«Нужен другой повод для самоорганизации, кроме беды»

По данным наших опросов, процент людей, занимающихся какой-либо общественной деятельностью, редко превышает пределы статистической ошибки, то есть 3%. Это данные по всей стране. Отдельных данных по Москве нет, но есть веские основания предполагать, что в столице и некоторых крупных городах доля таких людей выше. Это связано с тем, что в столице острее чувствуются социальные противоречия. Кроме того, здесь наивысшая концентрация молодежи.

Наши исследования ясно показывают, что люди до сих пор боятся объединяться в какие-либо организации. Я это связываю с тем, что можно назвать родовой памятью. Она родилась благодаря репрессиям против любых форм спонтанной социальной организации на протяжении всего периода советской власти. Но если, например, пропал сын, у матери происходит нечто вроде отмены страха. Она начинает чувствовать себя защищенной своей бедой. Однако необходимо понимать, что в таком случае не проявляются личные качества человека, хотя они, безусловно, важны, а действует та самая отмена страха. Но чтобы эта отмена произошла, нужна большая беда.

Мы привыкли всегда оценивать гражданскую активность со знаком «плюс», но на самом деле на это надо смотреть шире. До недавнего времени в России было только то, что мои коллеги назвали «черным» гражданским обществом. Сюда относятся, например, националисты. Иными словами, это люди, которые объединяются для того, чтобы бороться с более слабыми. Причины лежат внутри социальной динамики российского общества в целом или городского сообщества, если мы говорим о Москве. В этом городском сообществе возникают различные напряженности, часть из которых разрешается в результате прямых конфликтов между группами людей. Другая часть напряженностей таким образом разрешиться не может.

Например, претензии россиян к бюрократии: претензии существуют, а средства их удовлетворения — нет. Такого рода неразрешимые противоречия приводят к агрессии против наиболее беззащитной части общества. То есть когда невозможно бороться с сильным противником, начинают бороться со слабым. Этот механизм сложился давно и работает не только в России. Вопрос в том, кто становится объектом такой агрессии. Очень часто «старшие» — по возрасту или социальному статусу — выплескивают свою злость на «младших». Поводом может стать что угодно, совершенно необязательно национальность. Такого рода общественных образований немало. Они представляют всю палитру: от толп, созданных какой-то минутной эмоцией, до высокоорганизованных, иногда даже законспирированных организаций.

Что касается «белого», классического гражданского общества, то с ним до недавнего времени по всей стране, и в Москве в том числе, было очень плохо. Исключения составляли лишь организации, создание которых было связано либо с какими-то несчастьями — «Матери Беслана», например, либо с бедственным положением той или иной социальной группы — «Комитет солдатских матерей», объединения обманутых дольщиков. Подобные организации в России существуют уже около десяти лет, но их число если и умножалось, то лишь в связи с распространением той или проблемы.

За время, прошедшее с момента создания первых в новейшей истории России общественных организаций, то есть за 10—15 лет, наиболее урбанизированная, молодая и образованная часть граждан обзавелась иной формой социального существования, каковой является Интернет. Именно в виртуальном пространстве в России сложилось «белое» гражданское общество. Довольно долго оно только там и существовало. Но в самые последние годы, кроме набора, сложившегося лет десять назад, мы наблюдаем распространение организаций, которые существуют на некой позитивной, гуманистической базе. Эти организации делятся на два вида: постоянные и спонтанные. К постоянным относятся, например, волонтеры, занимающиеся помощью бездомным. Люди приходят в такую организацию и, как они сами говорят, «волонтерят» там несколько лет. А добровольцы, которые помогали тушить пожары летом 2010 года, — это спонтанное, хотя и высокоорганизованное объединение. Но как только исчез повод — пожары, исчезла и организация, не преобразовавшись, например, в добровольческую дружину.

Все эти объединения как «черного», так и «белого» гражданского общества основаны на негативных поводах. Даже люди, которые помогают в хосписах, ходят туда потому, что видят беду. Эта беда — смерть. Перед ней отступает страх, о котором я говорил, заложенный родовой памятью. Но почти никто не развивает, к примеру, дворовый хоккейный клуб. Это был бы позитивный повод. Я лично участвовал в демонстрации, посвященной полету в космос Юрия Гагарина. Нас никто не сгонял, это была спонтанная акция, в которой, по моим оценкам, приняли участие несколько десятков тысяч людей. И мы шли не поклониться властям, не сказать спасибо за то, что Гагарин полетел. Мы шли под лозунгами «Я тоже хочу в космос». Иными словами, это касалось каждого, это было большое народное «Я». Такие вещи очень нужны для общественного здоровья. И я бы желал своему народу подобного повода для самоорганизации, а не очередной беды.