Полина ДАШКОВА: «Современным историкам не доверяю…»

Ян Карский. Я свидетельствую перед миром. История подпольного государства / Пер. с фр. — М.: Астрель: CORPUS.

Эта книга в 1944 году, когда впервые увидела свет за океаном, в буквальном смысле потрясла мир. Я давно знаю о ее существовании, но в руках держу впервые. И неудивительно, ее у нас перевели только сейчас. Автор — личность легендарная. Молодой польский дипломат, военный, глубоко верующий католик, сражался с немцами, оказался в советском плену, чудом избежал Катыни, стал курьером польского антигитлеровского Сопротивления. Именно он первым рассказал на Западе об ужасах и реальных масштабах Холокоста. О том, что в Польше евреев уничтожают в буквальном смысле под корень. Его выслушали… и не поверили, что такое может происходить в цивилизованной Европе. Не захотели поверить,

Книга Яна Карского — не только свидетельство очевидца, но и личная история — и трагедии польских евреев, и драматической истории польского Сопротивления. Он написал только о том, чему сам был свидетелем и участником. Для меня это особенно ценно. С тех пор как я начала работать над романом «Пакт» и сейчас над его продолжением, перестала читать труды историков. Современные российские специалисты по Сталину—Гитлеру, от Суворова до Жукова, никакого отношения к исторической науке не имеют, они все те же пропагандисты-агитаторы, адепты двух родственных сатанинских культов, занятые повторением магических заклинаний из «Краткого курса» и «Майн кампф».

При Академии наук существует комитет по борьбе с лженаукой, было бы замечательно, если бы он занялся борьбой не только с шарлатанами от физики и биологии, но обратил внимание на шарлатанов-историков. Сталинисты-нацисты заражают людей параноидным бредом о всемирном заговоре, прославляют победу над нацизмом, перевирают факты, отрицают сталинский террор, гитлеровский Холокост и призывают именно к этому — к новому террору и новому Холокосту.

_«Когда окончилась война, я узнал: что ни правительствам, ни политическим лидерам, ни ученым, ни писателям не было известно о судьбе евреев. Все они были удивлены. Убийство шести миллионов людей прошло для них незамеченным. В тот день я стал евреем. Я еврей-христианин, еврей-католик, и я не считаю ересью свое убеждение в том, что человечество совершило второе грехопадение, одни — исполняя приказ, другие — не обращая внимания; одни — не желая знать; другие — оставаясь равнодушными; одни — из эгоизма и лицемерия, другие — по холодному расчету. Этот грех будет преследовать людей до конца света. Он преследует и меня. И это справедливо»._

**Гари Бардин. И вот наступило потом… — М.: Центр книги Рудомино.**

_«К новому 1944 году папу отпустили на два дня в Чкалов. Я впервые увидел своего отца. Живого после Сталинграда. Я его называл «дядя». Папа сказал, что пока я не назову его папой, он не возьмет меня на руки. Пришлось назвать. Мы с мамой провожали его на вокзал. Папа нес меня на руках и курил папиросу. Дым его папиросы я бы сегодня узнал среди тысячи других. На центральной площади стояла новогодняя елка. Еще помню фанерные фигуры зверей вокруг ели. И еще звучал из репродуктора марш из оперы «Аида». То, что это была опера «Аида», я узнал много позже, но музыка, дым папиросы и папа впечатались в память на всю жизнь»._

Издание, видимо, только-только вышло, поэтому сейчас вижу его впервые. Открыла книгу на случайной странице, и на глаза сразу попались эти трогательные строчки.

И он как личность вызывает глубочайшее уважение. Кроме того, знаю, что он прекрасный рассказчик.

Роберт Робинсон. Черный о красных: 44 года в Советском Союзе. Автобиография черного американца / Пер. с англ. — СПб.: Симпозиум.

