Сто тысяч вопросов президенту

За день до пресс-конференции Владимира Путина я зашла в администрацию президента за аккредитационным бейджем. Все пластиковые карты были на месте, отсутствовала только моя. «Странно, вчера я ее видела», — удивилась организатор мероприятия. «Может, ее кто-то забрал вместо вас?» — со всей серьезностью в голосе спросила другая. Я рассмеялась, присела на стул и стала ждать. «Это заговор», — шепнул мне на ухо коллега по цеху, будучи изначально убежденным в том, что на мероприятие я не попаду. «Бюрократия — худший из заговоров», — про себя подумала я. Через полчаса мне напечатали новый бейдж и вручили картонный пакет с канцелярским набором. Блокноты, карандаши, точилки, календари — и ни одного изображения Путина.

Встреча с журналистами проходила в Центре международной торговли. У станции метро «Выставочная» нас поджидали шаттлы, перед ЦМТ — полицейские машины и автозаки. В момент, когда журналистов начали запускать в зал, лучшие места уже были заняты коллегами из президентского пула. Я оказалась во втором ряду, прямо напротив Путина, по какой-то счастливой случайности (о технологии ее обеспечения умолчу). Меня окружали коллеги в вечерних нарядах, бабочках и со сменной обувью.

Пресс-конференция началась вовремя. Первым на сцену поднялся пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Путин вошел в зал после торжественной музыки (не гимна), чуть прихрамывая. Достал из кармана мятую бумажку, на которой были хаотично накиданы какие-то фразы, и начал подводить «сухие» итоги года — в цифрах. Конференцию модерировал Песков. Микрофон он передавал журналистам, которых знал лично, и к некоторым из них обращался по имени. Часть вопросов, как выяснилось, была согласована еще за месяц до мероприятия.

Из рядов журналистов взмывались ввысь павловопосадские платки, флаги иностранных государств, таблички с надписями изданий, городов и тем для разговора, а также айпады, на экранах которых светились котики, — но привлечь внимание модератора было непросто: всех «неудобных» он знал в лицо. Я тянула руку целых два часа. Песков смотрел в упор, но слова не предоставлял.

Однажды мы с Путиным встретились взглядом. Он улыбнулся, развел руками и показал на Пескова: мол, все претензии к нему. Я поняла: пришло время рисковать. Достала лист бумаги, написала: «Новая газета» — и подняла высоко над головой, чем сразу же привлекла внимание окружающих. Коллега в первом ряду нервно заулыбался, Путин сделал удивленные глаза, а Песков в очередной раз кивнул головой. Но микрофон убежал в другую сторону зала. В очередной раз, когда наши с президентом взгляды пересеклись, он кивнул головой и жестом дал понять: сейчас будет.

«Вот, девушка, пожалуйста», — Путин впервые за два часа взял модераторство в свои руки и указал на меня. «Может быть, сначала Кабардино-Балкария», — поправил президента Песков и перенаправил микрофон журналисту ВГТРК. Но, ко всеобщему изумлению, вмешался Путин, и я получила возможность задать главный для «Новой газеты» вопрос:

— Вы как-то сказали, что 100 тысяч подписей — это уже законопроект.

В. П.:Нет.

— Вы говорили.

В. П.: Я сказал: 100 тысяч подписей должны быть основанием для рассмотрения этого предложения в Государственной думе.

— Так вот, «Новая газета» за два дня успела собрать 100 тысяч подписей против принятия «закона Димы Яковлева». Я очень надеюсь, что вы примете к сведению мнения этих людей.

В. П.: Да, конечно. И это должно быть рассмотрено в Государственной думе, я так и говорил, да. (Было видно, что информацию об этом Путину не доложили, он был несколько удивлен и количеством подписей, и краткими сроками, за которые они были собраны.)

…За всю конференцию Путин выпил три чашки чая. Одну из них он умудрился разлить. Когда на сцену поднялся охранник с салфеткой и начал вытирать стол, президент выхватил ее из его дрожащих рук и все сделал сам.

