Предприниматели из города Шарья (Костромская область) во главе с кузнецом Сергеем Захаровым восстановили аварийный мост. По популярности в Сети новость тягается с «делом Сердюкова» и даже гражданством Депардье. «Мосту Захарова» посвящают стихи, а в интернете появилось сообщество его поклонников.

И вот что вызвало такой отклик: Захарову и предпринимателям на стройку настоящего моста хватило 300 тысяч рублей. По расчетам же властей, официальные работы обошлись бы бюджету почти в 14 миллионов. Одну проектно-сметную документацию власти оценили в 1,3 миллиона и пообещали приступить к ремонту в ближайшие годы. Но хозяин небольшого кузнечного цеха Захаров не стал дожидаться. За пару месяцев он восстановил мост, чем спас 14 миллионов рублей налогоплательщиков. Но дело, конечно, не в спасенных от распила миллионах. И даже не в мосте. Общественная инициатива в этом городе, как выяснилось, вообще заменила государство. А местный бизнес — хилую бюрократию.

Захаров, оказалось, высоченного роста. Он встретил меня у поезда, на «Ладе Приоре» мы сразу покатили к мосту. На месте встречали его друзья и соинвесторы стройки — директор рыбного цеха Чубуров и торговец Кацепалов. На морозе щеки у мужиков слегка покраснели. А Захаров, кажется, немного смущался.

— У меня жена и две дочки. Старшая учится в Архангельске, младшая — в Нижнем Новгороде. А мост — мой третий ребенок, — волнительно говорил Захаров. — По размерам — совсем небольшой. Проехать может одна машина, грузовики — до 12 тонн.

— Короче, — говорит Кацепалов, — крепыш!

— Пятнадцать кубов бетона, — говорит довольный Захаров.

Всего в стройку вложились около 30 коммерсантов. Кто-то скидывался по 25—30 тысяч. Кто-то помог песком и бетоном. На завершающем этапе 15 тысяч внес даже лидер районных единороссов, директор хлебокомбината Краев.

Сам Захаров руководил процессом. В его кузнечном цеху для моста подготовили новый металлический каркас.

Что должна делать власть — в Шарье взял на себя местный бизнес. Самоорганизация буржуазии в этом 30-тысячном окраинном городке достигла каких-то нероссийских масштабов. Примеров масса. Вот ИП «Самойлов» (ремонт квартир) восстанавливает городской парк и устраивает ярмарку. Деревообрабатывающая фабрика «Кроностар» чистит заброшенный муниципальный пруд и запускает на воду лебедей. Лебедей, правда, режут еще не организовавшиеся морально жители. Но коммерсы не сдаются и завозят новых. ИП «Кацепалов» (продукты) завозит просто гравий — чтобы хоть как-то укрепить неремонтируемые дороги. А ИП «Лукачев» (канцтовары) затевает археологические изыскания — находит под Шарьей следы древнего марийского городища и планирует туристические маршруты… Позже вечером я встретил этих людей — за большим столом мы пили чай с булками. Коммерсы обсуждали, как остановить отток людей из города. Говорили, что «Шарье необходим какой-нибудь вуз». Приятель Захарова, «яблочник» Лукачев вспомнил, как за несколько лет Сергей «проделал путь от индифферентного наблюдателя до деятельного гражданина». Но это — вечером.

А пока мы еще на мосту. Захаров рассказывает, что к весне будет тут и пешеходный тротуар. А есть идея сообразить светильники, чтобы ночью было не темно… Водители приветствуют Захарова — машут и кивают. Останавливается человек на «Мерседесе», говорит, что еще остались доски, могу, мол, подвезти.

Таких мини-мостов через Шарьинку, речушку шириной метр с чем-то, в городе 14. Все они безымянные — строили их еще при Союзе местные предприятия, но ни в какие реестры не вносили. Предприятий больше нет, а мостики так и остались. Официально они ничьи, их даже нет на карте. И когда опустился в воду тот самый захаровский мост, местные власти по-тихому от него отказались. Хотя пришли в конце и резали ленточку.

