Красный Подарок

**5 ноября 2010 года умер Александр Меленберг. Постоянный автор «Новой», журналист, историк, учитель. Ушел молодым. У него было очень много планов – в их числе выпуск книги под рабочим названием «История России. Фрагменты»*.**

**… К счастью, некоторые главы были закончены. Мы надеемся, что в скором времени нам удастся выпустить книгу. А пока будем публиковать избранные статьи на страницах «Новой».**

Удобно устроен праздник Дня защитника Отечества 23 февраля. В этот день школьницы школьникам, студентки студентам, сотрудницы сотрудникам дарят подарки и говорят много теплых слов на веселых непринужденных застольях. Самый что ни на есть мужской праздник. Потому что все приятным знанием знают, что через две недели грянет женский день, дарительницы превратятся в одариваемых. И все повторится в еще более теплых тонах. Не надо бы портить идиллию, но уж больно заковыристая дата — 23 февраля. Вроде как в этот день, «в боях с германскими захватчиками под Псковом и Нарвой родилась новая армия — армия трудового народа» (Г. Зюганов, «Правда», 23.02.2002).

Канва сей даты такова: 9 февраля 1918 г. нарком иностранных дел Лев Троцкий прервал мирные переговоры в Бресте. Надо сказать, что пошел он на этот шаг не по собственной инициативе, как всем нам вдалбливали в средней школе, а выполняя решение сразу двух ЦК (большевиков и левых эсеров). Принятое на их совместном заседании 25 января 1918 г.

Спустя неделю, 16 февраля, немцы официально сообщили, что если Советы не продолжат переговоры до 12 часов 18 февраля, то германская сторона вновь откроет военные действия. Ответа на данный меморандум не последовало. Тогда в назначенный час немцы перешли в наступление. Остатки прежней императорской армии, в свое время распропагандированные при активном участии большевиков, ни в коей мере не могли противостоять противнику. Кроме того, они находились в стадии демобилизации, самими же большевиками провозглашенной.

Получив предупреждение о прекращении переговоров, Совет армейских комиссаров 5-й армии (прикрывавшей Псковское направление), 18 февраля отдал приказ: «Частям, занимающим передовые линии и находящимся на левом берегу Двины, отойти за реку… В дальнейшем… всем частям Красной Армии, частям 37, 19 и 27 корпусов отступать вдоль Псковского шоссе…». Из этого приказа видно, что никакого сопротивления немцам с самого начала их наступления на Псков ни солдаты старой армии, ни их большевистское командование даже и не собирались оказывать. Из этого же приказа следует, что «части Красной Армии» к 18 февраля уже существовали и точно так же, как и все прочие, драпали на восток.

Один из командиров этих самых «частей Красной Армии», бывший штабс-капитан Черепанов много лет спустя вспоминал: «В то время как передовые отряды немцев, не встречая сопротивления, продвигались на поездах, автомашинах и санях далеко впереди от медленно подтягивающихся главных сил, в промежутке между ними выходили части и соединения «окруженных» русских войск, направлявшиеся в указанные им пункты сосредоточения». (Черепанов А.И. Под Псковом и Нарвой. М., 1963, с. 73)

 На этой странице своей книжки, в отличие от других страниц, очевидец Черепанов не соврал. Просто не было смысла. Настолько известными и легко проверяемыми были факты. Сам Климент Ворошилов, еще в 1928 г., разоткровенничавшись к десятилетию Красной Армии, довольно образно вспоминал о том, как проходило немецкое наступление на Украине. «Я с пролетарским отрядом луганчан и двумя бронепоездами моряков ведем непрерывную перестрелку с немецкой пехотой. Со стороны немцев вдоль полотна железной дороги проселком движутся, поднимая тучи пыли, колонны солдат. Орудийный и пулеметный огонь с нашей стороны заставляет колонны сойти с дороги, но движение продолжается. Усиленный огонь наших пушек и пулеметов наконец заставил колонну разбиться на небольшие группы, но люди по-прежнему шли в нашу сторону… Через некоторое время получаю сообщение, что идут наши же солдаты с румынского фронта… На все мои расспросы о немцах и о том, как они их пропустили через свой фронт, я не мог ничего добиться. Попытался было устроить импровизированный митинг, но из этого ровно ничего не вышло. На предложение поступить в отряд хотя бы 2-3 десяткам (из 400-500…) не нашлось ни одного желающего. Больше того, ни один человек не вступил со мною в спор, даже в разговор. «Хвате з нас, навоювались, годи», — раздавались отдельные голоса. Никто из этих людей не интересовался, кто мы, в кого стреляем, кто против нас… Они стихийно рвались домой…».

