Время Гавела. Штрихи к портрету на фоне революции, или Что делать?

_(Окончание. Начало — в № 24)_

**Десять лет спустя после ухода Вацлава Гавела из политики (февраль-2003), год спустя после мучительного ухода из жизни (декабрь-2011) я попытался взглянуть на него глазами соратников и современников. Я долго «мотал пленку» и остановился в 1989 году. Первая часть «ленты» (см. «Новую газету», № 24, 2013 г.) рассказывает о жестоком «рассеивании» студенческой демонстрации в Праге и стремительном превращении малочисленного, плохо организованного протеста в мощное гражданское сопротивление.**

**Репортаж по памяти. «Гражданский форум». 19 ноября 1989 года***

Ежедневно я наблюдал, как толпа на Вацлавской площади превращается в грозную силу. В первые дни «сценарий» был прост, даже наивен: 10—15 минут дружного скандирования: «Требуем свободных выборов!», «Долой монополию одной партии!», потом — попытка пробиться к Пражскому Граду. И всякий раз безуспешная. Но пока агитпроп пытался убедить общество в том, что происходящее — дело рук «отщепенцев», стихия с обвальной скоростью обретала силу гражданского неповиновения.

Я, корреспондент ТАСС, мотался по городу и вмешивался в дела суверенного государства. «Ребята! — кричал я из окна служебного автомобиля, стоя на каком-нибудь перекрестке. — Там впереди «белые каски». Они шептали «спасибо» и совали мне листовки «Мы против насилия!», прежде чем шарахнуться в темноту.

Я видел, как людей покидал страх, будто им кто-то подсказал, что есть еще и 11-я заповедь — «Не бойся!». Двадцатого ноября на Вацлавской площади было уже 300 тысяч пражан. Кроме привычных революционных лозунгов хлопали на ветру растяжки нового содержания: «Рабочие принимают эстафету из рук студентов» и «Передайте Горби, что Советский Союз наконец-то наш образец» (известное заклинание послевоенного коммунистического президента Клемента Готвальда, «подправленное» демонстрантами). Стихийные митинги с этого дня обрели драматургическую завершенность: ораторов сменяли «запрещенные» барды и рок-музыканты, музыкантов — артисты… Действо продолжалось недолго — минут 40. После чего народ мирно расходился (не было даже вытоптанных газонов), чтобы вернуться на следующий день, в это же время. Сценарий написал Гавел.

Чтобы благословить паству, 21 ноября на площадь пришел архиепископ Пражский и примас Чехии, 90-летний кардинал Франтишек Томашек. В этот же день к людям впервые обратился Гавел. Он рассказал о создании «Гражданского форума» и сообщил о начале переговоров с правительством. Помню шепот стоявшего рядом приятеля: «За него не дам и ломаного гроша». В Прагу вошли отряды Народной милиции («вооруженный кулак партии») числом до 20 тысяч бойцов, в повышенную боевую готовность были приведены подразделения Чехословацкой армии, дислоцированные по периметру города. И самое тревожное: прошелестел слух, что части Центральной группы советских войск в ЧССР идут на Прагу…

_*В ноябре 1989 г. я работал корреспондентом ТАСС в Праге._ **— В. Я.**

**Воспроизведение. Вспоминает Ян УРБАН, профессор Нью-Йоркского университета в Праге, в 1989 году — один из лидеров правозащитного движения «Хартия-77»:**

— Мы собрались вечером 18 ноября, на квартире Гавела, в доме на набережной. Надо было понять: что делать? Для начала — объединить оппозицию. К счастью, все приглушили амбиции и признали Гавела лидером нового объединения. Я предложил название — «Форум», Вацлав тут же добавил: «Гражданский»!

На набережной нас «пасли», но почему-то не тронули, и на следующий день, 19 ноября, уже при большом стечении народа мы встретились в театре «Чиногерни клуб». Кто-то крикнул: «Зачем мы вообще нужны, если не можем защитить наших детей?!» Но главный вопрос звучал иначе: что нужно сделать, чтобы их защитить?

Кстати, о Гавеле… Вспоминаю одно из подпольных собраний «хартистов» — интеллектуалы, католики, бывшие коммунисты, революционная молодежь, даже троцкисты… Человек двадцать, гремучая смесь… Мы кричали, ругались между собой. Всё это время — часа три — Гавел сидел молча, склонившись над мусорным ведром, беспрестанно курил и стряхивал в ведро пепел. Потом, когда мы замолкли, наоравшись до темных кругов перед глазами, он взял слово и в течение пяти минут сформулировал то, к чему мы не приблизились даже после трех часов ругани. Гавел предложил готовое коммюнике, которое можно было сразу положить на бумагу. Причем это был документ здравого компромисса, учитывающий разнонаправленность наших взглядов: как поддержать «запрещенных» рок-музыкантов в суде, защищать права цыган, добиваться освобождения политзаключенных… Словом, как действовать тактически.

