Разрыв между властью и народом более нетерпим

Спасибо, друзья, за приглашение!

В последнее время я не так часто выступаю (возраст, состояние здоровья). В общем, у меня сейчас процесс адаптации к новому этапу жизни.

Доживете до восьмидесяти одного года — думаю, меня поймете. Но тем не менее я, как видите, в строю.

Больше всего времени у меня занимает работа над собой, выполняемые обязанности по руководству Фондом Горбачева, Международным Зеленым Крестом, Форумом новой политики и Форумом лауреатов Нобелевской премии. Есть и другие, менее нагрузочные дела.

Моя семья сегодня представляет довольно солидный коллектив. Он объединяет в себе несколько семей: я, моя дочь Ирина с мужем, старшая внучка Ксения с мужем и дочкой — моей правнучкой Сашей и младшая внучка Анастасия с мужем. Все работают. Конечно, за исключением правнучки. Она заставляет всех нас работать.

Это, так сказать, несколько слов в порядке предисловия.

***

«Вся моя жизнь связана с политикой». В молодые годы это общественная работа — в школе, университете. А затем, с августа 1955 года, это уже профессиональная политическая деятельность.

А начиналось все так. В школе села Привольного я закончил восемь классов. И надо было решать, что делать: заканчивать среднее образование, или поступать учиться в техникум, или просто продолжать работать в МТС.

Я принял решение закончить среднюю школу, и потом уже определиться со своим будущим. Учебу в 9–10-м классах мне пришлось завершать в средней школе районного центра. Это была большая школа — более тысячи человек. Она располагалась в здании бывшей гимназии и была вообще на хорошем счету в Ставропольском крае. Школа и сейчас действует…

Так, в октябре 1949 года на общешкольном собрании комсомольцы должны были выбирать секретаря комсомольской организации. Каждая группа выдвинула свою кандидатуру. (Семь групп, приехавших из семи сел, — семь кандидатов.)

В числе выдвинутых оказался и я. По просьбе комсомольцев каждый из претендентов должен был что-то сказать о себе, высказать, что считал нужным. Все было очень просто. Когда очередь дошла до меня, я поднялся, представился и что-то сказал (не помню уже, что).

Когда же я садился, из-под меня убрали стул. Кажется, все присутствующие получили от этого большое удовольствие. (Смех, аплодисменты.)

Для меня это первый урок демократии в политике.

В два последних года учебы в средней школе произошли и другие знаковые события в моей жизни. Работая помощником комбайнера на местной МТС (машинно-тракторной станции), я был награжден орденом Трудового Красного Знамени за успехи на уборке урожая в 1948 году. Это редкая по тем временам награда. А в 1950 году в десятом классе я стал кандидатом в члены КПСС.

Это было мое личное решение. Но я посоветовался с дедом (по матери) Пантелеем, старым коммунистом, и с отцом, который вступил в партию на фронте. Оба поддержали.

Десятый класс средней школы я закончил с серебряной медалью. Для сочинения на аттестат зрелости я выбрал свободную тему: «Сталин — наша слава боевая, Сталин — нашей юности полет». Это слова из песни Михаила Исаковского.

Тогда и взрослые, и особенно мы, молодежь, верили Сталину и преклонялись перед ним. Много пройдет лет, прежде чем изменятся мои взгляды на Сталина, на жизнь вообще.

Но самый важный период в моем становлении — годы учебы в Московском университете(1950–1955 годы).

Учеба в МГУ, Москва — все это стало для меня школой жизни. В те годыя многое познал, понял, во многом определился.

***

Моя карьера состоялась в КПСС, она была успешной. Я не напрашивался ни на какую работу. У меня не было никаких ходатаев. Но я довольно быстро продвигался по карьерной лестнице: через 15 лет после возвращения на Ставрополье я стал первым секретарем Ставропольского крайкома партии, был избран депутатом Верховного Совета СССР, а на следующий год на съезде партии — членом ЦК КПСС.

В момент избрания я оказался самым молодым первым секретарем крайкома в СССР и членом ЦК КПСС.

***

За годы работы на Ставрополье мне удалось немало сделать: были разработаны и осуществлены крупные проекты,которые вывели край на новый уровень. В эти годы я чувствовал поддержку сверху, прежде всего тогдашнего Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева. (Однажды он сказал: нам надо поддерживать молодых секретарей, они ведут дела энергично, по-государственному.)

Какие это проекты были?

1. Мелиорация края (Ставрополье — засушливый край, за 100 лет было 52 засухи).

2. Специализация и концентрация сельского хозяйства края, перевод животноводства на промышленные технологии.

3. Создание базы тонкорунного племенного овцеводства. (Брежнев всё спрашивал: «Как дела в овечьей империи?»)

