Наш мальчик

«Новая газета» была замешана в одном деле, которое я всегда вспоминаю с гордостью (за человечество) и рассказываю о нем всякий раз, когда кто-то начинает разводить антимонии на тему «от нас ничего не зависит».

Дело было в Уганде в 2005 году. Наши специальные корреспонденты Сергей Соколов и Вика Ивлева поехали туда делать репортаж про детей-солдат. Лет двадцать назад спятивший угандийский полевой командир и по совместительству проповедник Джозеф Кони придумал формировать боевые отряды из подростков, угнанных из дома. В лесных лагерях подрощенные уже бойцы преподавали новым украденным детям краткий курс молодого боевика, давали им «калаши» и с тем отправляли воевать против своих и чужих деревень. Тех, которые не хотели воевать, убивали.

Маленьких солдат, которым удавалось сбежать (как правило, во время атаки правительственных войск), определяли в специальный реабилитационный лагерь, после которого у них появлялся шанс начать нормальную жизнь. Ну, насколько возможна нормальная жизнь после такого.

В реабилитационном лагере наши корреспонденты встретили изголодавшегося босого мальчика, который был украден и провел у Кони семь месяцев. Звали его Одонга Боско, ему было тогда 15 лет. В конце долгой беседы с журналистами «Новой» мальчик спросил, приедут ли они к нему еще.

— А зачем тебе, чтобы мы приезжали еще? — спросили наши.

— Я подумал, что, может быть, вы бы согласились заплатить за мою школу, я хочу стать врачом, когда вырасту.

И наши, конечно, ему пообещали, что обязательно так и будет и Одонга — без всяких сомнений — станет врачом.

«Новая газета» уехала из Уганды, выпустила многосерийный репортаж про все африканские ужасы, а за это время реабилитационный лагерь выпустил Одонгу на все четыре стороны. И разыскать мальчика дистанционно, через письма-звонки, никак не выходило. А обещание-то было дано, обратно уже не заберешь.

И тогда Вика Ивлева поехала обратно в Африку, чтобы найти там мальчика. Это было, конечно, как в остросюжетном фильме, потому что в Уганде 12 миллионов человек (половина населения страны) — это дети-подростки. И на дорогах свирепствует армия Кони. Но она все ж нашла того самого Одонгу. А он ее целый год ждал, не переставал верить.

Мальчика Вике удалось определить в «самую лучшую школу в городе», после которой можно было уже мечтать о том, чтобы стать врачом. Там он отучился семь лет. Нельзя сказать, что эти семь лет были для Одонги безоблачными. «Самая лучшая школа в городе», естественно, была рассчитана на детей совсем небедных родителей — закон жизни, действующий, к сожалению, и в Уганде. А Одонга — сын крайне бедной мамы, живущей где-то в неведомых лесах. И над мальчиком, конечно, посмеивались.

Иногда ему приходилось жить впроголодь, но он это все переносил с солдатской стойкостью, не сдавался. Только когда становилось совсем тяжело, он писал об этом электронное письмо Вике, в Москву. «Я сделал ставку на образование». И мы тогда всей «Новой газетой» собирали деньги «на мальчика», кто сколько мог. И отправляли ему перевод.

Все мы знали, что жизнь позволила нам своими глазами увидеть настоящее чудо, и грех было его загубить.

Сегодня Одонге уже 22 года. Он закончил школу на «отлично» — несмотря ни на что, он, как правило, был первый ученик в классе. И вот теперь настало время поступать на врача. Настало время учиться в России.

Наше государство выделяет квоты для иностранных студентов. Все это, конечно, ужасно канительно, надо собрать кучу справок-бумажек у студента на родине, многие формальности соблюсти. И все эти формальности в случае нашего мальчика были соблюдены. Консул российского посольства в Уганде Андрей Федоровых, потрясающий человек, проникшийся, наверное, ощущением свершившегося чуда, выправил Одонге все документы, лично перевел их на русский до последней закорючки. Навел контакт с российским Министерством образования, чтобы решить судьбу мальчика. И все шло до последнего времени гладко, пока вдруг не возникла такая проблема.

Функции формальной обработки документов иностранных абитуриентов Министерство образования делегировало общественной организации «Инкорвуз». Этот «Инкорвуз», посмотрев все бумажки, отправляет в Миноборазования гарантийное письмо, коим подтверждает: да, студент надежный, в Россию прилетит, голодать не будет, и если отчислят — на свои деньги улетит обратно. (Россия дает иностранному студенту грант на обучение, но не на проживание.) В свою очередь, «Инкорвуз» требует гарантий от родителей студента. Но какие гарантии с нищей мамы? Вика кинулась искать людей, которые согласились оплатить билет и финансово поддержать Одонгу в России. И нашла таких! Но «Инкорвуз» хотел только и исключительно письмо от родителей.

Андрей Добровольский, гендиректор «Инкорвуза», в ответ на мой вопрос о том, почему вышла заминка, путано объяснял мне, что к «Инкорвузу» мальчик отношения не имеет; потом вспомнил, однако, что документы на Одонгу Боско были поданы, но спонсоры не нашлись, все сроки упущены.

Олег Исаев, начальник департамента международного сотрудничества Министерства образования, разводит руками:

— Отбор кандидатов на поступление в российские вузы осуществляется с учетом требований государственного органа, т.е. Министерства образования. Однако «Инкорвуз» может устанавливать свои требования и порядки для иностранных студентов, это их право. И если они посчитали необходимым включить в свои требования такой пункт и не соглашаются составить гарантийное письмо на тех условиях, которые вы предлагаете, — убеждайте, уговаривайте их.

Прощаясь с господином Исаевым, я произношу по-европейски церемонную фразу о том, что мы крайне признательны Министерству образования за сотрудничество и надеемся на благополучное разрешение ситуации. «Только не с нашей помощью», — бодро и совершенно по-российски отвечает мне Исаев.

Я хотела уж было возразить в том духе, что помощь людям — это первое, главное и единственное, для чего чиновник посажен на свое место.

Но вовремя осеклась.