Демобилизация, чего ж ты хочешь, Клим?! Никакая сила уже не могла удержать дембелей в окопах. Пусть Ульянова-Ленина и его дружков защищает Железный Феликс. На то он и железный. А нам пора домой!

Кто служил, тот помнит это ослепительное чувство, этот вздыбленный настрой души, когда сам черт тебе не брат! Рвется наружу дембельский позыв, захватывает старший призыв в ноябре и мае — тут уже и офицеров полощут почем зря и прапорщики стараются на глаза не попадаться. А в нашем случае февраля 1918 года дембелями по мановению волшебной большевистской палочки стал не один призыв, а вся армия!

Россия находится в состоянии войны и демобилизует собственную армию?! При всем при том назвать Ленина и Ко дураками нельзя… Следовательно, они заранее были уверены, что с немцами у них все будет тип-топ. Вопрос о том, что большевики уступали немцам территории современных стран Балтии плюс правобережную Украину, видимо, был уже решенным. Но немцы-то наступали на Псков, захват которого не предусматривался никакими договорами, ни тайными, ни явными! Вот тут большевики всполошились. Армии то у них нет — только декреты.

И пошел отвязный большевистский сюр. В документах Российского государственного военного архива он отражен в распоряжении Верховного главнокомандующего прапорщика Крыленко командующему Петроградским военным округом рядовому Еремееву. «22 февраля. 13 ч. 40 м. 1) Необходимо подтверждение приказа о приостановке демобилизации. Послать отряды Красной Армии на Псков, а также Нарву в распоряжение 49 корпуса. 2) Необходимо немедленное возвращение на Псков Латышского полка из Петрограда». (РГВА, ф. 25888, оп. 3, д. 1, л. 35)

В пункте два прапорщик указывал на 6-й Тукумский латышский стрелковый полк. Тот самый, что в январе возле Таврического дворца расстрелял демонстрацию, протестовавшую против разгона Учредительного собрания. Для этих целей он и был вызван с фронта.

В тот же день, 22 февраля, Еремеев отдал соответствующий приказ (опубликован 24-го в «Правде»). Однако лишь 25 февраля в 22 часа 45 минут командир 6-го Латышского доложил Еремееву, что отряд полка численностью 200 стрелков отправился с Варшавского вокзала. Не полк, а всего лишь «отряд», не превышающий штатной роты. Остальные латышские стрелки нужны были большевикам в Питере — кто же, как не они, будет стрелять в «граждан Социалистического Отечества»… Еще позднее латышей отправились «воевать» питерские красноармейцы и красногвардейцы. Те самые пресловутые рабочие и солдаты, которым предстояло в боях под Псковом и Нарвой родить Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. Их «отряд Пехлеванова», под командованием бывшего полковника, гражданина Болгарии Йордана Пехлеванова 27 февраля прибыл в Лугу. То есть остановился в 135 км от Пскова.

Да и утверждения советских историков, что питерские пролетарии, составлявшие отряды Красной гвардии, горели желанием защитить революционный Петроград от посягательств немцев (мягко так выражаясь), не соответствуют действительности. Обыскивать квартиры несопротивляющихся покорных «буржуев», тут они — да. А вот идти на фронт, где стреляют взаправду, тут уж, извини-подвинься. Всероссийская коллегия по формированию Красной Армии (где очень активную роль играл, кстати, Лазарь Каганович) 26 февраля констатировала не очень радостные для большевиков факты. «В Василеостровском районе… наблюдается даже уход из рядов Красной гвардии после объявления о возможности перехода гвардии в армию». «В Обуховском районе… узнав о мобилизации, половина Красной гвардии сдала оружие и разошлась». (РГВА, ф. 2, оп. 1, д. 8, л. 10 и д. 71, л. 36)

Упомянутый очевидец Черепанов в своей книженции, выпущенной к 45-летнему юбилею Советской армии, красочно описывая «бои южнее Пскова», развернувшиеся «23-24 февраля» (опять же мягко выражаясь), говорит неправду.