Но чем больше я погружался в проблемы края, тем чаще натыкался на препятствия, связанные с самой системой. Тогда еще я не ставил под сомнение ее основы, считал, что ее можно и нужно улучшить.

В общем, для меня работа на Ставрополье стала большой наукой. Я и раньше, и сейчас часто говорю, что это была «моя малая перестройка». Я почувствовал свои силы и возможность брать на себя больше ответственности.

После девятилетней работы на посту руководителя Ставропольского региона в ноябре 1978 года я был избран секретарем Центрального комитета КПСС, в 1979 году — кандидатом в члены Политбюро, а в 1980-м — членом Политбюро.

***

Время, в которое я оказался в Москве, было непростым.

Система, позволившая ценой огромных жертв провести индустриализацию и обеспечить высокие темпы экономического развития, начала сдавать. Темпы роста были близки к нулевым. По производительности труда в промышленности мы отставали от наиболее развитых стран в 3,5 раза, в сельском хозяйстве — в 5 раз. Качество продукции было низким.

Всё это состояние и было названо емким словом — «застой». А в это время ведущие страны, пусть и болезненно, после нефтяного кризиса начала 70-х годов выходили на новые технологии, организацию производства и управления.

Кстати, современные научные данные показывают, что при нынешних возможностях в сельском хозяйстве России можно получить продукцию, способную обеспечить жизненные условия для 800 млн человек.

Застой был не только экономический, но и идеологический, и политический. И особенно кадровый. Он приобрел особенно жесткие формы, по сути дела, форму политической реакции после ввода советских войск в Чехословакию, подавления там попыток демократизировать, реформировать систему.

Работая на Ставрополье, я не сразу во всем разобрался.Но когда оказался с делегацией в Чехословакии, я увидел, что люди не приняли наше вмешательство, тем более в военной форме. Нам прямо в глаза высказывали обиду — и рабочие, и интеллигенция, и молодежь.

Я все больше убеждался, что система держит, сковывает всех,все общество, в том числе само руководство страны. Требовалась новая энергия, молодые силы. Но лишенная демократии и свободы, система консервировала статус-кво. Нужно было обновление страны, переход к новой модели развития.

Мое избрание на пост Генерального секретаря ЦК КПСС после смерти К.У. Черненко произошло тогда, когда требования перемен буквально стучались в окна и двери.

Март-апрель 1985 года ознаменовались приходом к руководству нового поколения.

Мы начали с гласности. Без демократии, без участия народа, свободы прессы ситуацию изменить было невозможно. Голос людей зазвучал. Пресса стала смелее. Все общество пришло в движение. Но уже на этом этапе проявилось противодействие переменам.

В конечном счете все упиралось в политику, в систему формирования власти, где доминировала партийная бюрократия.

Конференция приняла решение о проведении политической реформы. Суть ее — выборность, сменяемость власти, политическая конкуренция. Впервые прозвучали на этой конференции слова о необходимости политического плюрализма.

Кстати, вас это может удивить, но все, в том числе и консервативные члены Политбюро, поддержали это решение. На конференции никто не решился публично выступить против.

***

Наступивший 1989 год круто изменил жизнь страны. Впервые в ее тысячелетней истории были проведены свободные, конкурентные выборы. Никакого вмешательства, никакого нажима на избирателей, никаких фальсификаций. Результаты оказались потрясающими. В политику пришли новые люди. Произошла смена руководства на всех уровнях.

О некоторых моментах хочу вам рассказать.

На второй день после выборов состоялось заседание Политбюро. И с ходу разгорелись страсти по поводу результатов выборов. Сначала я не мог даже открыть заседание. Это необычная ситуация. Когда я сказал: «Прежде всего хочу вас поздравить с огромной победой: 84 процента избранных депутатов оказались коммунистами. Раньше, когда депутатов не избирали, а подбирали, коммунистов среди них было меньше 50 процентов». На это последовала реакция: «Что это за коммунисты!»

Да, это были другие люди, те, которые нужны были стране. Но номенклатура не хотела сдавать позиции. Она начала организовываться, повела атаку на меня и других инициаторов перемен.

Ситуация накалялась и достигла такого предела, что на одном из пленумов я заявил о своей отставке с поста генсека и покинул зал заседания.

Что я могу сказать сейчас? Считаю, что тогда я допустил ошибку — поддался уговорам вернуться. Надо было идти до конца, тем более что 100 человек из числа членов ЦК уже объединились в список тех, кто готов идти за Горбачевым. А на самом деле моих сторонников было гораздо больше.

В общем, в открытой публичной политической борьбе моим противникам не удалось добиться своих целей. И тогда в августе 1991 года они пошли на путч, осуществили попытку государственного переворота.