Обратила внимание на книгу совсем случайно, благодаря выразительному названию. Удивительная судьба, типичная и уникальная одновременно. Летом 1930 года с завода Форда на только что построенный Сталинградский тракторный приехал 24-летний чернокожий американец. В Америке тогда, кроме Великой депрессии, был чудовищный расизм. У молодого чернокожего парня, даже если он талантлив и трудолюбив, не было никаких шансов на успешную карьеру, а здесь такие соблазнительные перспективы. Иностранцев в СССР тогда работало много, их активно приглашали работать и обучать советских рабочих. Трудился Роберт отлично, отправлял старенькой маме ползарплаты, за «ударный труд и инновационные достижения товарищ Робинсон», беспартийный американский гражданин и глубоко верующий человек, в 1934 году был избран депутатом Моссовета. И это сыграло роковую роль в его дальнейшей жизни. Его немедленно вызвали в консульство США и объявили, что он не имеет права соглашаться на выборный статус в чужой стране. Дилемма — либо отказаться от американского гражданства, либо немедленно вернуться домой. И неизбежно пополнить ряды безработных. Он остался. Все это произошло накануне 1937 года. Я очень много читала об этой эпохе, но такой взгляд — человека трезвого, серьезного, чувствительного, свободного от иллюзий — и по поводу Запада, и по поводу Советской России — встречается впервые. Что было дальше, представить нетрудно: чистки, война, эвакуация, за ним всегда следили, пытались использовать в пропагандистских целях. Все прелести «несуществующего» в Стране Советов бытового расизма тоже хлебнул в полной мере. Выбраться на родину ему удалось только при Брежневе — в 1974-м. Робинсону, несмотря на внешнюю вовлеченность, удалось остаться собой, смотреть на советскую действительность отстраненно и объективно. Книга написала просто, безыскусно, это производит особенно сильное впечатление. «_Я был начеку каждый раз, покидая мою однокомнатную квартиру, к счастью, я научился этому еще в юности, в Америке. Прошло много лет, прежде чем я научился понимать ход мыслей русских. Я узнал византийские хитрости советской системы и с помощью постоянных тренировок научился не оступаться. Честно говоря, я не сделал ни одного неверного шага»._

**Карло Коллоди. Приключения Пиноккио / Пер. с ит. — М.: Эксмо.**

Я прочитала ее раньше, чем переложение Алексея Толстого, и уже тогда не могла понять, зачем надо было пересказывать эту замечательную сказку. Своим дочерям читала, разумеется, Карло Коллоди. Тогда были другие ассоциации, сейчас напрашивается невольное, но, как мне кажется, точное сравнение: «Буратино» — это «телеверсия» «Приключений Пиноккио». Такой недорогой примитивный сериал «по мотивам», переписанный сценаристами по заказу не самых лучших продюсеров, которые точно знают, чего хочет публика. Кто не верит — попробуйте прочитать подряд, сами почувствуете разницу. В домашней бибилиотеке книги не оказалось, а нужна она для совсем прагматичных целей: моя младшая дочь Даша учится во ВГИКе на художника-мультипликатора. Приключения деревянного мальчика — ее задание на лето. Поэтому хотела купить какое-нибудь небольшое простенькое издание, чтобы она смогла его взять с собою на каникулы. Но когда увидела чудесные изысканные иллюстрации современного итальянского художника Роберто Инноченти, не устояла. Пусть вдохновляют! И книгу перечитать захотелось. Красивая, добрая и умная история.

**Юрий Штидтер. Мгновения. Из сталинской Советской России в «Великогерманский рейх» Гитлера / Воспоминания о детстве и юности (1926—1945) /Пер. с нем. — М.: АИРО-ХХI.**

Тоже незаурядная, на этот раз семейная история, которую гнул, ломал и выстраивал, в том числе и географически, сумасшедший ХХ век. Автор — известный славист, с 1977 года — профессор Гарварда. Его отец — землемер — по контракту завербовался на Беломорканал, сын родился в Новгороде, рос в Ленинграде, потом семья перебралась в Ревель — Таллин, затем в Познань.

«_Знатоку русской литературы может особенно броситься в глаза параллель моих состоящих из трех частей «Мгновений» с трилогией Толстого «Детство. Отрочество. Юность», но возникла она не в результате литературного влияния, а из того факта биографического свойства, что я каждые семь лет менял страну, и из-за этого переживал мои детство, отрочество и юность каждый раз в другой стране с разными историей, культурой, социальной и политической структурой. Это качалось?? из раннего детства и юности, пришедшихся на террористическое господство двух самых ужасных диктаторов ХХ века»._