Новые горизонты российского агитпропа

В переходе с «Театральной» на «Охотный» стояла девушка с гитарой. Стараясь перекричать шум подземки, она самозабвенно пела: «Я думала, это весна, а это оттепель». На нее мрачно смотрели граждане, идущие на штурм эскалатора. Почти физически ощущалось, как сильно они ненавидят и радостную девушку, и друг друга, и вообще все вокруг. В данном сегменте общественной атмосферы не было места триумфу Валерия Тодоровского.

Впрочем, речь пойдет не об «Оттепели», скорее о неизбежной склонности российского климата к вечной мерзлоте. Каковую склонность и подтвердил частично сюжет нашумевшего сериала, отсылающий к азам советского агитпропа. Для того чтобы талантливому режиссеру позволили снять свое кино, он должен сначала изготовить нечто идеологически выверенное. Герои Тодоровского мучаются над эпопеей «Девушка и бригадир», которая откроет им путь к вожделенным «Осколкам». До недавнего времени метод был весьма актуален на ТВ. Так, в частности, работает Константин Эрнст.

Количество девушек и бригадиров на его канале балансирует на грани санитарных норм. В ежедневный рацион зрителей входят реликтовые персонажи. Тут и очищенный от мочи (в качестве лекарства от всех болезней) эскулап-шоумен Геннадий Малахов. И громокипящая сваха Роза Сябитова, не сумевшая пока подобрать себе пару, так как у нее, цитирую, «на бедных не встает». И обессиленный неустанными поисками истины Алексей Лысенков (на днях обнаружил в Трехпрудном переулке призрак Гурченко, фото прилагается). Константин Львович бросил в топку дневного эфира даже Гордона. Теперь Александр Гарриевич ведет ток-шоу «Они и мы». Он недавно расстался то ли с седьмой, то ли с восьмой женой, и потому с особым азартом рассказывает зрителям (в удобное для младших школьников время) об особенностях семьи, брака, секса в контексте мужского и женского либидо. Одним словом, девушки в обнимку с бригадирами делают важную работу. Они позволяют Эрнсту хоть иногда собирать свои «Осколки» из эстетов разных времен — от Фассбиндера с Годаром в формате «Матадора» до Валерии Гай Германики в формате сериала «Школа». Днем Константин Львович обречен чествовать 65-летие Юрия Николаева, в котором неожиданно обнаруживаются бездны утонченности, элитарности и даже целый культурный слой. Зато поздней ночью Эрнст запустит фильм о 80-летнем нейрохирурге Александре Коновалове «Врачеватель». Тут при минимуме текста и всяких «бездн» документалистика превратится в подлинное искусство. Так умеет работать режиссер Олеся Фокина, чье место на российском ТВ — ближе к рассвету.

Однако теперь испытанный временем прием из «Оттепели» выходит из употребления. Назначение Дмитрия Киселева на пост главного по имиджу России спутало карты. Мало кто верит в возможность улучшения образа страны столь экстравагантным способом. Маргарита Симоньян регулярно рапортует о достижениях на означенной ниве, но и она, видимо, недостаточно хороша, раз требуются новые вливания. Так что возвышение вчерашнего ярого либерала, обернувшегося еще более ярым охранителем, — мстительный жест исключительно местного значения, реванш за Болотную и Майдан. Он адресован интеллигенции и прочим креаклам, ошеломленным новыми горизонтами агитпропа. Отныне Киселев не имя нарицательное, а знак и символ идеологических перемен.

Безродные космополиты вздрогнули. Ужаснулись. Пошли дальше (пока еще можно) комментировать воскресные проповеди Киселева под прикрытием «Вестей недели». Сложнее ситуация у телевизионщиков. Им показали витрину, на которую следует равняться. Они, конечно, и прежде ее видели на канале «Россия». Но только сейчас им внятно сказали: кто не с нами, тот против нас. Киселев высоко поднял планку вседозволенности в журналистике. Собственно, никакой объективности нет, полагает в беседе с коллективом свежий гендиректор созданного под него Международного информационного агентства «Россия сегодня». Есть лишь любовь к родине, которая превыше всего. Сам Киселев, правда, любит не столько родину, сколько Путина, ну так он не один такой.

Теперь пазл сходится. Эмоции первичны. Факты, аргументы, синхронны и даже хронология, которой легко в угоду эмоциям жонглирует Дмитрий Константинович, вторичны. Что другие пропагандисты могут противопоставить этой новой высоте? Ничего! Пока мелкие поденщики с НТВ лепят свою «Технология Майдана», Киселев, впавший в очередной приступ дурной театральности, творит новую реальность. Так что, господа телевизионщики, забудьте про девушек и бригадиров, никакого двоемыслия, все на борьбу со «смрадным табором на Майдане».

Опять поползли слухи про уход Эрнста. Верю им, как никогда. Пока в организме Константина Львовича не заведется киселевский гормон незамутненной любви к родине, его карьера в опасности. Заметался Кулистиков. Вроде бы уже он избавился от «своего кино», а на душе тревожно. Ушел на канал СТС Пивоваров. Растворился в эфире прежний Такменев (а тот, что есть, фиксирует в кадре лишь борьбу хорошего с отличным). Под вопросом судьба Светы из Иванова. Вот, кстати, из кого получится отменный Киселев. Один Добродеев спит спокойно. Дмитрий Киселев лично заявил: «Вести недели» бросать не собираюсь. Да и Мамонтов отлично вписывается в стандарты истерической журналистики. А вот над Соловьевым стоит задуматься. Пока в нем рацио побеждает чувства.

Чувствительность становится трендом. Уж на что сдержанный человек Сергей Нарышкин, но и тот полагает, что политик должен обращаться не только к разуму, но и к сердцу людей. Прошедший в Госдуме поэтический вечер — первая ласточка грядущей парламентской сердечности. И даже строгий автор-ведущий программы «Умники и умницы» Юрий Вяземский не желает более сдерживать эмоции. Посадив в жюри конкурса племянницу Зою Кайдановскую, одновременно жеманную и закованную, дядя заволновался: как же так, она, актриса театра Маяковского, еще ни разу не играла Островского. Тотчас Вяземский решает исправить трагическое недоразумение. Прямо в кадре он обращается к режиссеру Карбаускису: «Миндаугас, дайте, пожалуйста, моей племяннице роль в пьесе Островского, я вас очень прошу».

Нет конца этой абсурдистской пьесе. Она в наших широтах вечна, как сам абсурд. Дайте, дайте им всем роли, я вас очень прошу.