Путч возглавили председатель КГБ Крючков и ряд деятелей партийной верхушки. Наверное, мне не надо было в августе уезжать в отпуск. Если бы я был в Москве, то они вряд ли смогли бы организовать эту авантюру.

Путч провалился, но он ослабил мои позиции, и этим воспользовались радикалы, сепаратисты и просто люди, рвавшиеся к власти.

В течение буквально двух недель после путча все республики приняли Декларации о независимости.

В августе Ельцин не пошел на сговор с путчистами, хотя они предлагали ему объединиться против Горбачева. Нет, он возглавил сопротивление. Но после провала путча действовал разрушительно, стремясь прежде всего к единоличной власти в Кремле. Обновленный Союз, к которому мы стремились, мешал ему. И поэтому, пусть и после колебаний, в конце концов Ельцин встал на путь разрушения союзного государства.

6–8 декабря 1991 года он секретно встретился в Белоруссии с руководителями Украины и Белоруссии. Там был подписан документ о прекращении существования Советского Союза.

Здесь было мое принципиальное расхождение с Ельциными теми, кто его поддерживал. Видя необходимость децентрализации, обновления Союза, я тем не менее выступал и боролся за сохранение союзного государства.

Кстати, один из путчистов, забытый ныне Тизяков, обращаясь к своим сообщникам из тюремной камеры через записки, требовал: «Перестаньте каяться, валите всё на Горбачева». Вот и валят уже двадцать с лишним лет. Но ложь остается ложью. И тем не менее немало людей верят ей. Верят в том числе и потому, что новые власти, исходя из своих интересов, на протяжении всех этих лет, по существу, участвуют в дискредитации Горбачева.

Срыв перестройки и распад Союза стали результатом ожесточенного сопротивления реакционных сил, организовавших путч, и авантюристических действий радикальных и сепаратистских сил, рвавшихся к власти. Сыграли свою роль и допущенные нами ошибки:

— нам следовало раньше приступить к реформированию КПСС;

— мы опоздали с децентрализацией, обновлением Союза.

В страну впервые за столетия ее истории пришла свобода — свобода слова, собраний, частного предпринимательства, свобода совести, свобода выезда. Были проведены демократические выборы, созданы органы власти, подотчетные людям.

Мы нормализовали отношения с США и Китаем, освободили народ от бремени «холодной войны», отвели угрозу ядерной катастрофы, начали процесс сокращения ядерных и обычных вооружений, договорились о ликвидации химического оружия.

Были выведены советские войска из Афганистана — тем самым исправлена ошибка прежнего руководства, спасены жизни тысяч людей. Были погашены региональные конфликты, полыхавшие на протяжении десятилетий.

Народы Центральной и Восточной Европы получили возможностьсамим определять свою судьбу. И когда меня обвиняют в том, что я «отдал Восточную Европу», я отвечаю: отдал — кому? Польшу — полякам, Чехословакию — чехам и словакам, Венгрию — венграм.

***

После распада Союза Ельцин отбросил линию на постепенные, эволюционные перемены и встал на путь шоковых мер в экономике. Положение усугублялось разрывом хозяйственных связей с республиками бывшего Союза. А ведь это был единый хозяйственный организм!

Ельцин заверял граждан страны, что ему потребуется два-три года, чтобы привести страну к процветанию, и Россия окажется в числе 3–4 ведущих стран мира. Конечно, это былибезответственные, авантюристические заявления.

И тогда, и теперь в оправдание шоковых мер говорят, что другого выхода не было, надвигался голод, страну надо было спасать. Но в действительности дело обстояло не так. И об этом в последнее время говорят эксперты и экономисты.

Конечно, ситуация была очень сложной. Небывало трудный, беспрецедентный в истории переход. Но еще в последние месяцы существования Союза мы заключили со странами Запада соглашения о поставках продовольствия и других товаров на сумму более 10 миллиардов долларов. И эти поставки стали поступать, а вместе с ними на рынок пошло и то, что было припрятано.

Но безответственная политика привела к катастрофическим результатам. Наполовину сократилось производство (до сих пор по многим показателям еще не достигнут уровень 1990 года). Две трети населения оказались за чертой бедности. Безработица достигла беспрецедентных масштабов, люди месяцами не получали зарплаты и пенсии. Приватизация, от которой ждали большого эффекта, была проведена грабительски, в интересах горстки людей.

Все это привело к расколу общества, противостоянию законодательной и исполнительной власти. Кульминацией стал расстрел парламента в октябре 1993 года. А затем последовала чеченская война, которую можно и нужно было предотвратить.

В общем, итогом ельцинского правления стало не обещанное процветание, а развал экономики, дефолт 1998 года и хаос во всех сферах жизни.

