Антимерзлота

Елена ЛЕБЕДЕВА, Салехард — Москва

Салехард — единственный город в мире, расположенный непосредственно на Северном полярном круге. Все остальные города — либо в Приполярье, либо в Заполярье. В советские времена местоположение офиса по одну или другую сторону незримой черты играло для жителей ключевую роль: в зависимости от этого они получали или не получали заполярную надбавку. Сейчас сегрегации нет. Само положение полярного круга недавно уточнили: оказалось, что он проходит непосредственно через здание правительства на набережной реки Шайтанки. На въездной дороге в город линия отмечена памятным знаком — очень красивым: два треугольника-«айсберга», между ними дуга, ориентированная вдоль линии полярного круга. Все из стекла и металла, ночью сооружение мерцает и переливается разноцветными огнями, как северное сияние. Для гостей разработана церемония пересечения полярного круга с вручением грамоты, подписанной губернатором Ямало-Ненецкого автономного округа Дмитрием Кобылкиным.

В Салехарде бытует устойчивое мнение, что дети, зачатые при всполохах северного сияния, — это дети-индиго, с особыми способностями. Особенно сильное воздействие эта мысль оказывает на японцев, которые приезжают в Салехард и ждут северного сияния — понятно для чего…

В остальном полярный туризм, увы, пока не развит. Хотя все предпосылки для него есть — начиная с гостиниц всех уровней звездности и заканчивая различными аттракциями и высоким качеством среды в целом.

Салехард не выглядит монотонно, как многие нефтяные и газовые города, быстро отстроившиеся в 1970—1980-е годы из одинаковых бетонных коробок. Если подняться на самую высокую видовую точку города — а это ресторан «Факел», поднятый высоко на опорах моста через Шайтанку, — считываются все этапы истории города: старый купеческий квартал (Царская улица с домами начала века), реконструированная деревянная Обдорская крепость (фактория и острог, с которых начался Салехард). На одном берегу реки (район Рыбокомбината) — частные дома и двухэтажные деревянные бараки сталинского и брежневского периодов: в каком-то количестве бараки сохраняют как часть истории города. На другом берегу — яркие разноцветные кварталы, выросшие в последние годы: бирюзовый, желтый, розовый…

Красочности придают особое значение. Поскольку всё вокруг белое (снег) и черное (мрак), в городе активно борются с цветовым голоданием. Желание сделать всё ярким и светящимся можно понять: в 12.00 день наступает, в 14.00 начинает смеркаться. Многие здания подсвечены, все объекты — начиная от ледяных скульптур и заканчивая монументальными памятниками — переливаются разноцветными огнями.

Один из самых пронзительных памятников — паровоз серии «Эм» № 711-26, прибывший на станцию Обская 2 августа 1947 года и работавший на строительстве «501/503» (железной дороги Чум — Лабытнанги — Салехард — Игарка) в 1947—1953 годах. До Лабытнанги с Большой земли «железку» дотянули до Салехарда, а мост через Обь перекинуть не смогли. Обь здесь неширокая, но это начало Обской губы — тектонического разлома в земной коре. Глубина — 80 метров, под руслом реки двойное дно с мощным подземным течением: некуда вбивать сваи. Проблема с мостом до сих пор не решена. Паровоз перегнали в классических советских традициях: наморозили лед на Оби, кинули рельсы и пустили железную дорогу в обозначенные приказом сроки. Насыпь до сих пор видна на окраине города, а паровоз стоит как памятник несметному количеству погибших на «501/503» стройке.

Всё в Салехарде возводится с поправкой на климат: школ много, и они разбросаны по городу, чтобы минимизировать дорогу от дома. Корпуса средних и высших учебных заведений, наоборот, объединены в единый кампус: учебные здания несколькими лучами отходят от жилой постройки. Всё соединено крытыми переходами, чтобы студентам не нужно было выходить на улицу. Даже ледяной каток и тот прячется под крышу от морозов и ветра.