Гавел, кстати, вносил окончательную правку и в первый манифест «Гражданского форума» под названием, если мне не изменяет память, «Чего мы хотим» — итог, между прочим, коллективной работы группы интеллектуалов. А хотели мы сплоченности общества перед угрозой насилия и жестокости, выстраивания рыночных отношений в экономике, возвращения страны в Европу… Короче, речь шла о ненасильственном демонтаже системы.

Признаюсь, поначалу мы не поспевали за событиями, площадь тащила нас за собой, а должно было быть наоборот: чтобы у толпы появился лидер, чтобы протест прирастал людьми каждый день. С лидером было ясно. А как собрать людей, и желательно как можно больше, и желательно не только пражан? Никакого интернета, никаких социальных сетей не существовало, у меня, правда, был подаренный американцами лэп-топ, но, похоже, единственный на всю Чехословакию. Вот тогда мы и придумали «тройки» — актер, диссидент, студент… Актеры были узнаваемы и в провинции; диссидентам было что сказать о целях оппозиции, а студенты знали, на каком языке разговаривать с молодежью. «Тройки» сформировались быстро, и мы начали веером рассылать их по республике, предварительно созвонившись с нашими «связниками» в городах и весях, чтобы они заранее определились с местом и временем встреч, подтянули народ. К тому же по всей республике уже вовсю бастовали театры и вузы, так что с площадками для дискуссий особых проблем не было. А еще мы запустили Восточноевропейское информационное агентство и прорвали пропагандистскую блокаду — мир узнал, что происходит в Праге.

Вечером 20 ноября я получил достоверные сведения о том, что против гарнизонов Центральной группы войск готовятся провокации. Позвонил в советское посольство, трубку снял дежурный дипломат (посла якобы не было на месте). Я сказал, что «Гражданский форум» знает о готовящихся провокациях и сделает все, чтобы их предотвратить, но если все-таки что-то случится, то это дело рук госбезопасности. Я попросил передать эту информацию советскому руководству. Часа через два у меня зазвонил телефон, тот же самый дипломат сообщил, что моя информация дошла до адресата, советским частям отдан приказ оставаться в местах дислокации и на провокации не поддаваться. Думаю, этим отдавшим приказ «адресатом» был Верховный главнокомандующий Вооруженными силами СССР Михаил Горбачев.

Эту новость мы передали «молнией», которую быстро подхватили зарубежные СМИ. И — главное: ее сообщили людям на Вацлавской площади. Я помню, как она выдохнула…

**Репортаж по памяти. Летенское поле. 25 ноября 1989 года**

Вечером 20 ноября главному идеологу, секретарю ЦК КПЧ Яну Фойтику позвонил информатор и сообщил, что в центре столицы митингуют 300 тысяч пражан. Фойтик, по свидетельству очевидца, повесил трубку и сказал: «Мы в жопе…» Потерял всяческий смысл его план собрать в Праге контрмитинг с участием 100 тысяч коммунистов.

В ночь с 23-го на 24 ноября с генсеком партии Якешем связался по телефону командир сводного отряда Народной милиции: отношение горожан к милицейским подразделениям — крайне негативное, любой неосторожный шаг может закончиться кровопролитием. Якеш приказал вывести милиционеров из Праги.

В эти же дни состоялось заседание президиума ЦК КПЧ, на котором министр обороны ЧССР Милан Вацлавик предложил провести «акцию устрашения»: «Было бы достаточно, чтобы над Летенским полем, где будет проходить самый массовый митинг, на малой высоте пролетели два истребителя и включили форсаж». Еще Вацлавик предложил провести через город колонны бронетехники. Президиум предложения министра отверг. Вечером 24 ноября в войска ушла шифрограмма: «Международная обстановка не благоприятствует применению силы». В этот же день чрезвычайный пленум ЦК отправил руководство компартии в отставку.

…25 ноября, Летна, грандиозное собрание людей. Истребителей не было, зато над полем завис вертолет с телевизионщиками на борту, которые к этому времени «раскрепостились». Эту «картинку» я помню до сих пор: миллион человек, людское море, над которым, сопротивляясь ноябрьскому ветру, выгибался гигантской дугой транспарант: «Революция снизу — у нас нет своих Горбачевых — победила!»

**Воспроизведение. Вспоминает Ян РУМЛ, директор фирмы, в 1989 году — активист «Хартии-77», после революции — министр внутренних дел республики:**

— 21 ноября «Гражданский форум» начал переговоры с властью. На первую встречу с председателем правительства Адамцем Гавела не пустила охранка, и он сказал мне: «Иди ты». А я что? Я водитель, который привез его на переговоры. К тому же и в страшном сне мне не могло привидеться, что буду сидеть за одним столом с коммунистами и о чем-то с ними договариваться. Но пришлось. Тогда у нас было единственное требование: дайте гарантии, что не будет насилия. Адамец гарантии дал.

