К президенту не подкопаешься

1 августа 2010 года на шахте «Зиминка» сын Веры, Александр Шихов — тогда 23-летний подземный горнорабочий 3-го разряда — получил лопнувшим канатом по левой ноге. Затем Александр упал спиной на поврежденную левую ногу. Чистый «страховой случай». Но диагноз — рвано-ушибленная рана левого коленного сустава, категория травмы легкая. От этой «легкой» травмы Александр не оправился до сих пор. В результате неправильного лечения он — «колясочник и спинальник». Он едва может стоять и ходить, коленный сустав и периодически вылетает. Тогда приходится зажимать ногу между дверью и косяком и с силой вправлять. Медицинские учреждения города Прокопьевска продолжают утверждать, что Шихов здоров и трудоспособен. За право сына на адекватное медицинское обследование и диагноз, признание его инвалидом и бесплатное посттравматическое лечение Вера безуспешно борется вот уже три года.

Ее требования (произносит в телеграфном стиле):

1) признание сына инвалидом I или II группы;

2) предоставление социальной выплаты на жилье;

3) установление третьей степени способности к труду;

4) признание 100% утраты профессиональной трудоспособности и вообще предоставление всех положенных социальных гарантий пострадавшему на производстве;

5) возбуждение уголовного дела за халатность, превышение должностных полномочий, за дачу заведомого ложного экспертного заключения и использование в своих целях должностного положения.

Я спрашиваю, как Вера живет здесь, «на Китай-городе, в Ильинском сквере, на первой лавочке в среднем ряду» (так Вера подписывает место проведения своего одиночного пикета в письмах в государственные инстанции).

— Жизнью это назвать сложно, это существование. Вот сегодня человек посидел, покараулил палатку, и я сходила помылась.

За чистотой она ездит на «Молодежку» к подруге: час — туда, час — обратно, три часа — стирка и мытье.

Жилище Веры похоже на прямоугольную картонную коробку, обтянутую полиэтиленом. Сверху прозрачный пакет, под которым видно обращение к Владимиру Путину. В нем подчеркивается, что это — акция протеста против нарушения прав народа со стороны системы. Подпись — «инвалиды Кузбасса».

Внутри палатки каменный подиум, на котором постелены газеты и тряпки. Лавка, которая играет роль кровати. Летом Вера спала прямо на ней, но осенью начала замерзать. Тогда неравнодушные люди принесли спальник. Потом к спальнику добавился стул — на нем хранятся бумага и свечки. Это Вере нужно для того, чтобы писать жалобы. Когда устает, выходит прогуляться, а потом снова принимается писать.

Во время наших разговоров я часто замечаю в глазах у Веры слезы, особенно когда она рассказывает про сына. Впрочем, Вера бодрится, улыбается прохожим. Кажется, ее тут знают все, и каждый, кто идет мимо, подходит и здоровается, обнимает или целует в щеку. Один пытается дать ей денег, другой говорит, что Вера совсем поседела и надо бы принести краску и покрасить ее в блондинку, а вот молодой парень Олег приносит теплые стельки. У Веры не особо пригодная для зимы обувь, и во время недавнего похолодания она чуть было не отморозила ноги.

— Надо вам милицейские ботинки. Они очень теплые, — говорит Олег.

— Куда там, — отмахивается Вера. — Нагрузка большая на позвоночник, а у меня травма. Я такую тяжесть не смогу носить, лежать буду все время.

Добавляет, что ей скорее «дутыши» нужны. Те, которые с коротким мехом. Что они теплые и не впитывают влагу.

Вера говорит, что не очень много ест, и сильно похудела. В начале дня она пьет чай — есть утром не может. Ближе к обеду съедает бутерброд. Вечером — снова бутерброд. А днем иногда прохожие приносят горячее.

— Но это вообще уже, знаете, праздник, — улыбается Вера.

У нее есть литровый термос, кипяток дают в церкви. Механизм все тот же: кто-то остается караулить палатку, и Вера скорее бежит в храм. Обычно удается это сделать пару раз в неделю.

Полиция сначала пыталась выгонять Веру, но теперь все про нее знают и даже защищают. Например, 4 ноября в половине седьмого утра приходила группа молодых людей с рюкзаками, человек пятнадцать.Стали колотить в палатку, а когда Вера вылезла, один из них представился сотрудником полиции, доложил, что они хотят сжечь ее мусор. Рюкзаки у них были заполнены картоном, бумагой, книжками. Когда Вера вызвала настоящую полицию, эти люди сразу разбежались.

Вера говорит, что их наверняка подослали. А вообще мешать ей приходят почти каждый день. Ночью, перед сном, когда она выходит прогуляться, в сквере обычно тишина. Зато когда она залезает обратно в свое укрытие, как по сигналу приходят люди, начинают пинать и стучать по крыше ее «дома». Заснуть Вере обычно удается только под утро.

— Вот разве что когда холода были, дали выспаться, — улыбается, вспоминая, Вера, несмотря на то, что чуть не отморозила тогда себе ноги. — Вот тут уж я оторвалась за все это время недосыпа. Лежала, не вставала, холодно же было, ног вообще не чувствовала. Меня уже все потеряли, а я говорю: «Да я лежу, лежу тут. Никуда не делась».

Неизвестно, когда и на сколько в Москву придут очередные холода, но одно понятно уже сейчас — сдаваться эта маленькая худая сибирячка с большим сердцем не собирается.