В понедельник к работе в ОНК приступили 712 человек в 43 регионах. В идеале их должно было быть 1800 в 45 субъектах России. Совсем не удалось сформировать ОНК в Кабардино-Балкарии и Ингушетии, хотя во втором составе было по 6 человек в каждой. В 9 региональных ОНК вошло всего от 4 до 6 членов. Допустимый с третьего состава максимум - 40 членов - зафиксирован только в Москве и Санкт-Петербурге. Это лишний раз доказывает - увеличение максимального количества членов ОНК с 20 до 40 человек делалось исключительно под ОНК столиц России и, безусловно, с целью влияния на них. Например, в третьем составе ОНК Москвы оказалось 23 человека, так или иначе близких к Антону Цветкову. А из списка Уполномоченного по правам человека в РФ Владимира Лукина, в котором значилось больше 20 фамилий, прошло лишь 17 членов, включая Валерия Борщева.

По закону Совет Общественной палаты России должен сам отбирать кандидатов и голосовать по ним. При формировании же третьего состава ОНК Совет только голосовал по отфильтрованному некоей рабочей группой по неким никому неизвестным критериям списку (имеется в распоряжении авторов доклада), в которых не попала существенная доля опытных и независимых гражданских активистов. В итоге произошла подковерная битва списка силовиков против списка Борщева-Лукина. Последние сконцентрировались, прежде всего, на Москве, где 7 следственных изоляторов и ни одной колонии. А кто будет эффективно работать по всем 762 колониям, 198 СИЗО, 8 тюрьмам и 62 колониям для несовершеннолетних? Более-менее паритетное соотношение сил сохранилось лишь в Коми, Челябинской, Нижегородской и Ростовской областях.

Первый способ влияния на состав будущих ОНК - это максимальное сужение критериев для тех, кто может выдвигать кандидатов.

- Во-первых, в законе сказано, что таким правом обладают только общественные объединения. Согласно статистике Минюста, их меньше половины из числа всех НКО России. Хитрость заключается в том, что не все россияне понимают разницу между, например, общественным объединением и автономной некоммерческой организацией. Так, лишились возможности выдвигать кандидатов в ОНК такие известные правозащитные организации, как Фонд «Общественный вердикт», «Юристы за конституционные права и свободы» (ЮРИКС), Забайкальский правозащитный центр. - Во-вторых, эти общественные объединения должны быть региональными, межрегиональными или общероссийскими. Последних в стране практически нет, так как они должны действовать в более половине регионов России. Даже Международное общество «Мемориал» не является общероссийским, а, например, Казанский правозащитный центр (КПЦ), представляющий в суде интересы потерпевших от пыток в отделе полиции «Дальний», является местной, а не региональной организацией. Интересно, что при формировании ОНК первого состава на этот критерий не обращали особого внимания. Тогда от КПЦ в ОНК вошли 2 правозащитника (один из них стал председателем), которые после двух лет успешной работы не были допущены во второй состав комиссии со ссылкой именно на «местный» статус выдвигавшей НКО. - В-третьих, для многих регионов, где ОНК малочисленны или не были созданы вовсе, серьезным критерием стала необходимость работы НКО, выдвигающей кандидата, «не менее пяти лет со дня его создания» и обязательная фиксация в уставе или направлении деятельности «защиты прав и свобод человека».

С одной стороны, максимально возможное количество членов ОНК на один регион было увеличено в два раза, с другой - число тех, кто может выдвигать, осталось прежним, а контроль за критериями был избирательно ужесточен. Так, в Нижегородской области в одном из созывов из трех депутатов в ОНК были утверждены двое, а третий отклонен на том основании, что он государственный служащий. В том же регионе повторилась ситуация, когда от одной и той же НКО сначала отклонили по формальным основаниям кандидатов, а потом приняли, не обращая внимания на эти основания.

