Колонка · Политика

То ли Samsung украл у Apple, то ли Apple у Samsung… Патентные войны съедают бюджеты корпораций, но идут на пользу потребителю

00:31, 24.08.2012
Юрий Ревич , обозреватель «Новой»
Патентная война между Apple и Samsung, которая продолжается уже более года, настолько запутанна, что на прошлой неделе судья Люси Кох, отчаявшись разобраться в доводах сторон, в очередной раз призвала топ-менеджеров компаний провести телефонные переговоры до начала совещания присяжных. В апреле этого года лидеры обеих компаний уже обещали встретиться и приватно обсудить ситуацию, но это дело так и закончилась ничем. В результате обе компании терпят убытки — в разных странах суды попеременно встают на сторону то Apple, то Samsung, запрещая продажу планшетов и смартфонов одной из этих компаний.
Эту судебную тяжбу, начатую Apple, можно считать в значительной степени выполнением воли покойного Стива Джобса, когда-то пообещавшего «утопить» операционную систему Android, под которой работают устройства Samsung. Положение окончательно запутывает факт, что обе компании тесно связаны партнерскими отношениями: в iPhone и iPad не менее четверти комплектующих от Samsung, причем это ключевые компоненты: дисплеи, флеш-накопители, процессоры. Соответственно, Samsung получал доступ к секретам новых устройств Apple раньше других. Именно благодаря этому, полагают в Apple, планшеты Galaxy Tab и смартфоны от Samsung и смогли составить столь весомую конкуренцию «яблочным» продуктам (в некоторых странах, в том числе в США, Apple уже потерял безусловное лидерство на рынке).
Если взглянуть на устройства обеих компаний непредвзято, то сходство «до степени смешения», как выражаются патентные юристы, действительно бросается в глаза. С другой стороны, если взглянуть на многие коммуникаторы и планшеты других фирм, то выяснится, что они тоже напоминают iPhone и iPad — да и может ли быть иначе в конструкции из корпуса, дисплея и единственной кнопки?
Потому дело не в том, заимствовала ли Samsung идеи Apple — конечно, заимствовала, как и десятки других компаний. Это всегда происходит с любыми модными инновациями — причем, что характерно, как с полезными, так и с вредными или просто ненужными. И дело даже не в том, действительно ли было из-за «воровства» технологий недопродано 2 миллиона «яблочных» устройств и должен ли Samsung уплачивать Apple по 30-40 долларов отчислений с каждого устройства (как ему в 2010 году предлагали еще с подачи Джобса) — во всем этом разберется суд. Вопрос куда шире: насколько такое положение обычно для хайтековской индустрии и кто в конечном итоге выигрывает, а кто проигрывает?

Патентование программ

Самым запутанным в области владения интеллектуальной собственностью оказывается положение с патентованием компьютерных программ. С одной стороны, программы — типичный технический продукт, в таком качестве они ничем не отличаются от автомобиля или бытовой электромясорубки, и потому патентование их кажется естественным. С другой — они есть лишь практическое воплощение математических и дизайнерских идей, а идеи, как известно, патентованию не подлежат. Так общество ограждает себя от необоснованной приватизации общедоступных знаний — легко представить себе, что было бы, если бы патентовалась каждая научная теория.
В результате такой неоднозначности в США (и Японии) программы патентуются, почти во всем остальном в остальном мире — нет, охраняясь обычным авторским правом, наравне с литературными произведениями. Так как обойти это условие крайне просто — достаточно, например, переписать программу на другом языке программирования, — то существует множество ухищрений: патентуют «способы управления», элементы дизайна и оформления охраняют товарными знаками и т.п. Тем не менее все ключевые особенности современных программ немедленно перехватываются сообществом и становятся общим местом. Программами невозможно было бы пользоваться, если бы патентовали и запрещали свободно применять такие детали интерфейса, как окна, иконки, главное меню, адресную строку и прочие общеупотребимые вещи.
Тем не менее попытки запатентовать общеизвестное происходят регулярно: характерная история произошла в 2000 году, когда известная компания British Telecom попыталась распространить на использование гипертекстовых ссылок в интернете действие полученного в 1976 году патента. Тогда американская служба Internet Patent News Service распространила через сеть фильм 1968 года, в котором изобретатель графического интерфейса Дуглас Энгельбарт демонстрирует переход в гипертексте, кликая по ссылке мышкой. Суд, конечно, отказал в абсурдном иске, но не из-за фильма, а по формальной причине: якобы некоторые положения патента British Telecom не вполне точно соответствуют тому, как гиперссылки используются сейчас.

