— Нет, потому что этим самым был создан очень большой прецедент, который на самом деле работает до сих пор. Наглости на дорогах стало меньше. Мы делали такое исследование: а сколько же хамов у нас на дорогах? И получилось так, что хамов у нас 2-3% в Москве, это 100—150 тысяч автомобилей. Остальные люди практически не нарушают, точнее, ведут себя очень аккуратно; при этом с бумажными «мигалками», то есть с «непроверяйками» — корочками оперативных сотрудников и бумагой, которая запрещает проверку транспортного средства, — ездит от 20 до 30 тысяч автомобилей.

— Где-то 2 миллиона рублей в год. Цены поднялись.

— Ну «вездеходы» выдаются в МВД на довольно высоком уровне, там есть подразделение, которое отвечает за оперативно-разыскную деятельность. Подобные ксивы они выдают своим сотрудникам, должны выдавать своим сотрудникам.

— Нет, это внутренний документ МВД. Они могут хоть 40 миллионов их выдать.

— Нет, конечно. Мигалки — это вершина айсберга, айсберга иерархии беззакония. Грубо говоря, каждый «настоящий пацан», «первый парень на районе», он ориентируется по этой пирамиде. Он видит, что самые топ в этой пирамиде — это мигалочники. Они могут делать на дороге всё, что хотят, — это им положено по статусу. Их, допустим, тысячи. Дальше идет круг вот этих людей, которые хотят нарушать так же, как они, но спецсигналы им не положены. Таких автомобилей, я уже сказал, 20—30 тысяч в Москве только, которые ездят и прикрываются всякими корочками, ксивами. Если у вас документ — «непроверяйка», то вы можете ездить абсолютно пьяный, обкуренный, в абсолютно невменяемом состоянии, и с вами ничего не могут сделать.

— Как правило, да. Это «Бентли», «Роллс-Ройсы», «БМВ»-семерки…Это явно не оперативные сотрудники МВД, которые следят на «Бентли» за кем-то. Аренда мигалки до недавнего времени стоила около 600 тысяч евро в год, но и то надо было знать, к кому обращаться. Это автомобиль с номерами АМР или каким-то другим, который вам передавался вместе с водителем, оплачивался за государственный счет. Вы платили тому, кто должен был на нем ездить; как правило, этим барыжили люди, которые в Москве не работали.

— Ну люди, которые работают где-то там…, сейчас у глав заксобраний отобрали мигалки. А губернаторам в Москве ездить с мигалками запретили. По нашим оценкам, таких, кто арендовал, было около сотни.

— Ну почему? Есть еще мигалки других ведомств, которые тоже можно арендовать. Этим, возможно, занимается то же самое МВД.

— Мы сейчас намерили что-то между 400 и 500.

— Мы все ездим по Москве, и, если вдруг попадается автомобиль с мигалкой,мы его фотографируем или вытаскиваем с видеозаписи, у нас есть «Википедия» своя, мигалочная, и закидываем на сайт «Migalki.net.» Раз в месяц мы подводим итоги.

— Путин обещал до инаугурации сократить количество мигалок до нескольких десятков. До инаугурации количество мигалок не сократилось. Ну естественно — Путин обманул. Ну, ОК, не сдержал слова. Потом он сократил число мигалок, но все равно 569 оставил…

— Нет, очень сложно. Дело в том, что они сейчас пользуются «протяжкой», то есть машиной ДПС, которая ездит впереди них, но это работает не для личных поездок: если им надо в аэропорт или куда-то еще. Для того чтобы заказать себе «протяжку», им нужно писать в МВД кучу бумажек: «Прошу выделить машину…»

— Да. Есть еще постоянная, когда, например, каким-то суперчиновникам… Ну это уровень, допустим, какого-нибудь Нарышкина, Степашина. Выделяется дэпээсный автомобиль на постоянной основе. Они это мотивируют тем, что это госохрана. Это чиновники высшей категории — «мясо первой свежести».

— Ну, наверное, человек 80, считая президента и премьер-министра.

— Это уровень… Сечин, Патрушев какой-нибудь…Ну, наверное, Собянин. Да, вот у Миронова остался автомобиль ДПС, (еще с той поры, когда он был членом Госсовета), который его везде возит… И до сих пор.

— Конечно, оппозиция! Кто же сомневается. Мигалки у него нет, а «протяжка» возит оппозиционера.

— Можно посчитать. Возьмите 100 автомобилей не самого плохого класса. Для «протяжки» закупается автомобиль BMWили «Мерседес», какой-нибудь мощный, допустим, стоимостью 3 миллиона рублей, в среднем. 100 автомобилей — это 300 миллионов. Плюс ежедневный бензин. Допустим, возьмем рублей 500. И плюс двое сотрудников МВД, которые за зарплату ездят и бороздят. Думаю, что в месяц 100—150 тысяч рублей на одну машину, с учетом обслуживания автомобиля, всё это обходится. Получается довольно много.