Второй способ влияния на состав ОНК - снятие кандидатов по формальным основаниям. При формировании нового состава ОНК из более 1100 дошедших до Общественной палаты заявок, как минимум, 181 (по данным правозащитника Андрея Бабушкина) или 192 (по данным Gulagu.net) были отклонены по техническим причинам. Важно подчеркнуть, что в это число не попали те, чьи заявки вообще не были по каким-то причинам рассмотрены и чти фамилии не появились в «черном списке». В такой ситуации, в частности, оказались правозащитники Игорь Шолохов и Андрей Сучков из Казани, Владимир Рубашный и Алексей Шигуров из Мордовии, Сергей Петряков и Дмитрий Семенов из Чувашии. Еще 54 заявки пришли после последнего дня их приема 14 октября. Видимо, многие полагали, что дата отправки, а не дата получения письма является ключевой. Стоит отметить, что сами организаторы запутались с определением крайнего срока. Так, заместитель секретаря Общественной Палаты РФ Вячеслав Гриб, по утверждению Бабушкина, как и он сам, «ошибочно говорили о том, что последний день сдачи – 15».

Пожалуй, самым распространенным формальным основанием для снятия кандидатов в ОНК в этом году стало предоставление оригинала выписки из ЕГРЮЛ вместо нотариально заверенной копии. Уникальный случай, когда копия имеет большее значение, чем оригинал. Таким образом, за бортом ОНК оказались десятки человек.

Показательна история правозащитника Сергея Шимоволоса из Нижегородской области. Он пытался войти во все три созыва ОНК. Однако удалось ему это сделать лишь однажды в самый первый раз. Правда, тогда мандат от Общественной палаты он получил лишь спустя четыре месяца после начала деятельности ОНК (все это время не было подтверждения), а к тому моменту критически важный регламент работы комиссии уже был сформирован, и повлиять на него было невозможно. Что касается второго и нынешнего третьего состава ОНК, Совет Общественной палаты вообще не рассматривал документы Шимоволоса. Оба раза они были отклонены по формальным основаниям. Правозащитник рассказывает, что в прошлый раз у 9 человек, включая его самого, якобы не было рекомендаций от региональной Общественной палаты. По тому отказу иск Шимоволоса до сих пор находится в Тверском суде Москвы, а рассмотрение дела постоянно откладывается из-за неявки ответчиков. «Просто из Общественной палаты на суд никто не приходит», - рассказывает Сергей Шимоволос. А в этот раз, судя во всему, эти же 9 человек подвели предоставленные оригиналы выписок из ЕГРЮЛ, копии которых для чиновников из палаты оказалась почему гораздо важнее.

Важный момент, на который при подготовке доклада обращали внимание абсолютно все опрошенные эксперты (как те, кто смогли пройти в новый состав ОНК, так и те, чьи кандидатуры были отклонены) - это непрозрачность процедуры. Дело в том, что официального списка всех приславших документы с пометками о соответствии или несоответствии их заявок, в отличие от прошлых лет, не было. Таким образом, непрошедшим в ОНК приходится гадать или узнавать неофициально, на каком основании отклонили их кандидатуру.

- Трудно объяснить, официального ответа не было, - говорит Сергей Шимоволос. - Сейчас оценки полноты документов нет. Получается, наши документы не дошли до Совета Общественной палаты, который принимает решение. Официально наши кандидатуры не рассматривались. Остается расценивать, что либо потеряли, либо украли.

Сопредседатель организации «Человек и закон» (Марий Эл) Сергей Подузов сообщил, что от Центра содействия молодежным инициативам были направлены идентичные пакеты документов на двух кандидатов. Один прошел, а второй - правозащитник с десятилетним опытом защиты прав человека Дмитрий Егошин - нет.

- По каким критериям оценивала кандидатов Общественная палата России, когда проверяла документы, неизвестно, даже протокола обсуждения кандидатов нет, и оснований отклонения того или иного кандидата тоже нет, - рассказал член ОНК второго состава из Чувашии Алексей Глухов. - Складывается мнение, что ОП смотрит только в сторону оперативных справок со стороны силовых ведомств, и именно там принимаются решения.

Итак, по формальным основаниям из известных правозащитников, журналистов и гражданских активистов в ОНК, в частности, не попали Кристина Горелик, Ирина Гордиенко, Николай Левшиц (Москва), Наталия Дзядко (Московская область), Сергей Шимоволос, Ольга Садовская (Нижегородская область), Ирина Виноградова (Коми), Татьяна Рудакова (Краснодарский край), Сергей Мохнаткин (Тверская область).

