В октябре 2002 года в российских спецслужбах не оказалось специалистов по переговорам с террористами. Переговоры в заминированном здании Театрального центра на Дубровке вели известные в стране гражданские лица. Это давало надежду на благополучное разрешение ситуации – все помнили, как в июне 1995 года после захвата больницы в Буденновске председатель правительства Виктор Черномырдин вступил в телефонные переговоры с Шамилем Басаевым и фактически спас почти две тысячи людей.

Руководитель фракции «Яблоко» в Госдуме Григорий Явлинский в Театральном центре на Дубровке увидел перед собой до зубов вооруженных, прекрасно экипированных, самоуверенных, решительно настроенных молодых людей, которые отлично выучились играть в войну, но не умели сформулировать свои требования, кроме одного, невыполнимого – «немедленно прекратить войну в Чечне».

Тут и пригодился политический талант Явлинского. После жестких переговоров ночью 25 октября он принес в Кремль конкретные, реалистичные требования, сформулированные террористами: прекратить с 25 октября артобстрелы, применение тяжелой техники, артиллерии на территории Чечни; прекратить с 25 октября зачистки на территории Чечни; организовать прямой телефонный разговор между Владимиром Путиным и Асланом Масхадовым, в котором они должны наметить последующие действия для урегулирования положения в Чечне (об этом, ссылаясь на материалы уголовного дела, через несколько лет на радио «Свобода» рассказала Татьяна Карпова, мать погибшего заложника).

В качестве подтверждения готовности к переговорам на выдвинутых ими условиях террористы пообещали Явлинскому отпустить часть детей. Днем 25 октября они передали восемь детей от 6 до 12 лет представителям «Красного Креста».

Путин принял другое решение – о штурме, чем подтвердил, что человеческая жизнь в нашей стране стоит не больше, чем в худшие советские времена.

Возможно, власть использовала переговоры, которые велись 24 и 25 октября, как ширму для подготовки штурма и от переговорщиков ей была нужна только информация о настроении террористов, их вооружении и расположении внутри здания Театрального центра, мест минирования. По-видимому, то, что мы ставим Черномырдину в заслугу – спасение людей, в Кремле воспринималось как недопустимая для власти слабость – мол, да, людей спасли, но ведь террористы были отпущены (уничтожение в Беслане школы с захваченными детьми 3 сентября 2004 года ради уничтожения террористов подтверждает это).

Но и в этом случае усилия Явлинского и других переговорщиков не были напрасными – они сумели спасти часть заложников.

Московских врачей не подготовили к спасательной операции, у них не было антидотов, они не знали, что входит в состав отравляющего вещества и как выводить людей из вызванной им комы. По-видимому, власть прекрасно представляла себе масштабы разложения системы вообще и масштабы коррупции в правоохранительных органах в частности, и поэтому опасалась утечки информации о подготовке штурма.

В интервью «Новой газете», опубликованном 22 октября, Борис Немцов ввел читателей в заблуждение: «Сразу после теракта наша фракция СПС поставила вопрос в Госдуме о проведении парламентского расследования обстоятельств трагедии. Нас не поддержало даже «Яблоко». Это меня тогда поразило. Я знал, что было гигантское давление из Кремля, чтобы никаких парламентских инициатив по расследованию не было».

Немцов "забыл", что «Яблоко» с подобной инициативой выступило еще до СПС, который в своем более позднем предложении хотел свести работу парламентской комиссии только к выяснению меры ответственности московских правоохранительных органов и комитета по здравоохранению города Москвы, с чем "Яблоко" было несогласно. «Наши коллеги считают, что операция по освобождению заложников была проведена блестяще, мы же считаем, что мы создаем комиссию для того, чтобы ответить на вопрос, как была проведена операция. И это принципиальная разница, которая не позволила сформировать общий проект», - пояснил с думской трибуны один из руководителей фракции «Яблоко» Сергей Иваненко, представляя "яблочный" проект.

Добиваясь эффективности парламентского контроля, фракция «Яблоко» еще 29 октября 2002 года заявила, что инициирует рассмотрение во втором чтении поправки в Конституцию, позволяющей создать закрепленный законом институт парламентского расследования (в первом чтении такая поправка была принята в 1999 году). Но эта инициатива «Яблока» не была поддержана Думой. Федеральный закон о парламентском расследовании был принят только в декабре 2005 года в крайне урезанном виде. Ни гибель моряков «Курска», ни трагедии «Норд-Оста» и Беслана согласно действующему сейчас закону не могут быть предметом парламентского расследования.

Закончу словами Григория Явлинского, сказанными на заседании руководства партии «Яблоко» 28 октября 2002 года: «В целом, произошедшее 23-26 октября - наше общее поражение, наша общая трагедия. Ни один российский политик, и даже ни один гражданин не может снять с себя ответственность за случившееся».