Шаварш

У Шаварша Карапетяна, 60-летнего московского сапожника, на 300-метровой дистанции олимпийского огня погас факел. Он нес его вторым после юных фигуристов Лины Федоровой и Максима Мирошкина. Как позже оказалось, подающий газ клапан был открыт не до конца. Через десяток метров с помощью зажигалки кремлевского охранника огонь вспыхнул снова. На следующем этапе новый факел зажгли уже от привезенной из Греции капсулы.

Если не фетишизировать олимпийский огонь, который может погаснуть в руках у кого угодно, то история яйца выеденного не стоит.

А вот о фигуранте напомнить нужно. Потому что обувных дел мастер Шаварш Карапетян, 17-кратный чемпион мира по подводному плаванию и 11-кратный мировой рекордсмен, — тот самый человек, который 37 лет назад спас из-под воды двадцать обреченных на смерть людей.

В сентябре 1976-го его, выигравшего все прикидки, несправедливо отцепили от уезжавшей на чемпионат мира в Ганновер сборной страны. Шаваршу было 23 года, он был сильнее и титулованнее всех друзей-конкурентов — тем горше была обида. Он вернулся в Ереван с одной мыслью: тренироваться так, чтобы ни у кого и тени сомнения не возникало по поводу его кандидатуры. Он должен был побеждать всех — в СССР, в Европе, в мире, как всегда и было.

Он и раньше тренировался истово — и когда начинал заниматься гимнастикой, и когда перешел в «классические» пловцы, и когда в 17 с небольшим вполне себе перспективным юниором ушел в «подводники», где через пару-тройку лет стал королем.

В тот день, когда в Ганновере начинался чемпионат мира, он с грузом за плечами и братом Камо рядом бежал свою обычную «двадцатку» вдоль берега Ереванского водохранилища. На его глазах троллейбус номер 15 потерял управление и рухнул в воду с дамбы (основная версия: водителю помешал строптивый пассажир, требовавший его срочно высадить). Шаварш не знал, сколько там людей. Он не знал, что троллейбус был переполнен. Они с братом просто побежали к месту падения, раздеваясь на ходу. На раздумья не было времени. Брат должен был принимать, Шаварш — доставать.

Вода была холодная. Может, даже ледяная, и при этом мутная от стоков и поднявшегося со дна ила. Глубина даже для тренированного человека, даже для пловца без специального снаряжения, — немыслимая, под десять метров. Шаварш понимал, что в его распоряжении минут 15, не больше. Позже он скажет, что знал, как пассажиры будут тонуть и умирать.

Троллейбус затонул не у берега, а чуть поодаль. Карапетян нырнул, нащупал скобы, выбил ногами заднее стекло, вытащил первую пострадавшую и передал брату. Ноги у него были уже посечены стеклом, все в крови и осколках, дыхание нужно было восстановить, рефлекс сработал, он пошел вниз снова. Так было не меньше тридцати раз. Может быть, сорок, хотя это невозможно. Или кажется невозможным. На берегу уже были люди, в том числе отец Владимир Самсонович. Уже помогали отвозить к берегу вытащенных из воды спортсмены-байдарочники, их откачивали и отвозили в больницу (спасти удалось ровно двадцать человек). Уже подвезли два акваланга, баллоны которых оказались пустыми. Уже подъехали два крана, уже командовал спасательной операцией на берегу милицейский полковник. Он-то и приказал обессилевшему и терявшему сознание Шаваршу подцепить трос к дугам. Он сделал — дуги вырвало с корнем. Карапетян послал начальство подальше и из последних сил укрепил трос, как надо, протащив его через салон. Подняли троллейбус с двух сторон два крана. С момента падения прошло 45 минут. В живых внутри уже никого из остававшихся не было. Спасать надо было самого Шаварша.

Спасали его от двусторонней пневмонии и сепсиса 45 суток. Когда он вышел из больницы, на воду он смотреть не мог — среда, бывшая любимой, стала враждебной. Он все-таки вернулся, стал чемпионом России и Европы, побил еще один мировой рекорд — последний. Легкие, позволявшие ему быть уникальным пловцом, были уже «не те». Он ими пожертвовал, как мог пожертвовать и жизнью. Потому что так было надо.

Его не поблагодарили спасенные, не поощрило начальство, не продвинули власти. Не думаю, что виной какое-то особое недоброжелательство — подвиг спасателя-одиночки напоминал о самой трагедии, а о ней вспоминать не хотели, и не давали вспоминать. Даже после первого очерка в «Комсомолке» и позже появившейся уже в «Литературной газете» в начале 1983-го публикации Геннадия Бочарова «Что человек может» Шаварш Карапетян для властей героем не стал. 40 рублей премии, медаль «За спасение утопающих», орден «Знак Почета» — вот и все, чем его отметили.

Это уже потом была медаль ЮНЕСКО, книга о его жизни и подвиге, юношеский турнир его имени, какая-никакая, но известность. А жизнь сложилась — как сложилась. Тренерская карьера не задалась, институт окончил, личное счастье пришло. С 1993-го в Москве, обживался трудно, нынче владеет мастерской под названием «Второе дыхание», сам починить любую обувь тоже может и любит. Есть благотворительный фонд имени Шаварша Карапетяна, не сказать, что его забыли, вот и сейчас, слава богу, вспомнили.

Сам фигурант на вопрос, не видит ли он в погасшем от порыва ветра олимпийском огне некоего плохого знака, ответил, что суеверие — удел бездельников и ленивых людей. Шаварш Владимирович в мистику не верит, хотя…

Первый раз, еще в 1974-м, он спас автобус, на котором спортсмены и обычные пассажиры ехали из знаменитого Цакхадзора. Водитель остановился на спуске и вышел, чтобы проверить неисправность, автобус тронулся, Шаварш разбил стекло, отделявшее шофера от пассажиров, крутанул баранку и припер автобус к горе. А в 1985-м на пожаре в ереванском спортивно-концертном комплексе первым бросился тушить и спасать, получил сильные ожоги и снова оказался в больнице.

Слова «Просто я оказался ближе» он произнес еще в 1974-м.