Буквально с боем после обращения главы Московской Хельсинкской группы Людмилы Алексеевой и вмешательства председателя Совета при президенте по правам человека Михаила Федотова и члена СПЧ Николая Сванидзе в состав Ростовской ОНК попал председатель второго созыва Леонид Петрашис, кандидатура которого по неизвестным причинам исчезла из списка для голосования.

Третий способ влияния на состав ОНК прост и банален. Если по формальным основаниям неудобного кандидата отвести не удалось, в ход, как правило, идет всевозможная дискредитация, в том числе, со стороны ФСИН и/или МВД.

Во второй состав ОНК правозащитника Эрнеста Мезака выдвигала Коми правозащитная комиссия «Мемориал». Тогда его кандидатура при рассмотрении Советом Общественной палаты была отклонена на основании двух дел об административных правонарушениях. Мезак подозревался в неподчинении законному требованию сотрудника уголовно-исполнительной системы и якобы в передаче запрещенного предмета. Общественная палата приняла решение об отказе Эрнесту Мезаку еще до решения суда. Впоследствии правозащитник по обоим делам был полностью оправдан. В списке нового состава ОНК его фамилия фигурирует.

На первом заседании ОНК выбирает председателя и утверждает регламент. Этот документ имеет ключевое значение, поскольку может связать по рукам и ногам тех членов, кто пришли в комиссию, действительно, защищать права задержанных, заключенных и осужденных, а не отстаивать честь мундира и интересы ведомства, будь то ФСИН или МВД.

К сожалению, опыт первых двух составов комиссий в нескольких регионах России показал, что этот регламент зачастую ужесточает положения закона об ОНК.

В частности, с подобной ситуацией сталкивались члены ОНК в Марий Эл, Забайкальском крае, Коми и Татарстане. В первых двух случаях повлиять на принятие ограничивающего возможности комиссии регламента правозащитникам не удалось, и оперативность работы ОНК была фактически парализована.

В Марий Эл согласно регламенту председатель ОНК должен был уведомлять ФСИН и МВД о начале проверки их учреждений за несколько дней.

- Проблемы начались во втором созыве, когда в руководство ОНК вошли прополицейские люди, - рассказывает правозащитник Сергей Подузов. - Кроме того, что начал активно применяться этот регламент, председатель ОНК подписал соглашение с министром внутренних дел о календарном плане посещений членами ОНК мест принудительного содержания. Этим документом он свел на нет весь общественный контроль. Нам пришлось все последние посещения проводить вместе с Уполномоченным по правам человека, чтобы посмотреть, что там реально происходит. Что касается состава ОНК, МВД и ФСИН пытались на него влиять, своих людей туда рекомендовать по своему усмотрению. Кто-то прошел, кто-то нет.

- Когда нас собрали первый раз воедино, все мои предложения отметались большинством голосов, - делится своим опытом работы в ОНК директор Забайкальского правозащитного центра Виталий Черкасов. - В первую очередь, вопреки закону ужесточался порядок входа в колонии. Нужно было уведомлять председателя ОНК, он должен был уведомлять начальника отдела. Терялась внезапность проверок. Я сразу спросил об оперативности: «Я сплю, а мне звонят и сообщают, что в ИВС пытают человека. Как быть? Какие тут письменные уведомления?». Мне ответили: «А разве работа в этом заключается, чтобы внезапно попадать в учреждения? У нас другая работа - укреплять взаимоотношения с ФСИН». То есть люди либо не знали, с какой целью приходили в ОНК, либо намеренно пытались увести работу в сторону от той, которая регламентирована законом. Да что говорить, когда в ОНК у нас был бывший начальник Управления исполнения наказаний Петр Филиппов.