— Я не знаю! Мы как раз этот вопрос тоже задаем постоянно. Мы говорим: «А с какого перепоя завхоз должен ездить с мигалкой?» Раньше вообще начальник кремлевской столовой ездил с мигалкой. Я не понимаю, почему Тимакова ездит с мигалкой и Песков ездит с мигалкой. Это пресс-секретари! Зачем им мигалка?

— Это очень расплывчатая формулировка, никогда она не работала.

— Никак. В ряде ДТП, когда мы участвовали, мы запрашивали официальную информацию о том, куда это они, собственно, так торопились со спецсигналами? И в большинстве случаев нам отвечали, что это закрытая секретная государственная информация, но, «зуб даем», что спешили они по очень «важному государственному делу».

— Вечером всегда все дела за городом, утром — в Москве.

— Кто-то сфотографировал и анонимно прислал. Вообще очень много людей, которые в принципе идеологически нас поддерживают.

— Все чиновники последний месяц ведут себя очень сдержанно.

— Это непривычно. Тот же самый новый глава ГУВД Москвы снял мигалку со своего автомобиля и сказал: «Зачем я буду раздражать людей?» Из среды мигалочников известно, что, когда они ездят с «ведром» на крыше, — количество негатива, который выливается в их сторону, на дорогах зашкаливает, градус ненависти в их отношении зашкаливает. Им показывают средний палец, чего-то орут, брызгают слюной, не пускают, подрезают, даже когда они нормально едут.

— Это очень сложно доказать. Даже если докажут — ну 300 рублей. Это можно купить по карте MasterCard. А вот опустить бога на землю — бесценно!

— Я думаю, что таких машин около сотни.

— Вот для этих 80 плюс еще для каких-то министров из правительства — так, периодически. Ну такие глобальные перекрытия, понятно, делаются из-за Путина и Медведева.

— А никто не знает, кто там едет внутри этих бронированных лимузинов. Вы этого не знаете и никогда не узнаете.

— Ну максимум 5 часов держали МКАД. Это когда Путин прилетал от Берлускони, относительно недавно было. Этой зимой. Причем вечером, в час пик. Держали от Рублевки до Ленинского.Путин вообще еще никуда не выехал в тот момент. Самолет еще там был в Италии, когда здесь уже всё перекрыли.Перекрывают физически гаишники, но приказ отдает ФСО, конечно. Все эти перекрытия, они записаны в законе.

— Нет, не оговорено. И ФСО действует довольно дедовскими методами: как они перекрывали для Хрущева — точно так же они сейчас перекрывают и для Путина, несмотря на то что при Хрущеве у нас было 50 тысяч автомобилей в Москве, а сейчас 5 миллионов. И то, что они ставят целый город просто раком, — их это в общем мало волнует. Ради Барака Обамы тоже перекрывают дороги, и никто ничего по этому поводу не говорит, потому что, когда Барак Обама приезжал, например, в Нью-Йорк, а Нью-Йорк — это очень плотный город, ради него перекрытие дорог составляло максимум 10 минут. И делается это за счет очень эффективной работы системы управления дорожным движением — все полицейские, которые участвуют в этом перекрытии, работают очень скоординированно. И они дорогу на всякий случай, «а вдруг барин сейчас прилетит» — не перекрывают.

— Ну, как правило, это маршрут очень простой: Рублевка, кусок МКАД от Рублевки до Ленинского, кусок Ленинского от МКАД до «Внукова», ну и собственно «Внуково» закрывают. Очень большая проблема, что самолетам тоже не дают садиться, когда первый борт летит. Они кружат, летают вокруг. Если у самолета, допустим, нет топлива, — что он будет делать, если воздушное пространство закрыто? Например, мы попали во «Внукове» в это самое перекрытие воздушное. И мы над Москвой кружили, наверное, минут 50. И рядом с нами столько этих самолетов летало, жесть!

— Понятное дело — опасная, да, но им просто не дают сесть, пока первый борт не сядет.

—Мы искали человека после очередного многочасового перекрытия, который мог бы представить документальные доказательства того, что он от этого перекрытия пострадал, который бы сказал: «Я опоздал на самолет. Вот билет», «Меня уволили или оштрафовали на работе. Вот приказ», «Меня избила жена. Вот справка из травмпункта. Из-за того, что подумала, что я к любовнице поехал». Мы искали такого человека среди десятков тысяч автомобилистов. Не нашлось ни одного.

— Да. Для того чтобы оспорить в принципе законность перекрытий и их антиконституционность, необходимо подать в Конституционный суд и доказать, что те нормы Закона о госохране, которые у нас сейчас действуют, — не соответствуют Конституции. Для того чтобы подать в Конституционный суд, нужен пострадавший от применения этой незаконной нормы.

— ГАИ ничего не сможет с этим сделать по одной простой причине. ГАИ у нас находится на уровне развития 70-х годов, те методы, которые они применяют для отлавливания нарушителей, — они в современных условиях неприменимы. Нужно найти водителя, доставить его, составить 58 бумажек, привести адвоката, провести полноценный судебный процесс — сейчас это не работает. Сейчас у нас только в Москве машин больше раза в 3, наверное, чем тогда на всю страну было. А количество гаишников как было 100 тысяч, так и осталось 100 тысяч.

