальной и культурной удаленностью охваченного гражданской войной Кавказа от светского и спокойного Татарстана. А тем обстоятельством, что еще недавно Мингалеев присягал на верность совсем другому вождю — все тому же Ильдару Вильданову, лидеру «татаринской» ОПГ города Чистополя. И миру он был известен как средней руки бандит из числа чистопольских братков. При чем тут, спрашивается, ислам, джихад и кавказские братья?

Впрочем, через три месяца в интернете появилась информация, что «амир моджахедов Татарстана» приболел и скоропостижно умер. Новым «амиром» самопровозгласился некий Абу-Муса, скрывающий свое лицо под маской. Представив себя публике, этот Абу-Муса больше ни разу не выступал ни с какими заявлениями.

Ну а спустя год начались все эти поджоги церквей, которые дают много пищи для размышлений.

В республике, я заметила, вообще принято с легкостью разбрасываться словечком «ваххабит». Это как в Европе в темные века назвать соседа колдуном: в виду серьезности обвинения здесь даже доказательств не надо, лучше сразу такого соседа сжечь. Вот так и в Татарстане: «ваххабитом» можно назвать и конкурента, и политического противника.

О едва наклюнувшемся «чистопольском джамаате»: лично у меня не осталось практически никаких сомнений в том, что это история про бабло. Вчерашние братки из подворотен переформатировались в «братьев», понахватались арабской терминологии, отпустили бороды. Раньше говорили «подъехать на район выбить дань», а теперь — «махалля платит закят». Эти люди, согласитесь, не террористы. Обычные бандиты — но не террористы.

Православный священник, отец Димитрий (Сизов), окормлявший две из сгоревших церквей, утвердил во мне эту мысль:

— Я испытываю большой скепсис в отношении того, что арестованы именно те люди, которые поджигали храмы, — сказал батюшка. — Вероятнее всего, простые бандиты. Чистополь — такой город. В девяностые в одиночку там было не пробиться. Я знаю, я сам из Чистополя. Да в девяностые и вся страна жила по тюремным понятиям — в Москве, Питере еще как-то, а в рабочих городах везде так было. Потом уже Путин пришел, всюду ФСБ… А теперь все бандиты в ислам подались.

И еще один хазрат мне сказал:

— Когда мы были молодыми и сбивались в стаи, модно было становиться панком. А теперь модно становиться ваххабитом. А так — одна гопота.

Сожженные церкви могли дать замечательную возможность «проредить» одну из действующих в Чистополе криминальных группировок. По одному всех не переловишь — да и потом, за мелочь типа грабежа суд много не даст. Другое дело — террористическая группа.

Я не знаю, причастны ли сейчас арестованные в Чистополе люди к бандитским кланам. Я знаю только то, что среди них нет людей обеспеченных или высокообразованных; работают все в основном «на шабашке» — то есть там, где придется; многие из них, как уже упоминалось, были судимы — и все с некоторых пор стали религиозны.

Кстати, о религии и религиозности. В последнее время в республике активно расчесывается вопрос противостояния так называемых «умеренных мусульман» и «новых», которых клеймят уже и «ваххабитами», и «салафитами». Водораздел находится отнюдь не в богословской плоскости, как это бывает, скажем, на Кавказе. Там все понятно: съездил куда-нибудь в Аравию или Египет, вернулся чуть ли не шейхом — и давай поучать родную деревню, что вся прежняя вера — это ширк1 и безобразие, а вот есть салафия, и это хорошо.

В Татарстане — иначе. Все нынешние чистопольские обвиняемые относят себя к традиционному ханафитскому мазхабу2 ислама — как и подавляющее большинство мусульман республики. Однако верят они по-другому. Более искренне, что ли, по сравнению с другими, которые исповедуют культурный, «светский ислам», выпивают по выходным и свининкой не брезгуют.

Я разговаривала со многими имамами в Татарстане, пытаясь понять, чем же «новые» верующие так сильно отличаются от прежних. Оказывается, претензии по большей части даже не к образу их мысли — а к внешним признакам, к образу жизни. Светский Татарстан не привык к хиджабам и «пакистанкам», светский Татарстан удивляется, когда классы в медресе, еще недавно пустовавшие, оказываются заполненными новообращенными русскими, когда в магазинах сметают религиозную литературу на арабском. Вроде и нет в этих веяниях времени ничего предосудительного или противозаконного, и никто не вправе запретить людям верить так, как им нравится. Однако предводители татарстанского ДУМ смотрят, должно быть, на печальный опыт своих кавказских единоверцев и начинают повторять заклинания про проповедь умеренного ислама.

Никто из нас не знает границы, за которой любая умеренная вера превращается в неумеренную. И за все эти годы у нас в России никто так и не нащупал рецептов против радикализации. Зато прекрасно известно, что пытки в центре «Э» и последующие бессудные посадки ей нисколько не препятствуют. А как раз наоборот.