— Мужики рассказывают, что про меня пишут в интернете. Что пиарюсь, во власть хочу! — расстраивается Захаров. — Ты представляешь? Наверно, это какие-то неместные пишут.

— А вы не думаете, что власть и правда приревнует?

— Какая? Местная власть? Тут не до ревности, в одной дыре живем, выживаем, — вздыхает Захаров. — А другим до нас дела нет.

В Шарье у государства и правда нет никакого интереса. А если бы и нашелся — то все равно не достать. До Шарьи, это самый восток региона, практически не добраться. 300 километров от Костромы преодолеваются за 7 часов и стоят машине новой подвески. Поэтому про славных и достойных шарьинцев известно совсем немного. Лишь — что живут они изолированно, хотя иногда и попадаются в Нижнем Новгороде, куда ехать им ближе и безопаснее для подвески. В город к ним не подведен газ, зато привозят очень дорогой мазут. А когда речь заходит в целом про Костромскую область, у шарьинцев совсем неспециально проскальзывает «у них», «они». Еще шарьинцы любят жаловаться, что правительству нет до них дела и они никому не нужны. Хотя в город стекаются люди из окрестных и совсем мрачных сел, испытывая облегчение. Всякий шарьинец-автомобилист считает ремень безопасности глупостью, а пристегнутый ремень — вообще плохой приметой. При этом шарьинец-автомобилист всегда пропускает шарьинца-пешехода. Еще шарьинцы сравнивают Костромскую область с Россией, а себя — с Дальним Востоком. И правда, что-то есть, хотя и другой масштаб. Те же контуры, протяженность с запада на восток. «Единая Россия» здесь, как и на Дальнем Востоке, с трудом набирает 35%. А Китаем, например, для шарьинцев выступает Н.-Новгород, куда ездят за техникой и вещами. За Японию сойдет Великий Устюг, где отдыхают. А в Кострому, столицу, славные и достойные шарьинцы почти не ездят. Так и живут.

У дипломатичных англичан для таких мест есть определение — middleofnowhere— «середина ничего», если дословно. Или «ж…а мира», если по-русски и без дипломатии. Шарьинцы, конечно, могут обижаться, злиться и негодовать, но по правде я еще нигде не встречал такую самодостаточную «середину». До нее нет никому дела, но именно поэтому шарьинцы и научились справляться сами.

— Видал, какие у нас заборы, — гордо сообщает Захаров. Мы едем в центр. Заборы исписаны: «С…и, сделайте дороги!», «Путин пи…бол. Где наши деньги?» и пр. — А вот решетки на окнах милиции — это мы ковали. И крыльцо мэрии — я тебе сейчас покажу.

К мэрии, нужно сказать, шарьинцы относятся с терпением. Говорят, потому, что не мешает. Точнее — мало что делает.

— И не воруют? — спрашиваю Захарова.

— Да всё уже украли до них, — отвечает. — А крыльцо я им со скидкой делал.

Мэр Климов с замом Пивоваровым сидят за общим столом, рассматривая на листе А3 бюджет. В графе налоговых доходов что-то около 300 млн, а в расходах — 550. Пивоваров — невысокий лысый мужчина с быстрым взглядом. Климов — громкий, размашистый.

— Говорят, у нас дотационный город, — негодует мэр Климов. — При этом федералы собирают здесь 2 миллиарда налогов, а присылают в виде дотаций 250 миллионов. Разве это справедливо?

— Если бы они оставляли нам хотя бы 40% от сборов, — негромко добавляет Пивоваров. — А так лишь инициативность предпринимателей выручает…

— Тебе, кстати, Сергей Владимыч, губернатор благодарность передавал, — сказал Климов Захарову. — У нас селектор был…

— А ты ему передай, что лучше бы дорогу сделал, — ответил Захаров Климову.