На самом деле к вечеру 23 февраля немцы находились в 55 км от Пскова и в 170 км от Нарвы. Никаких боев в этот день не зафиксировано ни в немецких, ни в русских военных архивах. В Псков немцы вступили практически без единого выстрела вечером 24 февраля. «Правда» в номере от 27 февраля укоризненно писала: «Псков был занят небольшими силами немцев. Город удалось бы отстоять, если бы было оказано сопротивление. К сожалению, солдаты в первый момент поддались панике и не предприняли никаких шагов к отпору…». На нарвском направлении германские войска начали наступательную операцию лишь 25 февраля и благополучно завершили ее к утру 4 марта. Заняв линию Нарва—Псков, немцы сами собой остановились. Для дальнейшего наступления на Петроград у них не было ни сил, ни средств. Все их силы находились на Западном фронте против англичан, французов и американцев. В России оставался по большей части ландштурм (воины от 16 до 18 лет и от 45 до 55) при минимальном количестве артиллерии.

Исторической справедливости ради следует сказать, что именно в Пскове немцы понесли единственные серьезные для них потери. Но не в результате боевых действий. Сравнительно недавно в одном из питерских архивов было обнаружено донесение некоего В. Ламзаля, видимо, какого-то местного комиссара: «В Псков германские войска вступили около 7 часов вечера в воскресенье, 24 февраля… При вступлении немцев в город удалось красногвардейцам взорвать небольшой пироксилиновый склад, от которого от 400 до 600 немцев разлетелись в разные стороны». Позднее еще один комиссар, товарищ Уншлихт, официально сообщил о потере немцами в Пскове 500 человек. Да и германское командование признало, что в результате этого взрыва немецкие войска потеряли больше солдат и офицеров, чем за все время 250-килиметрового наступления до Пскова.

Не знаю, как сейчас, а еще в 90-е в Пскове сохранялось немецкое кладбище тех времен. Правда, по моим подсчетам, там было не пятьсот могил, а где-то около двухсот, с учетом уничтоженных боковых.

Если приравнять эту акцию к боевым победам, получается, что вот уже 90 с лишним лет мы празднуем взрыв пироксилинового склада.

Откуда же вообще возникла эта дата — 23 февраля? Ведь многие историки (да я думаю, и военные тоже) знали и понимали: ну не было же никаких «Псковов и Нарв» в этот день!

Юрий Геллер, сам в прошлом сотрудник военного архива, выдвинул такую версию: «22 февраля 1918 г. опубликовано обращение Совнаркома «Социалистическое отечество в опасности!». Питер отправлял на бой с немцами лучших своих бойцов. Год спустя женщины, проводившие на войну своих мужей, братьев, сыновей, предложили один из дней в 20-х числах февраля отметить как День Красной Армии. В ту пору было не до праздников, но Реввоенсовет республики и исполком Петрокоммуны решили предложение поддержать. По воле случая первый выходной в эту декаду оказался 23-м числом». («Дружба народов», 1989, № 9, с. 230)

Интересно, где г-н Геллер в 1919 году нашел группу сознательных женщин, разбиравшихся в тонкостях большевистского военного строительства? Мне лично известны только две такие — Шурочка Коллонтай и Ларочка Рейснер. Но первая в тот момент была занята разработкой вопросов «свободной любви», а вторая, тоже сторонница свободной любви, комиссарствовала на Балтийском флоте, да так лихо, что научилась без промаха расстреливать из маузера «контриков» прямиком в их мужское достоинство. Вполне ясно, что этот ход ложный. А других почему-то предпринято не было. Так тема и зависла.

А вообще-то существует четкая дата рождения Красной Армии, не заметить которую специалисту надо ой как постараться. Если появление на свет человека в нашей стране фиксируется свидетельством о рождении, то и возникновение Красной Армии в свое время было зафиксировано соответствующим большевистским декретом. В народе еще до сих пор гуляет понятие «пойти в декрет», все из той же советской оперы.

Соответствующий декрет был написан лично Владимиром Лениным и принят на заседании Совнаркома 15 (28) января 1918 г. Вступление замечательно само по себе. Советские авторы его обычно стыдливо опускали, начиная цитирование непосредственно с пунктов декрета.

Ильич Первый рассуждал: «Старая армия служила орудием классового угнетения трудящихся буржуазией. С переходом власти к трудящимся и эксплуатируемым классам возникла необходимость создания новой армии, которая явится оплотом Советской власти в настоящем, фундаментом для замены постоянной армии всенародным вооружением в ближайшем будущем и послужит поддержкой для грядущей социалистической революции в Европе.

Ввиду этого Совет Народных Комиссаров постановляет: организовать новую армию под названием Рабоче-Крестьянская Красная Армия».

