Зимний летний сад под акрополем

…В Афинах, как известно, — кризис-кризис-кризис. Перебирать цифры чужого кризиса мы не будем, нам неловко. Скажем одно: на Москву начала 1990-х Афины-2013 не похожи. В уик-энд кафе заполнены благодушными семьями. Открыт новый трехэтажный Музей Акрополя. На двух спектаклях «Маскарада» зал театра «Бадминтон», крупнейшей из афинских театральных площадок, был плотно заполнен. (Так же он был забит год назад, на гастролях вахтанговцев с «Дядей Ваней».)

Правда, спектаклям в Афинах предшествовала полоса природных препятствий. И техногенных тоже. Накануне гремела десятичасовая гроза. А по пути в театр перед первым гастрольным спектаклем — автобус с труппой застрял в узких улицах, меж двух припаркованных малолитражек. Водители не объявлялись, на отчаянный клаксон не реагировали, время поджимало — мужской части труппы пришлось выйти и в полтора десятка актерских сил переставить автомобили вплотную к тротуару.

На цыпочках — автобус прошел.

Театр «Бадминтон» — бывший крытый теннисный корт, объект Афинской Олимпиады. Он взят в аренду на полвека американскими антрепренерами Майклом и Ванессой Адамс. Здесь гастролировали камерные оркестры из Вены, балетные труппы, знаменитый канадский цирк «Элуаз», МХТ им. А.П. Чехова со спектаклем Адольфа Шапиро «Вишневый сад». В 2012-м Вахтанговский театр играл здесь же спектакль Римаса Туминаса «Дядя Ваня». На малой сцене играет молодая афинская труппа (там цены на билеты от 5 до 12 евро). Но на вахтанговские гастроли билеты продавались по среднеевропейским ценам: до 36 евро партер.

«Верхнюю половину» амфитеатра закрыли: но 1000 мест в нижней части были на обоих спектаклях забиты полностью.

Лермонтовский «Маскарад» поставлен Римасом Туминасом в 2010 году. Он похож на трехчасовую «живую картину» старого Петербурга (причем писал этот Петербург не Сильвестр Щедрин, а Добужинский — почти век спустя). Здесь носят домодельные валяные цилиндры и нечеловеческих размеров кукольные капоры; здесь князь Звездич похож не на рокового соблазнителя, а на оловянного солдатика с серебряной сабелькой; здесь горький монолог баронессы Штраль (Лидия Вележева) о женской доле в духе Жорж Санд повторяет стая дам, пока он не превращается в пародию, пока зритель не понимает: вахтанговцы играют почти марионеток, работая на стыке «Маскарада» с символистским «Балаганчиком».

У фактурного, аристократичного и саркастического Арбенина (Евгений Князев) здесь есть спутник-антипод без речей: введенный Туминасом Человек Зимы — бездомный и блаженный «гений места» старого Петербурга (Олег Лопухов). Неизвестный (Юрий Шлыков), злой гений Арбенина, кажется тайным дирижером стаи господ средней руки. Он правит светской толпой, хором поющей алябьевского «Соловья» так, что романс переходит в разухабистую строевую «Соловей-соловей-пташечка…». Но здесь явно так и следует: в восторге, дружно топая, «большой свет» уходит со своим строевым «Соловьем» за кулисы. В арьергарде, подпевая, бежит Нина (Мария Волкова): и ее воспитал этот мир, этот хор.

Ассоциаций с нашей жизнью, с «нашим наследием» на сцене много.

При всем гротеске эта картина очень красива. Петербург Туминаса овеян метелью. Лейтмотив — вальс Хачатуряна к «Маскараду» (написанный 70 лет назад для Театра Вахтангова). Декорация Адомаса Яцовскиса лаконична. Точно выстроенные, быстро сменяющие друг друга массовые сцены создают пестроту маскарада.

…В публике много русских, но увы — почти не представлено посольство РФ. (Вахтанговцы привычные. В 2011 году на Мадридском фестивале «Маскарад» шел так, что последнюю овацию устроили у служебного входа, через полчаса после финала, под дождем. Но и в Испании посол РФ не был на спектакле.)