В самой же архитектуре, наперекор снегам и морозам, активно используется сплошное остекление. Видимо, сказывается психологическая потребность впустить в помещения побольше света. Еще одна особенность: всюду комнатные растения. Входишь через стеклянные двери аэропорта с продувного взлетного поля и попадаешь в ботанический сад.

В помещениях избыточно жарко. Добрая половина женщин вечером в ресторане ужинают с голыми руками и спиной — как в венской опере.

Местное угощение — оленина и рыба. Половина слов на этикетках в рыбном ряду непонятны для несеверян. В выходные любители рыбного досуга идут на Полуй (приток Оби) добывать себе еду подледным ловом. Нелюбители отправляются на рынок. Сюда же приезжают ненцы торговать олениной, ягодами, рыбой, варежками…

В городском музее можно посмотреть потрясающие коллекции археологии и палеонтологии. В частности, здесь хранится знаменитый мамонтенок Люба: наиболее сохранившийся мамонт на свете, только маленький — двух-трехмесячный. Любой она стала по имени жены оленевода, нашедшего замерзшее тельце в тундре. У Любы нет только хвоста и одного уха. Судя по грязи в дыхательных путях, завязла в жиже, испугалась, стала бить хоботом и захлебнулась. Так и сохранилась в замороженном виде: даже мамонтячье молоко в желудке нашли.

Свое 105-летие Музейно-выставочный комплекс им. И.С. Шемановского превратил в праздник для всех музеев Ямала: проектный семинар, музейный фестиваль, конференция…

Музейный фестиваль — реплика Московского интермузея. Но если интермузей, задуманный когда-то как площадка встречи турбизнеса и музейщиков, выхолостился, то Музейный фестиваль в Салехарде — событие осмысленное и полезное.

Музеи в этих местах выполняют особую роль. Они — и канал трансляции высокой культуры в регионе, и образовательный центр, и попытка преодолеть ощущение неукорененности у людей. Ведь большинство из них — приезжие. Многие живут годами, но про землю эту не знают самого главного. Этой проблеме посвящен проект «7 лиственниц» из Лабытнанги. 7 лиственниц — это место основания города, сакральное для коренных народов. Само название «Лабытнанги» как раз и значит «Семь лиственниц». Деревьев было два — одно разветвлялось на 3 ствола, второе — на 4. Это показалось ненцам и зырянам эзотерическим знаком. Одна из лиственниц засохла, ствол хранится в музее. Вторая стоит целехонькая, рядом — остатки зырянской деревни и промзона… Ни за что не догадаешься, что это исток города. И не узнаешь легенды, что это еще и семь дочерей старого ханта, погубленных злым ветром — «духом болезней», которые навсегда застыли, подняв руки-ветви над головой. «Мы не раз убеждались, что Лабытнанги ассоциируется у людей с одним — лагерями, — рассказывают сотрудники музея. — Ощущение, что кроме ссыльных во все времена здесь ничего не было, а это не так…»

В этих краях ведется либо летопись коренных народов и археологических древностей. Либо летопись истории ссыльной, лагерной. Между ними — пустота: как будто и не происходило ничего. Поэтому одним из лучших проектов на музейном конкурсе был признан проект от Надыма, посвященный истории трех сел, на месте которых вырос город, с их плавным течением жизни.

Но отрыв от истории дает и одно преимущество — возможность придумывать свои праздники, легенды, традиции… Это тоже часть музейной деятельности. Когда в городе Губкинском на время закрыли ЗАГС, встал вопрос, где регистрировать браки, — решили, что в музее. Даже после открытия ЗАГСа молодожены там расписываются, а свадебный ритуал проходит в музее. Кое-что из него может обогатить мировой свадебный опыт. Например, как поступить с букетом невесты? В Губкинском к каждому цветочку крепится ленточка с пожеланиями, и после церемонии они, по одному, раздариваются на счастье всем девушкам.

Этот фестиваль — реальный инструмент проникновения музейных технологий и интересных решений от музеев-лидеров к маленьким сельским музеям.