Вокруг арбатского туннеля

Судьба Арбатской площади — крушения и разрушения. Так уж вышло, что она словно притягивает необратимые трагические события. Практически каждая из достопримечательностей этой площади вошла в историю подобным образом.

Дом №2 по Калашному переулку (его хорошо видно от кинотеатра «Художественный») строился еще до революции как доходный дом некоего Титова. Но не достроился — в 1913 году газета «Копейка» писала: «Обращенная в Калашный переулок стена этого каменного великана зашаталась и через какие-нибудь пять минут на мостовой лежали горы кирпичей».

Чудом никто не пострадал. Развалины же рухнувшего дома пролежали здесь вплоть до начала двадцатых годов, после чего их все же разгребли, а на освободившемся месте выстроили так называемый «Дом Моссельпрома», вошедший в историю как первый советский небоскреб.

На противоположной стороне Воздвиженки, рядом с кинотеатром «Художественный» и станцией «Арбатская» Арбатско-Покровской линии, до Великой Отечественной войны располагался симпатичный домик, вошедший в историю русской культуры. Именно в нем начала действовать Московская консерватория, основанная Николаем Рубинштейном. Этот дом тоже был разрушен — в 1941 году, во время фашистской бомбардировки. Вообще говоря, в столице было не так много зданий, полностью уничтоженных фашистской авиацией. Символично, что одно из них располагалось на Арбатской площади.

А рядом с этим местом в 1983 году было завершено строительство главного здания Министерства обороны — не легкой промышленности, не пищевой, а именно обороны. Самое суровое из всех возможных министерств. Любопытно, что автором этого здания был архитектор Михаил Посохин, под руководством которого несколько ранее был уничтожен приличный кусок старой Москвы, один из самых привлекательных фрагментов исторической застройки, знаменитые арбатские дворики и переулки. Вместо них появился Новый Арбат — широченный проспект, явно не украшающий город. Новый Арбат берет свое начало все от той же Арбатской площади.

В торце Гоголевского бульвара — памятник Николаю Васильевичу работы скульптора Н. Томского. Здесь-то, казалось бы, что? Да ничего особенного. Просто на рубеже 1980–1990-х годов именно эта площадочка под памятником сделалась традиционным местом жесточайших драк между панками и люберами. Точнее, местом избиений панков люберами, что, конечно же, еще страшнее.

Даже ресторан «Прага» — и тот внес свою лепту в историю площади. Именно здесь окончательно рассорились два некогда дорогих друга — Андрей Белый и Александр Блок. Андрей Белый писал: «Звонок: это — красная шапка посыльного с краткой запискою: Блок зовет в «Прагу»; свидание — не обещает; спешу: и — взлетаю по лестнице; рано: пустеющий зал; белоснежные столики; и за одним сидит бритый «арап», а не Блок; он, увидев меня, мешковато встает; он протягивает нерешительно руку, сконфузясь улыбкой, застывшей морщинками; я подаю ему руку, бросаю лакею:

— «Токайского».

И — мы садимся, чтобы предъявить ультиматумы; он предъявляет, конфузясь, и — в нос: мне-де лучше не ехать; в ответ угрожаю войною с такого-то; это число на носу; говорить больше не о чем; вскакиваю, размахнувшись салфеткой, которая падает к ногам лакея, спешащего с толстой бутылкой в руке; он откупоривает, наполняет бокалы, в то время как Блок поднимается, странно моргая в глаза мало что выражающими глазами; и, не оборачиваясь, идет к выходу; бросивши десятирублевик лакею, присевшему от изумленья, — за ним; два бокала с подносика пеной играют, а мы опускаемся с лестницы; он — впереди; я — за ним; мы выходим из «Праги»…»

Красиво, в духе пресловутого Серебряного века. Но и жестоко притом.

Мало реальных историй — Ильф и Петров именно в «Прагу» поместили ключевой момент сюжета своего самого известного романа «Двенадцать стульев». Сюда Ипполит Матвеевич Воробьянинов притащил бедную Лизу Калачеву. Поначалу Воробьянинов был неловок и зажат:

«Однако, — пробормотал он, — телячьи котлеты два двадцать пять, филе — два двадцать пять, водка — пять рублей.

— За пять рублей большой графин-с, — сообщил официант, нетерпеливо оглядываясь».

А затем напился, распоясался и спустил свою часть денег, предназначенных для покупки стульев на аукционе.

Видимо, неспроста сама Арбатская площадь внешне — одна из самых страшных площадей Москвы. Даже не площадь, а какое-то бессмысленное скопление случайных фасадов случайных же зданий. А в центре площади — не памятник, не фонтан, не столп, как следовало бы, безумное пространство, занятое туннелем, подземными и наземными переходами, светофорами, развязками, автомобильными пробками и прочими вещами, которые вовсе не радуют глаз.