«Инвестор» отнял возможность жить

Третьего сентября Виктор Алдушкин, житель деревни Юрлово Солнечногорского района Московской области, захватив бутылку бензина, направился на Красную площадь. Цель одна — поджечь себя. Был в здравом уме и памяти. Домашние не ведали, зачем он отправился в Москву. Настроен был решительно. В последний момент позвонил другу Сергею Федотову из Лотошина. Попрощаться, как говорит.

— Не делай этого, — убеждал друг. — Да, наши дела плохи. Понимаю, годы борьбы изматывают силы, но это не выход. Не вздумай бросить бутылку в урну, тогда арестуют как террориста.

Телефон отключился. Позже Виктор Алдушкин звонил уже из отделения полиции, что на Охотном Ряду. Алдушкин сдался сам. Ночь провел в медицинском центре у станции метро «Динамо». Соседями по палате оказались мужики после белой горячки. Наутро побеседовал с психиатром. Говорили и о земле, и о психиатрии. Признан вменяемым и отпущен домой.

И я отправилась в Юрлово. Интерес-но, какой он, этот работник из бывшего совхоза «Крюковский»? Крестьянская среда редко выдает такой тип реакции на проблемную ситуацию.

Он встретил меня, и я все поняла сразу. Мы узнали друг друга, как позже я узнаю его товарищей по борьбе. В течение лет восьми, не меньше, я принимала участие в многочисленных акциях протеста обманутых земельных дольщиков. И на Триумфальной площади, и перед зданиями прокуратуры, Совета Федерации, Госдумы, перед банками, захватившими землю, в дебатах на Земельном конгрессе. И вот мы в доме Марии Парусовой, выпускницы Тимирязевской академии. В совхозе «Крюковский» она была зоотехником. Здесь же бывшая доярка Валентина Коновалова.

В 1992 году совхоз был преобразован в АОЗТ «Агрофирма «Крюково». А потом пошла цепь реорганизаций… Да какой смысл все это ворошить? Все украдено! Один мошенник сменял другого. Не менялась не только форма захвата, но и лексика мошенников. Схема грубого отъема земли по всей стране одна и та же. Примитивна донельзя. И в Юрлове тоже.

Пришел инвестор «Аудит-Агро», пообещал крестьянам сделать жизнь несказанно прекрасной, сулил большие деньги. «Кто будет слишком много думать и раскачиваться — может не получить ничего». И бедолаги, гробившие ни за грош, ни за копейку жизнь свою, расписывались в чистых листах, которые затем превращались то в доверенность, то еще в какой-то подложный документ. Иногда для психологического устрашения палили из газовых пистолетов.

А потом на глазах крестьян резался племенной скот, исчезала техника, крушились фермы. На том месте, где было сельскохозяйственное поле, вырастали коттеджи. У людей отнимали само право заработать. Как говорят юрловцы, исчезла среда обитания. Среда жизни.

Ну а что делает власть? Как всегда, ничего. Вот глава сельского поселения Анатолий Стрельцов перед очередными выборами пишет: «Вместо того чтобы помочь людям вернуть утраченные права на землю и собственность, власть оказывается на стороне тех, кто людей обманул…» Душа у Стрельцова болит за крестьянина. Она всегда болит перед очередными выборами.

Итак, кто-то — во власть, а кто-то с бутылкой бензина на Красную площадь. Контора тем не менее пишет. Вот зам солнечногорского прокурора М.И. Попков, усмотрев в незаконной скупке акций, а также присвоении земель, являющихся общественно-долевой собственностью, признаки преступления и установив, что все процедуры осуществлялись по подложным документам, направляет материалы в соответствующую инстанцию (сентябрь 2007 г.). И что? Выстрел вхолостую.

К В. Путину обращается и глава Солнечногорского района Ю. Панкратов: «… прошу рассмотреть данное обращение по существу поставленного вопроса и оказать содействие в восстановлении социальной справедливости» (ноябрь 2011-го).

Он же выразил надежду, что в скором времени наступит ясность и определенность в земельном вопросе.

Ясность и определенность не наступила. И Виктор Алдушкин, зная настроения тех дольщиков, которые не подписывали никаких бумаг и не передавали в уставной капитал свои земельные паи, предвидя возможные эксцессы, решил взять на себя всю ответственность. Ему казалось, что другого пути кардинально решить вопрос не существует. Но он хотел уберечь других, и потому на Красную площадь вышел сам.

Я спросила Виктора Сергеевича, как дети отнеслись к его поступку? «Они встретили мое возвращение молчанием».

7 сентября сыну Алексею исполнилось 17 лет. В руках у него были торт и букет цветов.