Баллада о королевском покетбуке

_— Кто-нибудь из вас читал Пруста? — спросила собравшихся королева.__Кто-то, не расслышав, переспросил: «Кого?»…__— Я читал Троллопа, — сказал бывший министр иностранных дел.__— Приятно слышать, — отозвалась королева. — Но Троллоп это не Пруст._

**Это не взрослый приквел к «Алисе в Зазеркалье» — хотя храбрость, здравый смысл, хорошее английское воспитание героинь и кипучие биоценозы Зверюшек и Существ вокруг обеих леди роднят книгу Беннетта с книгой Кэрролла. Скорей уж это приквел к фильму Стивена Фрирза «Королева».**

Действующее лицо то же: ее величество Елизавета II. Оптика взгляда та же — нежность, ирония, печаль. Способ существования этой седой дамы в мире-2010 так же странен, как карета с упряжкой белых коней в трафике мегаполиса.

 Впрочем, в Лондоне такую картину еще можно иногда видеть воочию.

 Алан Беннетт, известный драматург и сценарист (в частности, автор сценария знаменитого мультфильма по сказке Кеннета Грэхема «Ветер в ивах») написал книгу истинно английскую. Маленькая документальная повесть замечательно смешна — и совершенно серьезна. (Увы, определить, в какой именно степени она документальна, не удается.) Издательские аннотации с упоением пересказывают завязку: однажды утром королевские корги (вообще-то — немыслимые снобы) забежали на задний двор Букингемского дворца и со страстью облаяли фургон Вестминстерской передвижной библиотеки у дверей кухни.

Ее величество поднялась в фургон — извиниться за поведение собак. Сочла правильным взять что-нибудь с полки. Роман не увлек ее, но: «Начав книгу, я ее дочитываю. Так нас воспитывали. Книги, хлеб с маслом, картофельное пюре — справляйся со всем, что тебе досталось. Я всегда придерживаюсь этого правила».

 …И постепенно ее величество втягивается в страстное, почти отроческое по накалу чтение. (С тою разницей, что книгу ей приходится держать не под партой, а чуть ниже стекол кареты при торжественном проезде по Пэлл-Мэлл.) Она читает нации Диккенса вместо рождественского телеобращения (и Диккенс отлично выражает ее мысли), следует за судьбами Жана Жене и Сильвии Плат, блуждает между книгами Ветхого Завета и Иеном Макьюэном, так что повесть Беннетта превращается в калейдоскоп легких и точных реплик о десятках писателей. И в такой же легкий, но очень точный очерк психологии страстного читателя.

 Домочадцы озадачены. Правительство в некоторой оторопи. Эта страсть так необъяснима, так величественно анахронична, так бескорыстна (да и королева решительно противостоит попыткам использовать ее чтение в любых целях)…

А опыт читателя неумолимо толкает королеву в пропасть писательства.

Тут мы умолкнем, чтоб не испортить читателям Беннетта развязку сюжета.