Попытка засудить Linux

Пару недель назад, кажется, пришла к финалу и десятилетняя история о том, как компания SCO пыталась паразитировать на Linux — свободной системе, специально придуманной, чтобы обойти проблемы, связанные с патентованием программ и их элементов. В истории этой были и суды, и кражи, и даже самоубийства по неустановленным причинам, так что она могла бы послужить основой для неслабого триллера. Отметим, что Linux — система, основанная на Unix, но с полностью заново написанным кодом. Ее спроектировал Линус Торвальдс для создания бесплатной альтернативы Unix, лицензии на которую в те времена как раз стали зашкаливать за десятки тысяч долларов.
До поры вполне приличная и ничем не выдающаяся компания, носившая тогда, в девяностые годы, название Caldera, не выделялась ничем особенным среди других поставщиков программных решений на основе операционной системы Unix. В конце девяностых она приобрела права на умирающую уже операционную систему DR DOS, которая представляла версию продукта от изначального разработчика системы DOS Гари Килдалла, и умудрилась отсудить у Microsoft 250 миллионов долларов за использование в течение многих лет своей версии MS DOS. Несомненно, этот успех и вдохновил руководство компании на последующие действия. Отметим, что огромную роль в истории и первоначальном успехе Caldera сыграл бывший гендиректор Novell Рэй Ноорда, поддержавший ее через свою венчурную компанию Canopy Group.
В 2001–2002 годах Caldera приобрела довольно известную компанию SCO, а вместе с ней некоторые права на Unix, в том числе управление лицензиями на прежний код Unix, принадлежащий компании Novell. В 2002 году в компанию пришел новый директор Дарл МакБрайд и первым делом переименовал ее в SCO Group. В марте 2003 года обновленная компания подала в суд на IBM с беспрецедентным по тем временам иском на миллиард долларов за якобы использование принадлежащего ей кода в Linux, и заодно разослала крупнейшим компаниям письма, в которых заявляла, что потребует оплаты лицензий на использование Linux.
Вскоре после этого события приняли трагический оттенок. К тому времени Рэй Ноорда, стоявший у истоков всей истории, отошел от дел, но его дочь, Валь Ноорда-Крейдель, возмущенная оборотом, который приняли события, в декабре 2004 года добилась увольнения проворовавшегося Ральфа Ярро, сменившего Ноорда в руководстве Canopy (и бывшего инициатором приглашения МакБрайда). Через несколько дней после увольнения Ярро застрелился ИТ-директор Canopy Роберт Пенроуз. В марте 2005 года суд признал Ноорда некомпетентным из-за возраста, однако Ярро не вернулся на место директора, удовлетворившись компенсацией как раз в виде пакета акций SCO. Через неделю после соглашения Валь Ноорда-Крейдель была найдена мертвой; по официальной полицейской информации, она также застрелилась. И если мотивы самоубийства Пенроуза предположительно ясны — он мог быть обвинен в присвоении трех миллионов долларов, переданных ему Ярро, то причины смерти Валь неизвестны до сих пор.
В 2007 году суд постановил, что SCO не имеет никаких прав на код Unix, по-прежнему принадлежащий изначальному владельцу в лице Novell, а истцу принадлежит только право на управление лицензиями. Но самое главное, что Дарл МакБрайд не смог представить суду ни строчки кода, скопированного с новелловской Unix, — все его заявления оказались лишь голым пиаром. Причем небезуспешным: кое-кто все-таки раскошелился, не желая ввязываться в судебные тяжбы (на что, видимо, и был расчет). Но эти халявные деньги не спасли SCO, растратившую всю наличность в тяжбах и на пиаровскую поддержку, — в том же 2007 году ей пришлось первый раз объявить себя банкротом. Тем не менее даже уволив в 2009 году одиозного МакБрайда, SCO не успокоилась. Уже в апреле текущего года она вдруг возникла из забвения и пообещала вновь поднять иск к IBM. Но это была уже агония: в начале августа SCO Group окончательно признала себя банкротом в соответствии с Главой 7 Кодекса о банкротстве США (седьмая глава означает ликвидацию компании).

Кому все это выгодно, а кому не очень?