Зато в публике был Янис Воглис — один из известнейших актеров Греции, Эдип, Кориолан и Пер Гюнт Национального театра.

Янис Воглис: Я знаю Вахтанговский театр с 1963 года. В первый свой приезд в Россию я видел спектакль «Идиот» — и помню его до сих пор. Мне казалось, я знаю вахтанговский стиль и традицию. Но здесь я увидел другой способ синтеза драмы и комедии, другой гротеск, изощренную пластику. Фигуры на сцене напомнили мне графику немецкого экспрессионизма — остротой, насыщенностью уличной жизни, внутренней тревогой.

Режиссер Стахис Ливасинос репетирует «Илиаду» — премьера откроет фестиваль в Эпидавре.

Стахис Ливасинос: Я окончил ГИТИС в 1990-м, я ученик Андрея Александровича Гончарова. Я ставил «Маскарад» в 2008 году для Афинского фестиваля. Специально был сделан перевод драмы — и в Греции возник большой интерес к Лермонтову. Вахтанговский «Маскарад» — отличный спектакль, острой гротескной формы, с хорошей работой актеров. Я видел и «Дядю Ваню» год назад. Я часто тоскую по отточенности русской театральной школы. Как она важна для актеров — понимаешь в сравнении…

Стелиос Маинас, актер: Профессиональный опыт позволяет понять, как дорого стоит эта внешняя простота, как долго ее пришлось добиваться. Эта манера игры — между реалистическим театром и комедией масок… Надобности в переводе почти нет: понимаешь суть визуально.

Но главные смыслы и шифры «Ма-скарада» объяснил Римас Туминас.

— Мы же смотрим из другого века. В Лермонтове и в Пушкине было заложено то, что выразили Достоевский, Островский, Толстой. Есть проблески будущих художественных миров. Даже предчувствие будущего общего опыта.

Было достаточно просто изобразить петербургский бал «достоверным». Пожалуйста! Море иконографии! Позвать хореографа, изучить гравюры, заказать колонны и жирандоли…

Но иногда — историческая точность убивает театральность. Она антитеатральна.

И я все действие вывел в зимний Летний сад. Чтоб не дать стихиям — огню, воде, вальсу — утопить главное. Вывел «Маскарад» из дворца на лед, на снег, где опасно ходить, где опасно жить. Здесь надо сцепляться, двигаться, бежать, держаться вместе — иначе замерзнешь, пропадешь… Но и двигаться на этом льду надо осторожно: рядом проруби. Везде опасности и интриги. Я, конечно, сгустил обстоятельства. Но тут форма давит актера, чтоб он из этой жесткой формы выскочил. Тогда и слово звучит. И поэзия появляется.

В «Маскараде» для этой снежной стихии есть персонаж — Человек Зимы. Я придумал для актеров его историю: труппа комедия дель арте приехала в Петербург. Но они потерпели неудачу, разбрелись, потеряли молодого актера. Все вернулись в Италию как смогли. А он — остался.

…И живет в какой-то будке, бродит в снегах, все время продолжает играть. Подбирает все, что найдет. Сопереживает встречным. Собирает истории на улицах. Он тут — творец и хозяин пространства. Неназванное, невидимое существо, к которому мы всегда тянемся в одиночестве. Дух, необходимый, чтоб согреть этот город.

Такое существо, к которому мы не всегда прислушиваемся… хотя и знаем, что оно есть. Но — не доверяем, отмахиваемся. А оно тащится за нами, бесконечно жалеет нас, лежит у ног несчастных. Ну вот: отдает в финале полубезумному Арбенину свои изношенные дырявые варежки…

— Иногда возникает стремление — ответить… В том числе и этим. Ответить на попытку отойти от театра, заменить театр смесью по простому рецепту: немного политики, социальной проблематики, секса, цирка, пара звезд. Выходит проект, фестивальный продукт. Яркий, броский…

Жизнь сама поменяет формы. Они всегда меняются, вы заметили? Все стремятся облегчить себе жизнь проектами. Жить от проекта до проекта, ни за кого не отвечать — и полагать, что это и называется «быть в тренде». Очень не хочется, чтоб тренд перерос в массовый психоз. Можно успешно работать и в репертуарном театре. Просто — это несколько труднее.