«Ты создал отрасль другой жизни. Тебе этого никто не простит и никогда не забудет…»

Свои 60 лет, Слава, ты встречаешь в общении с лошадьми, собаками, женщинами и прочими бессловесными, что сближает с лесом и водой, дает отдых от людей человеку, отравленному их количеством.

Кроме прекрасного возраста у тебя еще одно достоинство — тебя любят женщины, по своему древнему инстинкту отдаваться победителю, чтоб шли дети победителевы.

В нашей многострадальной стране, обуреваемой примитивными и от этого бурными страстями, ты создал отрасль другой жизни. Тебе этого никто не простит и никогда не забудет. Идти вперед можно, только ломая с треском, с треском ломая все, что придумано до тебя. Ибо придумано ужасно. Придумано против людей, против государства и даже против начальников, которые ошибочно думают, что живут лучше других. Наше общество в изнурительной борьбе завоевало себе право за 90 рублей в месяц ни хрена не делать и судорожно цепляться за эту привилегию, возмущаясь, почему плохо лечат такие же врачи, тоже завоевавшие право на покой и раннюю детскую смертность, избавляющую от вопросов.

— Папа, почему?

— Почему нас не лечат? — кричат рабочие и показывают на врачей.

— Почему нам нечем лечить? — кричат врачи и показывают на инженеров.

— Почему у нас нет еды? — кричат колхозники и показывают на магазин.

— Почему нам не на чем плавать? — кричат моряки и показывают на министерство.

Все кричат друг на друга, доставляя удовольствие администрации, любящей разбираться во всем этом дерьме и цепляясь за святое право плевать в потолок 40 часов в неделю.

А после того как нам сели прямо на грудь и мы поняли, что и в обороне все в полном порядке, веселье достигло верхних пределов. Теперь народ раскричался на таких же своих, которых считал другими. Мол, те уж точно не валяют дурака, а день и ночь следят из-под руки, вооруженные самой передовой в мире техникой, созданной руками тех, кого так здорово охраняют.

В этой обстановке, Слава, партия тебе поручила народные глаза, мне — уши, на себя партия взвалила самое тяжелое — народный желудок.

Очкариков у нас мало, ибо их гоняем как сидоровых коз. Миллионы людей ходят по городам, трясут какими-то постановлениями и кричат:

— Кто это нам подсунул?!!

Работать будем, жизнь потратим, а этого гада найдем.

— Хто нам архитектуру разрушил?

— Да, хто разрушил?!

— А кто сейчас разрушает?

— Хто сейчас в храмах соленые огурцы держит?!

— Хто? Хто? Нихто! Иностранцы, суки!

Ничего не умеем. Только морду бить. И страсть хочется это умение показать. Только чтоб не ответили, ибо сразу впадаем в истерику, а после этого в сон.

Слава, глаза и уши ведут в душу. Но уши не выражают ничего. Уши могут быть повсюду, но они не бывают грустными или хмельными. А глаза говорят лучше языка.

То, что сегодня пытается происходить у нас, не могло начаться снизу, где действительность воспринимается с любовью только сверху. Оно сверху и началось. Мы пили и будем пить за здоровье этого человека.

Мы пили и будем пить за тебя — наглядное пособие по перестройке!

После знакомства с грузовым мобилем «Волга» к советскому конвейеру я отношусь подозрительно. Следи за ним тщательнее, чтоб мы потом этих пучеглазых не собирали дома.

И в заключение, не дай нам бог, скажу:

Если тебе хочется любви, с тобой жена, которая тебя любит.

Если тебе захочется езды, с тобой Гром, который тебя любит.

Если тебе захочется шутки, с тобой я, который тебя любит.

А 60 лет ты встречаешь в таком цветущем возрасте, который бывает только у настоящего мужчины!