Уже стало общим местом считать, что послевоенная Япония поднялась на заимствовании и талантливом воспроизводстве чужих идей. В настоящее время по этому же пути небезуспешно следует Китай. Мало того, если непредвзято взглянуть на многие достижения СССР (особенно дозастойного периода), то выясняется, что они тоже были заимствованиями с западных образцов. Стыдиться этого не следует: хороший пример дает отечественный пылесос «Ракета», оставшийся неотъемлемой частью детских воспоминаний моего поколения. Скопированный когда-то с точностью до деталей дизайна с Model V фирмы Electrolux, этот пылесос в отечественном исполнении и на отечественных материалах стал символом надежности: граждане СССР утверждали, что если сбросить его с восьмого этажа, то и тогда с ним ничего не случится.
Через копирование американского B-29 под названием «Ту-4» А.Н. Туполев сумел поднять авиационную промышленность СССР на невиданные высоты: пришлось освоить огромное количество новых процессов, материалов и технологий, которыми раньше в Советском Союзе не владели. При этом важно, чтобы копирующая сторона имела необходимый задел: только тогда заимствование будет успешным и выгодным. Конструктор беспилотных аппаратов Николай Долженков в одном из интервью описывает случай, когда не смогли скопировать устройство, которое при приземлении отделяет парашют от самолета: просто не было станков, которые позволяли бы достичь такой чистоты обработки поверхности.
То есть настоящее копирование — дорогое удовольствие. В истории СССР есть примеры и положительных, и отрицательных заимствований. Безусловно положительным было внедрение технологий «Фиат» в автомобильной промышленности — недаром «Жигули»-«классика» продержались на рынке до последних лет. Вся советская микроэлектронная промышленность была создана по западным образцам, благодаря чему наши специалисты вышли на мировой рынок вполне подготовленными. А вот аналогичная попытка с копированием вычислительных машин фирмы IBM в семидесятые годы вышла, наоборот, боком, почти полностью остановив собственные многообещающие разработки* и приведя к неустранимому отставанию в этой области.
Так что вопрос с заимствованием чужих идей с точки зрения общественного блага не является однозначным: неправы как те, кто полагает, что изобретение принадлежит лишь его автору, так и те, кто готов его априори объявить общественной собственностью. Как и во многих других случаях, все зависит от того, кто, в каких условиях и с какой целью копирует: это может быть и откровенное воровство, и безусловно благое деяние на пользу окружающим. Возвращаясь к спору между Apple и Samsung и оценивая его в отрыве от формальностей, нельзя не признать, что заимствовав и творчески переработав концепции и технологии американцев, южнокорейские инженеры сделали скорее благое дело, удовлетворив потребности более широкого круга потенциальных потребителей.
* См. «Новую газету» от 20.04.2012 — «У нас была бы лучшая в мире персональная ЭВМ»

Так ли уж похожи продукты Apple и Samsung?

Samsung Galaxy Tab, безусловно, заимствовал главную идею iPad — управление одной кнопкой, с переносом всех остальных функций на сенсорный экран. Однако перепутать планшеты даже визуально может только очень предвзятый человек: во-первых, Galaxy Tab существенно меньше (7-дюймовый экран против 9,7 у iPad), и главное, почти вполовину легче. В результате, по отзывам многих пользователей, Galaxy Tab пользоваться гораздо комфортнее — он легко умещается в карман плаща или дамскую сумочку. Рука от продукта Samsung меньше устает, когда долгое время приходится держать устройства на весу — например, при чтении текстов в дороге. Видео просматривать комфортнее на большом экране iPad (имеющего к тому же в полтора раза большее время работы от аккумулятора), но главное отличие между ними все же кроется в свойствах операционных систем. Приложений к открытому Android намного больше, чем к iOS, где Apple применяет строгую политику фильтрации, в результате некоторые функции, может быть и второстепенные, но важные для определенных категорий пользователей, на iPad не могут выполняться в принципе. Как пример из жизни, заставивший моего брата-строителя стать рьяным поклонником устройств на Android: просмотр конструкторской документации в формате AutoCAD с легкостью выполняется под Android, но невозможен на планшетах Apple — а это целый пласт потенциальных пользователей, которым как раз планшеты очень удобны. Автор этих строк, оказавшийся поневоле привязанным к iPad в течение десяти дней в качестве единственного средства коммуникации, не смог на нем выполнить простейшую операцию: скачать и переслать другому корреспонденту вложение в электронное письмо. Так что в качестве рабочего инструмента, вероятно, планшеты под Android предпочтительнее.
Сложнее однозначно определить предпочтения в классе смартфонов, где Samsung Galaxy S с некоторого расстояния действительно неотличим от iPhone. Обозреватели называют некоторые второстепенные функции, которые вроде бы делают Galaxy S более удобным в пользовании (съемные и сменные батареи, возможность расширения внутренней памяти с помощью флеш-карт, стерео FM, интеграция с Google Maps и GPS, позволяющая использовать устройство в качестве полноценного навигатора). Но сами южнокорейские инженеры охотно признают преимущества iPhone: юристы Samsung даже представили суду 132-страничный доклад, подготовленный еще в 2010 году, где подробно перечисляются все различия между двумя устройствами и признается, что даже скопированные функции в Galaxy S значительно уступают американскому продукту.