 То есть Ульянов предлагал заменить армию вооруженным народом. Актуально звучит в связи с сегодняшними предложениями ввести свободную продажу оружия. Но самое-то главное: в этом документе юридически закреплен день рождения Красной Армии — 28 января!

Само словосочетание «Красная Армия» впервые встречается в официальных большевистских документах в пресловутой «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», принятой ВЦИК 3 (16) января 1918 г. И ее тоже написал Ленин. Большевики хотели, чтобы открывающееся 5 (18) января Учредительное собрание первым же пунктом повестки дня приняло эту декларацию. Чего не произошло. Дальнейшее известно…

Пункт 5 части 2 этой декларации звучал так: «В интересах обеспечения всей полноты власти за трудящимися массами и устранения всякой возможности восстановления власти эксплуататоров декретируется вооружение народа, образование социалистической Красной Армии рабочих и крестьян и полное разоружение имущих классов».

Тут же у нового образования появилось свое средство массовой информации — газета с почти одноименным названием «Рабочая и Крестьянская Красная Армия и Флот». В номере от 24 января (6 февраля нового стиля) 1918 г. там появилась заметка следующего содержания: «23 января ЦИК Советов Рабочих и Солдатских депутатов постановлено назначить в ближайшем будущем день Красной Рабоче-Крестьянской Социалистической Армии, которая торжественно ознаменует возрождение мощного всенародного войска великой Российской Революции. Это пролетарское торжество решено устроить в ближайшее воскресенье, 28 января (т.е. 10 февраля по новому стилю. — А.М.), когда на заводах и в аудиториях — по всему городу будут устроены массовые митинги и собрания, посвященные нашей молодой, революционной Красной Армии, без колебаний ощетинившей штыки против малейшего проявления контрреволюционной заразы — откуда бы она ни исходила».

Так появился еще один повод, еще одна дата мужского праздника. В день 10 февраля Петросовет устроил митинги во всех районах города, в воинских частях и на заводах. Первый праздничный день Красной Армии проводился с ярко выраженными агитационными целями. На митингах выступали видные большевики и левые эсеры. Убеждали присутствующих, какая она хорошая, эта новая армия и призывали в нее поскорее записываться, «а то местов не останется». Судя по номеру той же газеты от 28 января, Григорий Зиновьев выступал перед публикой в 11 часов утра в манеже Преображенского полка; в час дня в цирке Чинизелли; в 2 часа в клубе Трубочного завода; в 3 часа в театре «Колизей»; в 7 часов вечера в Народном доме на Петроградской стороне. Николай Бухарин — в 11 часов в Путиловском театре, а в 2 часа, вместе с Зиновьевым, в клубе Трубочного завода. После чего, посчитав свою миссию выполненной, отбыл на заслуженный обед. Террористка Мария Спиридонова, напротив, начала свое турне после сытного обеда. В 3 часа дня она убеждала публику в театре «Колизей», в 4 часа в Трамвайном парке и, наконец, в 7 часов в Народном доме на Петроградской стороне, где, видимо, был запланирован апофеоз праздника. Помимо указанных там выступали еще товарищи Володарский, Луначарский, Подвойский, Дыбенко и пр. Репортер все той же газеты успел записать буквальную концовку речи тов. Зиновьева, а все остальное дано им в пересказе. Товарищ Зиновьев, распространяясь о мужском празднике, неожиданно обратился к женщинам: «Матери, жены и сестры! Окружите теплотой и сердечием новую народную армию. Посылайте своих сыновей и братьев!». Судя по этим трем предложениям, ораторы у большевиков были еще те… Но публика во все времена остается публикой, ей нравится, когда ее развлекают.

Из всего вышесказанного следует, что отмечать День Красной (а потом Советской, а теперь Российской) Армии мы должны начинать 16 января (по дате первого упоминания), продолжить 28 января (согласно декрету о создании), славно похмелиться 10 февраля (по дню первого празднования) и, наконец, во всеоружии подойти к 23 февраля…

И тут опять возникает эта чертова дата — 23 февраля! Откуда же она взялась? Почему никто из большевистских, потом советских, а нынче российских историков нам этого не объяснил? А между тем достаточно просто посмотреть центральные газеты за февраль следующего, 1919 года. Тем более что их было всего две — «Правда» и «Известия».