— Такой ажиотаж, понимаешь! — не слышит Климов. — А я все боялся: вдруг наверху не поймут…

На самоорганизацию Шарьи, говорят, повлияла и немецко-швейцарская фабрика «Кроностар», один из крупнейших работодателей города. Несколько лет назад у ее стен состоялась самая многочисленная в 70-летней истории Шарьи демонстрация. Две сотни рабочих вместе с семьями протестовали против невыносимых условий труда и неэкологичности производства. Митингующие несли плакаты, где над простым рабочим возвышался Гитлер с плеткой. А логотип фабрики изобразили в виде свастики. Настоящими же причинами для недовольства, говорят, стали штрафы за опоздания, распитие на рабочем месте, воровство. Но иностранный капитал, надо сказать, давлению не поддался. Наоборот — поддались влиянию капиталистов рабочие.

— Как-то вдруг город стал другим, — рассказывает Захаров. — Исчезла преступность. Безработных не стало. Все кругом пили, а сейчас как будто сухой закон. Оптовики жалуются, что сбывают алкоголя раза в два меньше, чем 3-4 года назад.

Для стройки моста «Кроностар», кстати, выделил подъемный кран «Либхер». Захаров говорит, что немцы были единственными, кто не сомневался в успехе дела. «А вот многие наши не верили, что получится».

До последнего сомневался директор хлебокомбината и лидер местной «Единой России» Анатолий Краев. Вложился на заключительных этапах, зато приехал резать ленточку. Но предприниматели на Краева не в обиде — мне показалось, здесь его даже жалеют. Офис Краева находится в небольшом здании на отшибе. Партийная вывеска у входа замазана граффити в виде анархистского символа. Захаров почему-то просит меня не обижать единоросса-хлебопекаря. «И так он тут за всех своих отдувается». Да, представлять партию власти в Шарье — дело не хлебное. На последних выборах мэра Краев проиграл беспартийному.

С фирменными сахарными ватрушками мы пьем чай. Новый айфон, которым Краев, кажется, пока не овладел и с силой тыкает пальцем в иконки, то и дело дребезжит на столе от звонков.

— Мы тут никому не нужны. Верхи не слышат нас, бросили глубинку, — жалуется единоросс-хлебопекарь. — А я тут выслушиваю от населения…

— Но с мостом хорошо же получилось? — ободряет единоросса Захаров. — Не переживай!

— Но мост-то твой! — все переживает Краев.

— Да наш он, Толик, пойми ты! — смеется Захаров. — Давай еще булок!

Что тут сказать?

Павел КАНЫГИН Костромская область, г.Шарья

На мост у Сергея Захарова ушло 300 тыс наличных рублей. Вся эта сумма была потрачена на оплату услуг монтажников и рабочих. Еще на 50 тысяч коммерсант получил бетон – его выделил один из местных бизнесменов. Примерно в 100 тысяч оценивается на рынке аренда подъемного крана Liebherr(также предоставлен бесплатно). И еще около 100 тысяч рублей могло бы уйти на изготовление арматуры для креплений моста (выделена бесплатно).

Итого полную стоимость восстановления моста Сергей Захаров оценивает в 550-600 тысяч.

Официальная же стройка, затеянная властями, обошлась бы в 13,5 миллионов (в 22 раза дороже). Такую сумму называет мэрия Шарьи, ссылаясь на расценки государственных мостостроительных компаний в Костромской области. Только в 1,5 млн был оценен проект реконструкции. А еще почти миллион мог бы уйти на подготовительные работы – демонтаж старых конструкций и укрепление берегов речки.

Даже это примерное грубое сравнение двух ценников выявляет колоссальную разницу: частная инициатива эффективнее государственной в 22 раза. Шарьинские коммерсы построили мост на 4% от суммы, которую собирались освоить чиновники. Выходит, что 96% бюджетных средств израсходовалось бы впустую. А скорее всего оказалось бы той самой дельтой для распила.