В Татарстане при формировании ОНК второго созыва семеро кандидатов представляли тесно сотрудничающие с МВД организации - «Объединение ветеранов боевых действий органов внутренних дел и внутренних войск Республики Татарстан», Татарскую республиканскую общественную организацию инвалидов войны в Афганистане и т.д. Тогда на смену недопущенному в новый состав председателю Казанского правозащитного центра Игорю Шолохову председателем ОНК была избрана экс-пресс-секретарь криминальной милиции Татарстана, член Общественного совета при УФСИН РТ, член Совета при президенте РТ по противодействию коррупции Лариса Расческова. Она же прошла и в новый состав ОНК. Сейчас Расческова возглавляет пресс-службу Главного федерального инспектора по Татарстану.

Примечательно, что новость о назначении Расческовой председателем ОНК второго состава была распространена МВД, а уже на первом заседании была предпринята попытка в нарушение закона запретить членам ОНК посещать учреждения без согласования с председателем. В отличие от Марий Эл и Забайкальского края, где правозащитники были представлены в явном меньшинстве, тогда эта инициатива не прошла. В третьем же составе из 15 человек в Татарстане 11 представляют организации ветеранов МВД, ФСИН и других прогосударственных НКО.

Аналогичная ситуация сложилась, например, в Новосибирской области.

В Коми правозащитнику и члену ОНК третьего состава Эрнесту Мезаку известно, что ГУФСИН региона пытается найти возможности пересмотра регламента в сторону ужесточения процедуры посещения учреждений. «Они лоббировали это еще во втором созыве, но тогда приняли старый регламент. Удастся ли в этот раз, посмотрим».

Однако, даже если регламент ОНК полностью соответствует закону и не вводит дополнительных ограничений, необоснованные препятствия при посещении учреждений начинают чинить сотрудники ФСИН и МВД. Самые распространенные варианты - ссылка на отсутствие начальника учреждения и его заместителей в момент прихода членов ОНК (тогда общественники вынуждены несколько часов ждать возвращения начальства) или полный немотивированный отказ в доступе в определенные помещения.

Кроме того, несмотря на решение Верховного суда России, который еще 9 декабря 2011 года постановил: члены наблюдательных комиссий имеют право проносить аудио- и видеозаписывающую аппаратуру, на практике это решение не исполняется. В регионах сотрудники колоний по-прежнему ссылаются на правила внутреннего распорядка и просят сдать на входе всю технику.

- После придания членами ОНК Чувашии фактов массового «вскрытия» осужденных в ИК-6, применения к ним специальных средств и физической силы меня записали чуть ли не в кровные враги УФСИН, - рассказал член ОНК второго состава, председатель правозащитной организации «Щит и меч» Алексей Глухов. - То иск подадут ко мне и журналистам о защите чести и достоинства (иски были необоснованные, все суды мы выиграли), то сообщение о преступлении напишут на меня, что чуть ли не все статьи Конституции нарушил. Бывали и провокации. Из разряда: «Да можете телефон не выкладывать». Я не настолько богат, чтобы остаться без телефона и со штрафом за пронос телефона в режимную зону.

При этом периодически до Алексея Глухова доброжелатели доводили информацию, что руководство УФСИН по Чувашии испытывает к нему личные неприязненные отношения. В итоге правозащитник не стал выдвигаться в члены ОНК третьего состава, по его словам, «чтобы осужденные все-таки имели возможность напрямую обращаться за защитой к правозащитникам, надеясь, что пройдут другие люди от организации». Однако никто из кандидатов не прошел.

- Результат налицо, состав ОНК заполнен темными лошадками, о которых мало что известно, - рассказал Алексей Глухов.

Эрнест Мезак вспоминает, как на коллегии ФСИН директор ГУФСИН по Коми обвинил члена ОНК второго состава Ирину Виноградову в попытке проноса в одно из учреждений запрещенного предмета, не дожидаясь решения суда. В итоге суд встал на сторону Виноградовой, она подавала документы в ОНК третьего состава, однако ее фамилия попала в «черный список» отсеянных по формальным основания.

В Коми же СМИ в отношении председателя ОНК Игоря Сажина выпустили серию телевизионных репортажей, в которых правозащитник обвинялся в защите осужденных за террористическую деятельность на территории Чечни. Мезак уверен, что за этими сюжетами стоял ГУФСИН, который намеревался дискредитировать работу главы ОНК.