В дальнейшем требования оппозиции стали гораздо жестче: освободить политических (мой отец, например, тогда сидел), сформировать коалиционное правительство, провести досрочные выборы президента, ликвидировать «тайную полицию», отменить цензуру, привлечь к уголовной ответственности тех, кто отдал приказ подавить выступление студентов, и тех, кто этот приказ выполнил…

Было интересно наблюдать, как коммунистические начальники начинают торг, но не о «будущем социализма», а о собственной безопасности. Это выглядело примерно так: вот вам свобода, но обеспечьте нам неприкосновенность. Хотя, должен сказать, площадь и не помышляла о мести. К тому же — Гавел… Главной его особенностью, с моей точки зрения, была нездешняя, бескомпромиссная порядочность. Люди знали, что «этот писатель» их не бросит ни при каких обстоятельствах. И еще они понимали: если Гавел не желает сводить счеты с теми, с кем их следовало бы свести, — значит, так и надо.

**Воспроизведение. Из беседы Адама МИХНИКА с Вацлавом ГАВЕЛОМ («Газета выборча», 30 ноября 1991 года)**

Гавел: «Вскоре после того как я стал президентом, мне дали список моих коллег, которые писали на меня доносы (_в пору диссидентства_. — **В. Я** .), а я не только в тот же день потерял эту бумажку, но и забыл, кто значился в списке. Из чего следует, что лично я склонен оставить их всех в покое. У меня нет желания наказывать кого-либо за проявленную слабость».

**Репортаж по памяти. Восхождение. 29 ноября 1989 года**

Поляки шли к переменам 10 лет, венгры — 10 месяцев, восточные немцы — 10 недель… Чехам и словакам хватило 10 дней: 29 ноября парламент отменил статью Конституции о «ведущей роли» компартии; 10 декабря президент Гусак принял присягу нового правительства и подал в отставку; 29 декабря республику возглавил Вацлав Гавел…

**Послесловие**

Подводя итоги первых лет на президентском посту, он ответил на мой вопрос: « **Что Вы хотели бы оставить в прошлом безоговорочно?»** :

— Этот вопрос можно разделить на две части: что мне не нравится в целом — и что я считаю собственными ошибками, которые не хотелось бы повторять.

Я считаю, что политика не должна быть ареной постоянных столкновений различных амбиций, властных и партикулярных интересов. Что касается меня лично, то, думаю, мне надо окончательно расстаться с революционными привычками и свыкнуться с демократической повседневностью. Возможно, я должен быть тверже в осуществлении планов, которые считаю верными. Вместе с тем я мог бы добиваться своего более тактично.

**«Что должны делать люди, чтобы не потерять свободу?»** — спросили уже бывшего президента журналисты журнала «Респект».

Гавел: «Важно не испытывать страх. Уметь противостоять превосходящей силе, если мы уверены, что правда — на нашей стороне. Быть готовыми к самопожертвованию. Не терять гордости, которая не имеет ничего общего с высокомерием и спесью. И воспитывать в себе то, что я называю личной ответственностью каждого за весь мир».

Время Гавела. Россия. Сверим часы…

**_Благодарю коллег из журнала «Респект», прежде всего Надежду Стракову, за неоценимую помощь в подготовке материала._**

**Под текст**

**Перед вами последняя прижизненная публикация Вацлава Гавела в российской прессе («Новая газета», 09.12.2011). Мы тогда не знали, что он, откликнувшись на нашу просьбу, писал эти строки, преодолевая страшную боль. Тело отказывало, но голова работала, как всегда, безупречно. Смеем предположить, что Вацлав Гавел торопился сказать людям что-то очень важное. Он успел.**

**Вацлав ГАВЕЛ:**

**«Самой большой угрозой для России были бы равнодушие и апатия людей»**

— Думаю, российское общество ведет борьбу с самой жесткой из всех известных форм посткоммунизма, с этакой особенной комбинацией старых стереотипов и новой бизнес-мафиозной среды. Возможно, политологи найдут связь сложившейся в России ситуации с нынешними арабскими революциями, но лично я слышу в происходящем прежде всего эхо крушения «железного занавеса», отзвук политических перемен 1989—1990 годов. Поэтому я убежден, что необходимо в первую очередь убедить граждан России в том, что режим, который преподносится им под видом демократии, никакой демократией не является. Этот режим отмечен лишь некоторыми — крайне формальными — приметами демократии. Не может быть и речи о демократии до тех пор, пока власть оскорбляет достоинство граждан, подминает под себя правосудие, средства массовой информации и манипулирует результатами выборов.

Но самой большой угрозой для России были бы равнодушие и апатия людей. Напротив. Они должны неустанно добиваться признания и соблюдения своих прав и свобод. Оппозиционным структурам следует объединиться, сформировать теневое правительство и разъяснять свою программу людям по всей России. Оппозиции следует создать влиятельные правовые институты для защиты граждан от полицейского и правового произвола. Оппозиция должна обратиться к соотечественникам, которые на личном опыте убедились в действенности демократических свобод на Западе, с призывом вспомнить о своих корнях и поддержать развитие гражданского общества на родине.

**Специально для «Новой газеты»**

**Прага**