За полчаса можно узнать, что начиная с осени 1918 года в большевистских кругах муссировался вопрос о проведении так называемого «Дня Красного Подарка». Нечто вроде благотворительной акции по сбору средств на подарки красноармейцам. Сначала этот день они хотели приурочить к празднованию годовщины своей революции, потом отложили, потом еще раз отложили. И, наконец, «Известия» в номере от 5 февраля 1919 г. торжественно сообщили: «Устройство Дня Красного Подарка по всей России перенесено на 23 февраля. В этот день по городам и на фронте будет организовано празднование годовщины создания Красной Армии, исполнившейся 28 января. Местные Советы и Комитеты РКП призываются приложить все усилия к тому, чтобы провести этот день с надлежащей торжественностью и подъемом. Красный Подарок воинским частям, находящимся в тылу, выльется в форму живого слова, концерта, разумного кинематографа.

Пусть трудящиеся всей России, те, чья очередь еще не наступила с оружием в руках отстаивать великое дело трудящихся всех стран, еще раз вспомнят в этот день о борцах, грудь свою подставляющих под удары разъяренных наемников капитала, отдадут часть своего заработка, и пусть вместе с бельем и махоркой дойдут до фронта привет и ласка от нас, работников тыла, и прозвучат на фронте бодрящие слова: «Держись, товарищ, победа близко!».

Красные знали, что день рождения их армии приходится на 28 января, но обстановка зимы 19-го года была таковой, что им было не до праздников. Белые так их напрягли, что они просто забыли отметить день рождения вовремя. А когда вспомнили, то решили объединить его с акцией по добровольно-принудительному сбору средств для своих солдат. Совершенно случайно выпало, что именно 23 февраля оказалось воскресным нерабочим днем. В итоге случайность превратилась в закономерность.

Есть еще одно тому подтверждение. Уже не газетное, а со стороны красного военного начальства. Оно отражено в циркуляре зам. председателя Реввоенсовета Эфраима Склянского командующим военными округами и командующим войсками фронтов от 19 февраля 1919 г. «День празднования годовщины сформирования Красной Армии устанавливается двадцать третьего февраля. Совет обороны постановил улучшить в этот день питание Красной Армии повышением приварочного пайка и сахару по возможности в полтора раза…». («Советские архивы», 1968, №1, с. 26)

Как видно, праздник Красной Армии ни в коей мере не связывался с «боями под Псковом и Нарвой». И в дальнейших празднованиях тоже не связывался. Понятно почему — не было ни малейшей причины гордиться этими «боями». В 1928 г. в коммунистических СМИ с помпой отмечалось десятилетие Красной Армии. Но никаких упоминаний о «Пскове и Нарве» в ближайших к 23 февраля и последующих номерах газет днем с огнем не найти. В совместном постановлении ЦИК и СНК, напечатанном во всех газетах в день самого праздника, сквозила лишь фраза: «23 февраля 1918 года Рабоче-Крестьянское правительство начало формировать первые отряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Впрочем, доказательная база датировки мужского праздника уже тогда сильно хромала. Желающие стали записываться в новую армию после декрета от 15 (28) января и к 23 февраля кое-какие отряды этой армии худо-бедно существовали.

Любой, прошерстивший подшивки советских газет, сможет убедиться, что и в следующие девять праздников формулировка их мотивации не менялась. Наконец, в 1938 году собрались очень мощно отмечать 20-летнюю годовщину. Здесь то и всплывает долгожданное.

«Известия» в номере от 16 февраля публикуют обширный материал под заголовком «К 20-летию РККА и ВМФ. Тезисы для пропагандистов». И среди них такой вот тезис: «Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на революционный Петроград было приостановлено. День отпора войскам германского империализма стал днем юбилея молодой Красной Армии».

Но самое интересное, что ни в «Правде», ни в «Известиях» в сам день 23 февраля никаких «Нарв и Псковов» нет! В официальной речи наркома обороны Ворошилова по данному эпизоду значится: «28 января 1918 года великий Ленин подписал декрет об организации новой Рабоче-Крестьянской Красной Армии, а через 15 дней — второй декрет о роспуске старого морского флота и создании нового Рабоче-Крестьянского Красного Флота. Последующие события показали, насколько мудры и дальновидны были эти решения…».