— Нет, немножко не так. Гаишники заняты оформлением ДТП и зарабатыванием денег. Ровно половина машин патрульных занимается ездой, чтобы оформлять царапины на бамперах. Сами гаишники с этого офигевают, говорят: «Мы никого не ловим, не оформляем. Если мы едем на ДТП, ты можешь перед нами хоть на голове ходить, мы на тебя внимания не обратим и поедем дальше». Потому что у них очередь из 10 ДТП. Штраф — 300 рублей, а времени и энергии потрачено очень много. Гаишники дают эффективности на каждый рубль, вложенный в систему ГАИ, — всего 20 копеек. И притом что штрафы у нас довольно высокие и приближаются к европейским. Единственный способ, который может вытащить ГАИ из этой ямы, — это автоматическая фиксация. И этих камер должно быть больше, потому что там, где камеры, люди начинают вести себя осмотрительнее. Повесили камеру перед перекрестком — люди перестали на красный свет выезжать. А что это означает? Это означает, что будет меньше сбитых пешеходов, будет меньше аварий…

— У нас идет очень жесткое сопротивление со стороны чиновников, со стороны депутатов этой, казалось бы, простой системе. Потому что в ГИБДД считают, что штрафовать — это их монополия, и только они могут кормиться на этой поляне.

— Нет, не помогает: мне кажется, Лысаков немножко не в себе. Все эти его инициативы, они какие-то неадекватные. У нас людей, которые возглавляют союзы автомобилистов, союзы пешеходов, союзы каких-нибудь там беременных пешеходов, — у нас столько их, что бумаги не хватит…

— В Госдуму он попал другим способом. Он к этому всегда шел, и он активно отрывался от обычных людей и пытался каким-то образом получить местечко под солнцем. И в конце концов у него это получилось. Но от этого никто не выиграл. Мне кажется, все только проиграли. Потому что он даже не знает, что действительно нужно. Он воюет с комплексами автоматической фиксации, в то время как эти комплексы снизили смертность в Москве (в два раза за последние два года).

— Ходят слухи, что у него какой-то интерес в этом. Но я не знаю. Ну борется он с этим. Требует отменить сертификацию, выкинуть все камеры, якобы ему несколько пенсионеров написали письма, что эти комплексы прислали неверную скорость. И основываясь на этих обращениях избирателей, он пишет письма Путину, Медведеву, Бараку Обаме, «императору галактики» и вообще всем, до кого он может дотянуться, с требованием ввергнуть ГАИ в каменный век.

— Я думаю, да.

— Я сейчас существую тысяч на 20 в месяц в Москве, да…

— Ну там переводы какие? 5 тысяч максимум, а так в основном это 100 рублей, 72 рубля.

— Я написал: люди, заниматься такой публичной общественной деятельностью, не принадлежа ни к каким кремлевским, госдеповским, — можно, но до того момента, пока меня не настигнет голодная смерть, поэтому, если вы хотите, чтобы я продолжал, — скиньте, пожалуйста!

— Нет. На самом деле, унизительно должно быть заниматься тем, чего ты не хочешь.

— Нет-нет-нет, ни в коем случае! Я больше чем уверен, что те внутренние противоречия, которые в нем заложены, очень скоро приведут к тому, что понадобятся перевыборы. Там скрестили ежа с ужом.

— Это не та идея… Это больше большевистская идея: против царя.

— «Лига избирателей» — это структура, которая сейчас почти прекратила свою деятельность, это структура, которая ставила перед собой цель — развитие избирательной культуры среди людей.

— Такие структуры, как «Лига избирателей», не могут существовать на волонтерских принципах. Нужны деньги. Причем нужны хорошие деньги.

— В «Лиге избирателей» большое количество проектов. «Лига избирателей» реализовала проект «Сводный протокол». Это вообще первый и единственный проект в стране, которому удалось собрать первичные документы. И с учетом того, как он делался, на него было потрачено больше миллиона рублей. И люди работали там днями и ночами. Работа программистов, конечно, оплачивалась, но остальные работали бесплатно. Работать днями и ночами и не иметь возможности купить себе даже лапши «Доширак», это, конечно, очень хорошо, но в какой-то момент это надоедает.

— Да, во многом деятельность была свернута из-за того, что проектов много, идей много, а нормальное финансирование не было найдено. «Лига» не распалась. Она как-то существует, но в спящем состоянии.

— 15-го — нет. Я потерял основную идейную нить этих митингов. Я был на всех митингах, кроме 6 мая, и я потерял вообще понимание, зачем эти митинги. Зачем выходить на площадь, как на работу? Я не понимаю, честно.

— Нет. Это не работает. Практика показала, что людей, которые верят в то, что митингами можно донести свою позицию до властей, — остается всё меньше и меньше. В итоге к чему привела эта продолжающаяся стратегия? «Марш миллионов», «Оккупай фонтан» и прочее — все это привело к тому, что люди выдохлись…

Ничего в этом плохого нет. Все устают.