Особого неудобства журналисты ему не доставили. Путин — трудный собеседник и, проводя пресс-конференцию для 1226 человек, конечно, знал, что вопросов о «болотке», Магнитском и Ходорковском не избежать. Потому шел в атаку сам, успешно пользуясь слабостями интервьюеров, которые больше пытались высказаться, чем спросить.

Потому было скучно. Но главное сделать все же удалось — 100 000 подписей, собранных на сайте «Новой», обрели политическую биографию.

И утром следующего дня два ящика с подписными листами были доставлены в приемную Госдумы для обращения граждан. Нас сначала за граждан не приняли: «Корреспонденцию от организаций мы принимаем в другом здании». Но после разговора с начальством позволили занести коробки вовнутрь, обещав направить в Комитет по конституционному законодательству и госстроительству. Мы настаивали: это надо сделать срочно — итоговое голосование сегодня. Сделали, конечно, с опозданием и не без скандала, но за несколько часов вместо отведенных распорядком двух дней. Сложилось ощущение, что все в Госдуме — от уборщицы до спикера Думы — знали: сто тысяч человек здесь.

Но рано радовались. В перерыве заседания парламента вице-спикер единоросс Сергей Железняк на мой вопрос, когда будет рассмотрено обращение граждан, ответил: «После Нового года, не нарушать же нам сейчас регламент?!» Ну конечно же, а вот голосовать со скоростью наскипидаренного можно…

В итоге за закон, запрещающий усыновление российских сирот американцами, проголосовали 420 депутатов, 7 — против, а один воздержался. Это было сделано вопреки беспрецедентному возмущению в обществе, активному пикетированию здания на Охотном Ряду и вопреки мнению 100 тысяч граждан, чьи подписи свалили в дальний угол.

Парламент закрыл осеннюю сессию гимном России. Спикер Нарышкин подпевал. Тем временем в думском пресс-центре официанты в бабочках накрывали праздничный стол, главным гостем которого и должен был стать спикер Госдумы. Журналистов предупредили: снимать Нарышкина с «Советским шампанским» в руках запрещено. Спикер пришел в окружении охраны, чокнулся фужером с каждым из пула и произнес праздничную речь. После чего я подошла к нему и спросила:

— Вчера Путин обещал, что вы рассмотрите обращение 100 тысяч граждан.

С. Н.:Я же сказал об этом, вы не слышали мое последнее выступление?

— Вы поставили на голосование законопроект, проигнорировав поручение президента и мнение 100 тысяч граждан. Вы считаете, это правильно?

С. Н.:Да, правильно. Я был обязан. Я поручил профильному комитету рассмотреть его и информировать депутатов Госдумы по существу. Другого поручения я дать не мог.

— А можно ли его будет отозвать после рассмотрения обращения граждан?

С. Н.:Регламент предполагает, что дальше закон будет передан Совету Федерации, который может принять его или нет. Далее он последует президенту.

— То есть, по сути, факт принятия вами 100 тысяч подписей — фиктивная процедура?

С. Н.:Я не понял вопроса.

— Какую силу будет иметь решение комитета после того, как закон будет подписан президентом?

В эту минуту меня за рукав дернул единоросс Юрий Шувалов: «Сейчас не время для подобных разговоров». «Ну хватит!» — бросила на меня осуждающий взгляд коллега по пулу. Так главный вопрос дня остался без ответа. Внимание Нарышкина переключилось на парламентского корреспондента, который был озабочен животрепещущим вопросом: как спикер встретит праздник. А через десять минут все дружно кричали: «С Новым годом!» Им было весело.

Тем временем

Американские граждане начали сбор подписей за включение тех, кто участвует в принятии подобных законодательных инициатив, в «список Магнитского».

«Мы возмущены действиями российских законодателей, которые нарушили все мыслимые границы человечности <…> и решили поставить под угрозу жизнь и благополучие тысяч российских детей-сирот, некоторые из которых, больные и инвалиды, теперь не имеют шансов на выживание».

Согласно законам США, 25 000 подписей, собранных гражданами в течение 1 месяца, ОБЯЗЫВАЮТ президентскую администрацию рассмотреть эти предложения как законодательную инициативу.

Голосование началось 21 декабря 2012 года. На 01.00 23 декабря было собрано уже 6349 подписей.