Ельцин маневрировал. Премьер-министры сменялись один за другим — Черномырдин, Кириенко, Примаков, Степашин, Путин. А накануне нового, 2000 года Ельцин объявил о своей отставке.

В эти годы я не уходил из политики, хотявласть устроила вокруг меня буквально блокаду. Телеэфир был для меня закрыт, общение с прессой крайне затруднено. Дошло до того, что мне запретили поездки за рубеж (отменили этот запрет лишь под давлением общественного мнения).

Меня часто спрашивают, почему в 1996 году я выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах. Главной целью было — прорвать информационную блокаду, донести свою точку зрения до людей.

Во время предвыборной кампании я побывал в 22 областях, выступал перед людьми, давал оценку происходящему в стране.

Когда Ельцин ушел, я, несмотря на то, что мне чужда практика назначения «преемника», тем не менее, как и большинство россиян, поддержал Владимира Путина.

Путин унаследовал хаос. Бездействовать было нельзя. Для стабилизации обстановки он прибег к экстраординарным мерам, некоторые из них имели авторитарный характер. Видя это, я тем не менее считал, что до определенного предела такие меры допустимы. В том числе я поддержал шаги по восстановлению конституционного порядка во всех регионах России.

Принятые тогда меры сыграли свою роль, способствовали стабилизации обстановки и возобновлению экономического роста. Немаловажное значение имело и то, что изменилась внешнеэкономическая конъюнктура. Я имею в виду рост цен на нефть до 100–120 долларов за баррель. Как тут не вспомнить обвал этих цен в годы перестройки — до 10–20 долларов!

Я всегда говорил: за стабилизацией должны последовать меры по реформированию и развитию. Потому что сохранение статус-кво — это путь к застою.

Второй президентский срок Владимира Путина открывал возможности для реализации новой стратегии. Но власть пошла по другому пути. Это был большой просчет, и это привело страну в состояние тупика.

Экономика монополизирована, инициатива предпринимателей скована, малый и средний бизнес сталкивается с огромными барьерами.

Нереформированный сектор ЖКХ находится в упадке и предельно коррумпирован.

Недопустимо велик разрыв в доходах и уровне жизни между небольшим наиболее обеспеченным слоем населения и всеми остальными.

Большое беспокойство вызывает состояние таких сфер, как образование, здравоохранение, наука.

Но вместо того чтобы прислушаться к людям и начать менять ситуацию, власть прибегла к манипуляциям, цель которых — самосохранение любой ценой.

После массовых протестов, начавшихся в декабре, власть все-таки почувствовала: ее надежда на то, что все обойдется, пронесет, не оправдается. Но все же она пошла лишь на незначительные шаги навстречу обществу, а главное хочет оставить без изменений.

Я считал своим гражданским долгом высказаться во всеуслышание. В нескольких статьях и интервью я заявил: это неприемлемо.

Нужны не косметические, а кардинальные изменения. В том числе необходимоизменить конституционные положения, касающиеся структуры властных отношений, исключив возможность монополизации власти любым человеком или группой лиц.

Необходимо обеспечить независимость судебной власти от исполнительной, свободу СМИ.

И очень важно: нужны такие партии, которые отражают реальные интересы людей и существующие в обществе идейно-политические течения — социал-демократическое, либеральное, консервативное и другие.

Эти задачи невозможно решить одним махом. Но и терять время нельзя, потому что без глубокого реформирования, демонополизации нашей политической системы не будет никакой модернизации, мы не сможем покончить с коррупцией, сырьевой зависимостью экономики, социальным неравенством.

***

Мы переживаем исторический момент. Общество пробудилось. Оно осознает свою ответственность. Оно заявляет о своих правах. Оно думает, оно определяется в своих идейных ориентирах.

Один существенный момент, о котором я хочу сказать специально, подчеркнуть его значение. Не должно быть раскола — ни между поколениями, ни между разными течениями демократических сил.

Хочу завершить выступление перед вами следующим рассуждением. В обществе сейчас звучит вопрос: что дальше? чем завершится так бурно развернувшийся процесс?

Надо понимать, что и после 4 марта цель — смена системы, переход к реальной демократии — останется.

И общество, и президентская власть должны понимать: начавшийся процесс не остановить, его надо завершать. Иначе — противостояние, которое может принять опасные формы.

В последние недели люди продемонстрировали свою силу и свое стремление добиться кардинальных перемен. Надо, чтобы и со стороны власти, и со стороны общества было понимание того, что решить сложнейшие проблемы страны можно лишь на путях демократического взаимодействия. Разрыв между властью и народом больше нетерпим.

Я обращаюсь к вам и ко всей молодежи. Надо проявить зрелость, подлинный патриотизм — то есть ответственность перед страной, перед обществом, перед будущим России. У нас есть сейчас шанс осуществить перемены.