Порвать кошку. Ответ Юлии Латыниной

Разговор продолжался около получаса и закончился, как утверждает Юлия, моим заявлением: «Это мое предположение. Я имею право предполагать».

Я не буду пояснять свои слова, приведенные Юлией в эфире. Например, потому, что я их не произносила.

Даже как-то неловко: я вроде бы обвиняю госпожу Латынину во вранье, но не предлагаю при этом аудиозапись разговора. Я привыкла записывать на диктофон разговоры с полицией или чиновниками, но не с коллегами. Увы. Поэтому черт с ним, с разговором. Я бы не стала терять время на ответ, если бы не предмет спора.

Речь идет о людях, которые уже расстреляны. Родители Коновалова уже год не выходят на улицу без конвоя КГБ. По решению суда вещественные доказательства и результаты экспертиз уничтожены. Пересмотра дела не будет. На журналиста, который пишет об этом деле, падает десятикратная ответственность. Особенно если журналиста читает 80 с лишним тысяч человек, как страницу передачи «Эхо Москвы».

Сначала я думала написать, что, судя по уровню осведомленности Юлии, ее главный источник информации — газета «Советская Белоруссия». Но была бы не права.

В эфире «Эха Москвы» Юлия Латынина приводит душераздирающие подробности из жизни «минских террористов». Например, что юный Коновалов (его Юлия называет — а чего мельчить? — «чудовищным Ганнибалом Лектором») тренировался на кошках, которых от его взрывов «разносило в клочья», а его томик Уголовного кодекса был зачитан до дыр на статье «Терроризм».

Признаюсь: я этого не знала. В суде почему-то не говорили ни о кошках, ни о зачитанной книжке; в материалах дела этих прекрасных деталей нет. Они есть только в одном источнике: анонимном интервью «человека, близкого к следствию», которое за пять дней до приговора опубликовало проправительственное агентство interfax.by и перепечатал сайт Александра Лукашенко (последнее подтверждает: информация точная. Эти ребята — тем более за пять дней до приговора, — что попало не перепечатывают).

В этом интервью есть еще много прекрасных деталей: например, что Коновалов «с удовлетворением воспринял требование обвинителя приговорить его к смертной казни» и обиделся бы на пожизненное: «Он хочет стать первым террористом, занять эту нишу, пока она свободна».

Так вот: судя по подбору фактов, это интервью — главный источник информации для подготовки эфира «Эха».

…Большая часть нашего разговора (реального, а не в пересказе Юлии) касалась того, как могли отпечатки пальцев Коновалова появиться на бомбе, не разорвавшейся 4 июля 2008 года, существуют ли они, отпечатки ли это Коновалова и т.д. По уровню абсурдности этот разговор похож на сам суд над «минскими террористами». Там главным доказательством причастности Коновалова к взрыву 11 апреля 2011 года тоже стали отпечатки 4 июля 2008-го. Остальные детали ни судья, ни Юлия не заметили.

Что именно? Например, что на видео камер метро, показанном в суде, видны следы монтажа.

Что, судя по этому видео, в вагон метро заходил человек с однотонной черной сумкой, а выходил из него человек с черной сумкой с белым рисунком.

Что взрывотехники не могут объяснить, почему, если в метро взорвалась прямоугольная сумка размером 35 на 70 сантиметров, воронка от нее оказалась правильной круглой формы диаметром 80 сантиметров?

Что свидетельница Яна Почицкая заявила в суде: Коновалов вернулся домой всего через пять минут после взрыва (тогда как, цитируя Латынину, «камеры ведут его, как он гуляет», а не бежит сломя голову)?

Что сразу после теракта белорусские спецслужбы продемонстрировали не фоторобот, а фотографию подозреваемого, тогда как на видео из метро его лицо не видно даже смутно («Спецслужбы иначе умеют читать видео», — в нашем телефонном разговоре прокомментировала Юлия. Трудно возразить).

Что даже официальные эксперты утверждают: одна из бомб, якобы сделанных Коноваловым, принадлежит профессионалу-взрывотехнику, а вторая — дилетанту, который и паять-то не умеет. («Может, вторую Коновалов делал пьяным?» — цитирую Юлию).

И наконец: что экспертиза не обнаружила ни на одежде, ни на коже или волосах «доктора Лектора», лично изготовившего и взорвавшего супербомбу, никаких следов взрывчатых веществ.

Собственно, какие-то из этих примеров (а также другие) я приводила Юлии в телефонном разговоре. Странный получился спор: ты собеседнику — результаты экспертиз и показания свидетелей, он тебе — цитаты с сайта Александра Лукашенко. В результате Юлия Латынина назвала мышление защитников Коновалова мифологическим. В нем, мол, «любому утверждению власти приписывается нулевая достоверность», общая картина мира игнорируется, «а выдергиваются какие-то крошечные из нее детали, которые раздуваются до гигантских».

К слову о «нулевой достоверности» утверждений властей. Милая Юлия: да, Коновалов может быть виновным в теракте. Точно так же, как в нем могут быть виновны остальные 9 млн жителей Белоруссии.

Если бы суд над ним проходил в суде города Страсбурга (Вашингтона, Вены или какого-то еще приличного места), я была бы готова закрыть глаза на то, что «крошечные детали» не сходятся, показания свидетелей не совпадают, прокурор привирает, а обвиняемый все заседания суда пялится в одну точку, как обколотый.

Но суд шел в Минске, на всё ПАСЕ известном своими честными судами и неподкупными судьями. В полупустом зале, где на время заседаний блокировали сотовую связь, на каждом ряду сидело по два человека в штатском, а у всех слушателей переписывали паспортные данные и снимали на видео лица. Поэтому мне хочется несколько более убедительных доказательств вины (в том числе и крошечных деталей), чем те, что представило следствие. Вероятно, как и всем тем, кто — к Вашему удивлению — недоволен этой казнью.

И еще. После эфира на «Эхе Москвы» мне написала Татьяна, сестра расстрелянного Владислава Ковалева. Цитирую: «Сколько еще людей захочет сделать себе имя на крови мальчиков! Всё, мальчишки мертвы. Сколько можно рвать свои задницы?»

Присоединяюсь к вопросу.