- Против меня настроили всех других членов ОНК второго созыва, - рассказал теперь уже бывший член ОНК Забайкальского края Виталий Черкасов. - Им заявили, что я, во-первых, иностранный наймит, а во-вторых, занимаюсь правозащитной коммерцией. В результате члены, которые пришли со стороны (не имели правоохранительного опыта в прошлом), отшатнулись от меня, опасаясь, что их тоже могут в чем-либо обвинить. Так и говорили: мы тебя уважаем, но вместе с тобой в колонию не пойдем. А одному по закону об ОНК в колонию не войти. В итоге я был вынужден выйти из состава ОНК.

Между тем, именно в Забайкальском крае осужденные сожгли колонию, после чего, по версии следствия, подверглись массовому избиению со стороны администрации. Там же в этом году расследовалось дело об избиении осужденного в отношении заместителя начальника УФСИН Владимира Сорокина. По обоим делам работал правозащитник Виталий Черкасов.

Наконец, крайним аргументом в руках процессуальных оппонентов становятся угрозы, фальсификация административных дел в отношении несговорчивых членов ОНК, вызовы в прокуратуру, регулярные обыски и досмотр оперативников при входе в колонию. В Татарстане со всем этим и не только столкнулся член ОНК Владимир Рубашный.

Представители УФСИН и Казанской прокуратуры по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях безуспешно несколько раз пытались привлечь членов ОНК к ответственности за неповиновение законным требованиям сотрудника уголовно-исполнительной системы» и «попытку передачи запрещенных предметов» осужденным. Однако суд каждый раз вставал на сторону членов ОНК и прекращал административные дела.

Тогда оперуполномоченный одной из колоний Казани разгласил сведения о частной жизни Рубашного и пытался распространять о нем ложную информацию, за что вынужден был принести члену ОНК извинения. А в августе 2012 года неизвестные разбили машину Рубашного, не похитив никаких ценных вещей из салона. Уголовное дело было возбуждено и приостановлено - никто не найден. Рубашный не вошел в новый состав ОНК.

В результате системной и точечной нейтрализации российских ОНК в стране появились региональные комиссии, полностью подконтрольные силовым ведомствам. Классическим примером, по мнению авторов доклада, может служить ОНК Мордовии. Ее председатель Геннадий Морозов в течение всего 2013 года фактически играл роль пресс-секретаря ГУФСИН РФ по Мордовии, последовательно отстаивая интересы ведомства в конфликте с участницей панк-группы Pussy Riot Надеждой Толоконниковой, заявившей о рабском труде осужденных женщин.

Именно мордовская ОНК запретила одному из своих членов, независимому от ФСИН, Сергею Марьину, посещать закрытые учреждения. Он, кстати, прошел в третий созыв. Печально констатировать, что позиции Морозова не смог противостоять даже председатель Мордовского правозащитного центра, партнер Московской Хельсинкской группы и член ОНК Василий Гуслянников. И Морозов, и Гуслянников с 18 ноября также продолжат работу в третьем составе ОНК.

Изначально ФСИН и МВД тормозили принятие закона об общественном контроле в России. Когда он все-таки был принят, силовикам не удалось существенно повлиять на первый состав. Независимые члены ОНК стали сообщать о многочисленных фактах нарушения прав человека в колониях, СИЗО и отделах полиции. Во второй состав ведомства постарались провести своих членов и через подконтрольных председателей стали блокировать наиболее активных правозащитников. К третьему составу силовики решили, насколько это возможно, убрать всех независимых и неугодных из региональных комиссий. Во многих регионах это сделать удалось.

Таким образом, как только институт общественного контроля за местами принудительного содержания в нескольких регионах страны сформировался как эффективный инструмент защиты прав человека, по нему был нанесен сокрушительный удар со стороны силовиков. За 5 лет они последовательно и многоступенчато подрывали эффективность ОНК. На сегодняшний день можно констатировать, что во многих регионах России решения о том, кто будет осуществлять общественный контроль над деятельностью силовиков, принимают сами силовики.