Бесплатно можно смотреть только на борьбу с интернетом

Пока эти практические последствия сводятся к следующему: за полтора месяца в Мосгорсуд было подано более 50 заявлений о нарушении авторских прав с целью досудебной блокировки ресурса. В 16 случаях истцам отказано в их требованиях, 39 заявлений удовлетворено. В результате целых три сайта попали в «черные списки» (то есть оказались заблокированы, так как по каким-то причинам их владельцы не стали удалять спорный контент — возможно, с ними просто не смогли связаться). И что самое интересное, в суде оказались также лишь три дела — очевидно, остальные ресурсы удалили «незаконный» контент и повод для их судебного преследования пропал.

Зато по количеству обсуждений Закон 187-ФЗ, возможно, поставил рекорд, достойный Книги Гиннеса. За неполных 50 дней проведено 26 совещаний, круглых столов и конференций на разных уровнях. Напомним, что закон был спешно внесен и принят в июне этого года с подачи президента Путина, в мае встречавшегося с представителями киноотрасли и внявшего их слезным просьбам. В результате текст закона не удовлетворил ни пользователей, ни интернет-индустрию, ни самих правообладателей, с которыми точно так же не консультировались, как и с остальными сторонами.

4 сентября Путин наконец обратил внимание на многочисленные протесты по поводу 187-ФЗ и заявил, что «готов вникнуть и посмотреть, потому что это действительно очень важная вещь». Уже 9 сентября в дело вмешалась администрация президента — состоялось заседание под председательством первого зампреда Вячеслава Володина, на котором была создана постоянная рабочая группа.

Следствием такого вмешательства стала законодательная инициатива депутата Госдумы Роберта Шлегеля, который совместно с певицей Марией Максаковой-Игенбергс (между прочим — одна из авторов Закона 187-ФЗ) 16 сентября внес на рассмотрение Госдумы новый текст, созданный в результате консультаций с представителями Российской ассоциации электронных коммуникаций (РАЭК) и «Яндекса». Этот новый вариант, смягчающий процедурные требования к интернет-ресурсам, зато распространяющий их на все виды защищенного контента, более-менее удовлетворяет интернет-индустрию, но вызывает еще большее возмущение правообладателей, чем действующий. В проекте Шлегель, в частности, отразил требование блокировки не всего ресурса по его IP-адресу, а лишь конкретной страницы с «незаконным» контентом, но правообладателей это решительно не устраивает: они «требуют крови», то есть наказания всего ресурса за одно-единственное упущение.

Давайте кратко разберемся, почему же так возмущены правообладатели. Если в случае Закона 139-ФЗ («закона о черных списках»), где речь идет о блокировке ресурсов, посвященных наркотикам, суициду и детской порнографии, споры велись в основном вокруг технической стороны (главным образом по поводу пресловутой «блокировки по IP-адресу», затрагивающей множество ни в чем не повинных ресурсов), а по сути дела почти никто не возражал, то сейчас это оказалось совсем не так. Максим Ксендзов, зам. руководителя Роскомнадзора, отметил, что в отличие от 139-ФЗ, затрагивающего общественно опасные деяния, «антипиратский закон» регулирует бизнес-отношения. Конечно, сторонники ужесточения копирайта во всем мире давно и небезуспешно пытаются отнести нарушения авторских прав к наиболее тяжелым уголовным преступлениям, но отрадно, что представитель государственной инстанции, поневоле вынужденной выступать в качестве посредника в этих спорах, понимает разницу.

На одной из конференций, состоявшейся в РИА Новости 17 сентября, сразу после подачи «законопроекта Шлегеля-Максаковой», от лица правообладателей присутствовали сразу две крупных фигуры: юрисконсульт Гильдии продюсеров России Сергей Семенов и Александр Акопов, председатель правления Ассоциации продюсеров кино и телевидения. Последний прославился своей крайне жесткой позицией в отношении тех, кого он считает нарушителями копирайта, — еще в 2010 году он назвал «уголовниками» все тридцать миллионов пользователей сети «ВКонтакте».