Идеологическая несостыковка в стройных большевистских рядах образца 38-го года имеет свое объяснение. В 1937 г., к 20-летию Советской власти, было задумано издать отвечающий потребностям времени курс истории ВКП(б). Летом товарищ Сталин ознакомился с предварительным текстом и «завернул» его на кардинальную переработку. Таковая проходила под его бдительным руководством. Он собственноручно составил новый план (что видно из 14-го тома собрания сочинений вождя народов), по ходу его реализации вычеркивал целые абзацы готового текста и вписывал собственные. К празднику 7 ноября, естественно, не закончили, а закончили в сентябре 1938 г. С 9 сентября «Правда» начала публиковать «Историю ВКП(б). Краткий курс». Цитата: «Молодые отряды новой армии — армии революционного народа — героически отражали натиск вооруженного до зубов германского хищника. Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на Петроград было приостановлено. День отпора войскам германского империализма — 23 февраля — стал днем рождения молодой Красной Армии».

Сравнив этот текст с тезисом для пропагандистов, каждый поймет, откуда у праздника появились новые уши. Но на этом творческая шлифовка обоснования Дня защитника Отечества не закончилась. Четыре года спустя и в печати публиковался, и по радио объявлялся, и во все воинские части в печатном виде рассылался приказ наркома обороны И.В. Сталина №55 от 23 февраля 1942 г.: «Красная Армия была создана 24 года назад для борьбы с войсками иностранных интервентов-захватчиков, стремившихся расчленить нашу страну и уничтожить ее независимость. Молодые отряды Красной Армии, впервые вступившие в войну, наголову разбили немецких захватчиков под Псковом и Нарвой 23 февраля 1918 г. Именно поэтому день 23 февраля был объявлен днем рождения Красной Армии».

Если в Кратком курсе товарищ Сталин 23 февраля под Псковом и Нарвой «приостановил» немецкое наступление, то в приказе №55 он уже «наголову разбил» немецких захватчиков. С тех пор пошла писать губерния!

Такой вот сложный социальный коктейль под названием «День защитника Отечества» предложили нам в свое время. И назовите его хоть «Днем вратаря Отечества», хоть «Днем нападающего…» (нет, нападающего не надо!), «Днем форварда Отечества» — ничего от этого не изменится. Так и останется у этого дня привкус идеологической лжи. Та самая ложка, которая портит бочку. Здесь, впрочем, наоборот — бочка портит ложку.

_* «Он будет состоять из ряда отдельных сюжетов, представляющих собой логически завершенные мини-исследования. Каждый фрагмент (он потому и называется фрагментом истории России) в обязательном порядке представлен подлинными документами соответствующего времени. Тем самым подчеркивается, что так было. Введение в оборот подобного материала всегда отягощает восприятие, посему авторский текст насколько возможно носит легкий характер, с некой долей иронии», -- написал Александр Меленберг в своей заявке на книгу. _

**Под текст**

**Куда можно перенести «Защитника Отечества»**

Помнится, в Государственной думе один из депутатов предлагал перенести День защитника Отечества на 5 апреля. В честь победы дружин Александра Невского над немецкими рыцарями на Чудском озере. Здесь даже атрибутика схожая. Вроде победили тех же немцев, вроде в тех же самых местах, между Псковом и Нарвой. Только вот, именно что «вроде». Пусть не обижаются г-да патриоты, но я, опираясь строго на документальные источники, без проблем мог бы доказать уважаемому депутату, что так называемое «Ледовое побоище», такой же идеологический штамп, как «бои под Псковом и Нарвой 23 февраля». Да и к чему манускрипты, когда есть матушка-природа. Дата «5 апреля» — это ведь по старому стилю, а по новому нашему календарю будет 18 апреля. Приглашаю всех заинтересованных лиц посетить Чудское озеро, пусть даже не 18-го, а 5 апреля и объяснить, каким образом в этот день на его льду могли «смешаться в кучу кони, люди…». Если он там, конечно, найдет приличный для такого случая кусок льда.

Есть в нашей истории другие, более обоснованные варианты мужского чествования. В Российской империи общевоинским праздником считался День святого великомученика Георгия Победоносца — 26 ноября (по новому стилю 9 декабря). Или взять 23 мая (5 июня) — в 1683 г. в этот день, по хотению царевича Петра началось формирование первых регулярных полков русской армии, Преображенского и Семеновского. Можно даже оставить дату 23 февраля, на радость сотрудникам и сотрудницам, только придумать другую мотивацию. В этот день в том же самом 1918 году Добровольческая армия генерала Корнилова под давлением красных оставила Ростов и двинулась в свой героический Ледяной поход. Только вряд ли народ это оценит. Все мы находимся под гипнозом Красного Подарка. И расстаться с ним выше наших сил. Ведь дареное не дарят.