Сергей Семенов перечислил основные пункты принципиальных разногласий с интернетчиками, в том числе и с новым «проектом Шлегеля-Максаковой». Все эти требования крутились вокруг главного момента: Семенов страстно бы желал, чтобы интернет-индустрия сама занялась даже не пресечением, а недопущением нарушений копирайта. Иным словами, речь идет о возможной предварительной цензуре пользовательских сообщений (скрываемой под скромным термином «премодерация»).

Недаром во время его выступления разгорелась дискуссия о существовании технологии, позволяющей превентивно отфильтровывать размещение пользователями защищенных роликов и других произведений в соцсетях. Еще года три назад создатель «ВКонтакте» Павел Дуров приводил цифру — каждую секунду в его сети размещается 12 роликов. Потому ясно, что без такой технологии премодерация в 30-миллионной аудитории невозможна физически — никакая компания не может позволить себе содержать штат юридически подкованных цензоров, отслеживающих появление «незаконного» контента вручную в реальном времени.

Представитель компании Ru-Center, крупнейшего российского провайдера интернет-доступа, Андрей Воробьев напомнил, что еще пару лет назад предлагалось создать публичный реестр произведений, защищенных авторским правом. Тогда автоматическая фильтрация пользовательского контента превратилась бы в рутинную операцию, доступную даже небольшим компаниям. В дополнение к словам Андрея позволю себе заметить, что здесь интересы правообладателей парадоксальным образом совпадают с интересами тех, кто ратует за свободу информации. Такие организации, как «Ассоциация интернет-издателей», давно предлагают создать подобный реестр, существование которого позволило бы снять многие спорные вопросы. Отсутствие произведения в реестре автоматически означало бы возможность его свободного распространения, а необоснованное размещение материалов, относящихся к общественному достоянию (например, произведений литературы, по которым истек срок со дня смерти автора), было бы невозможно.

Эта реплика Воробьева вызвала благосклонное отношение представителей правообладателей (Акопов даже благожелательно покивал), однако кажется, что подобными мерами никто не озаботится, пока правообладателей во всем мире не припрут к стенке окончательно[1]. Причина простая — введение такого реестра означало бы переворот всего законодательства по авторскому праву с головы на ноги (или наоборот — в зависимости от точки зрения). Сейчас любое произведение считается защищенным по умолчанию, а создание реестра вызвало бы необходимость предпринимать специальные действия для его защиты. И препятствия на этом пути почти непреодолимы — такое законодательство будет решительно противоречить международным нормам, приведет к автоматическому исключению России из Бернской конвенции[2] с непредсказуемыми последствиями для сотрудничества с западными киностудиями и издательствами, а с таким трудом завоеванное членство в ВТО можно будет считать потерянным.

Если оставить столь принципиальные моменты в стороне, то можно утверждать, что все споры вокруг законодательства об интеллектуальной собственности вообще и вокруг 187-го закона в частности возникают именно в связи с вопросом о том, кто несет ответственность (то есть фактически понесет материальные затраты). Большинство справедливо полагает, что защищать свои интересы должны сами правообладатели, но последние ссылаются на большие издержки и неэффективность этого процесса в условиях Всемирной сети, где контент «живет» всего пару дней. Что ж, пока идут споры, пользователи только в выигрыше — социальные сети работают, торренты позволяют качать контент целыми библиотеками и фонотеками. Запасаемся попкорном и продолжаем наблюдать за бесплатным представлением.

___

[1] Это случится, когда правообладатели потеряют возможность вести бизнес по-старому — книжные издательства, например, ее уже почти потеряли: подавляющее большинство российских, почему-то упорно не желающих перестраиваться в сторону более дешевых электронных изданий, еле дышит.

[2] Бернская конвенция по охране литературных и художественных произведений — международное соглашение в области авторского права, принятое в 1886 году. С тех пор подвергалась лишь незначительным изменениям (касающимся, например, увеличения сроков охраны прав после смерти автора). Принятие Бернской конвенции есть обязательное условие международного сотрудничества в области авторских прав, потому ни одна страна, желающая вести легальный диалог, например, с Голливудом или западными издательствами, не может принимать законы, противоречащие конвенции, — в том числе и положению об охране произведения «по факту создания».