Бенефис Вышинского в тюркском театре

**В дни, когда ударник Алексей Стаханов готовился к своему первому рекорду, а жаркая погода в центральной России уже побила свои предыдущие рекорды, на всех видных местах города Баку были расклеены афиши: «25 августа в 6 часов вечера в помещении тюркского драматического театра им. Азизбекова начнется суд над виновниками гибели танкера (нефтеналивного судна) «Советский Азербайджан».**

К назначенному времени театр уж полон, ложи блещут — «переполнен трудящимися», как отмечали газеты. Трудящиеся любят такие жизненные спектакли. Когда перед глазами проходит развязка самой что ни на есть всамделишной драмы.

Ночью 28 мая 1935 года пароход «Советский Азербайджан» следовал из Красноводска в Астрахань с грузом нефти. Для усиления тяги он шел на буксире парохода «Совет». Внезапно на «Азербайджане» произошел взрыв и возник пожар. «Совет», вместо того чтобы оказать помощь гибнущей команде, обрубив буксирный трос, на максимальной скорости стал уходить прочь. Часа через три пароход все же вернулся, подобрал барахтавшихся на довольно крупной зыби двух еще живых моряков «Советского Азербайджана» и направился на Астраханский рейд. Куда прибыл 29 мая ближе к вечеру и сообщил о катастрофе (радио на «Совете» не было). К месту аварии был направлен пароход «Алеша Джапаридзе». Шел он крайне медленно, на ночь ложился в дрейф и подошел к все еще горящему «Советскому Азербайджану» 31 мая в пять часов утра. В течение девяти часов «Алеша» кружился вокруг судна, не решаясь принять какие-либо меры. Наконец была сделана попытка взять «Азербайджан» на буксир. Но тут произошел новый мощный взрыв кормовой цистерны. И хотя «Сов. Азербайджан» все еще находился на плаву, «Алеша Джапаридзе», говоря морским языком, отдал буксир и направился назад в порт приписки.

В Баку, в управлении Каспийского пароходства (в обиходе — Каспар) об аварии стало известно в ночь на 30 мая. Но лишь вечером 31-го оттуда к месту катастрофы был послан пароход «Лафарг». Прибыл он утром 1 июня и на глазах его команды горящий «Советский Азербайджан» скрылся под водой. Погибло в огне и утонуло 27 человек. Образовалось нефтяное пятно, прибившееся затем к расположенному неподалеку острову Жилой.

Это была крупнейшая техногенная катастрофа своего времени. Для расследования ее причин образовали особую правительственную комиссию. Результаты ее работы обсуждались на самом высоком уровне. В итоге появилось уголовное дело, в рекордные сроки дошедшее до суда. Выездная сессия Воднотранспортной коллегии Верховного суда СССР рассматривала его в Баку, по месту расположения Каспара. Обвинение усилил новоиспеченный в марте того же года прокурор СССР Андрей Вышинский.

На скамье подсудимых — весь экипаж парохода «Совет» во главе с капитаном Кривоносовым, помощником капитана по политической части Мигущенко и старшим механиком Чеботаревым; капитан парохода «Алеша Джапаридзе» Синенков; начальник службы эксплуатации Каспара Занько, начальник каспийской инспекции Регистра (учреждения, осуществляющего технический надзор) Устимович, его заместитель Беляков, инспектор Регистра Багненко, начальник Красноводского порта Жуков, капитан Красноводского порта Величко, начальник 4-го отдела ВОХРвода НКВД (охрана Каспийского водного бассейна) Штейнгольц и начальник пожарно-технической части 4-го отдела ВОХРвода Гибшман.

Делу придавалась общественная направленность в духе лозунгов второй пятилетки. Накануне процесса, 24 августа, была организована пресс-конференция Вышинского. Как говорилось в сообщении ТАСС, «прибывший в Баку прокурор Союза ССР т. Вышинский имел беседу с представителями прессы». Прокурор сообщил буквально следующее: «Это дело привлекает исключительное внимание советской общественности. Значение процесса определяется уже самим фактом, беспримерным в истории советского флота, оставления без помощи гибнущего судна. В поведении обвиняемых, начиная от капитана и кончая матросом и кочегаром, нашли свое выражение отвратительные капиталистические пережитки в психологии людей. Независимо от наказания, которое должны понести виновные в совершении чудовищного преступления, водники должны заклеймить позором шкурников. Этот процесс должен научить работников водного транспорта советскому отношению к выполнению своего гражданского долга. Этот процесс должен явиться переломным моментом в борьбе за пролетарскую дисциплину на водном транспорте».

По лекалам этого заявления Вышинский кроил и вышивал на судебном процессе. Уже с первых минут он фактически подчинил своей воле председательствующего на суде председателя Воднотранспортной коллегии Верхсуда Бориса Фрейдсона. (Через два года Вышинский вынесет постановление об аресте Фрейдсона с последующим расстрелом.) Бенефис Вышинского в тюркском театре был полон и всеобъемлющ. Помимо роли судьи и прокурора он даже сыграл адвоката нескольких рядовых матросов парохода «Совет», которые робко просили капитана вернуться и спустить спасательные шлюпки.

Этот процесс необычен для советской судебной практики еще одним. В отличие от большинства прочих, где прокурор традиционно строил обвинения на основе представленного следствием обвинительного заключения, Вышинский, лишь оттолкнувшись от него, написал и зачитал свое, авторское обвинение. На этом процессе обвинительное заключение являло собой переписанное заключение правительственной комиссии с вкрапленной в него порцией юридических оборотов и следовательских жаргонизмов. Вышинский же сделал упор на политической злобе дня, отлично осознавая, что главный его зритель сидит не в тюркском театре, а принимает в это время сероводородные ванны в Мацесте.

Из обвинительного заключения, тождественного выводам правительственной комиссии, видно, что в ходе выполнения планов второй пятилетки резко увеличилась эксплуатация небитдагского месторождения. В феврале 1935 г. Каспар обязали перевозить всю сверхплановую нефть из Красноводска в Астрахань для дальнейшей ее перевалки на нефтеперерабатывающие заводы Самары и Ярославля в тех же темпах, в каких эта нефть добывалась. Для этого Каспару пришлось задействовать суда, которые не были приспособлены к транспортировке нефти и никогда ранее ею не занимались. «Взрыв на танкере «Советский Азербайджан» был подготовлен в кабинетах Каспара и Красноводского порта» — резюмировало обвинительное заключение. И действительно, «Сов. Азербайджан» именовался танкером лишь в судебных документах и в советской прессе. На самом деле это был товаропассажирский пароход, построенный в 1893 г. в Швеции по заказу частной судовладельческой фирмы (до 1920 г. он назывался «Пушкин»). Переименован после его захвата вошедшими в Баку частями Красной Армии. Некоторое время он был канонерской лодкой в составе военного флота, затем в хвост и в гриву эксплуатировался уже Каспаром и к 1935 году представлял собой достаточно жалкое зрелище. Перевозить на нем нефть, по заключению представленной в суд экспертизы, «было совершенно недопустимой вещью».

Та же экспертиза отнесла туркменскую нефть к «легким нефтяным группам, очень огнеопасным, которые содержат бензин, широкие бензиновые фракции или лигроин» и могут быть перевозимы только на специально оборудованных нефтесудах.

Вышинский сделал главный упор на нарушении «на Каспфлоте» пролетарской дисциплины и никудышных кадрах: «Без дисциплины нет транспорта, как нет и всего социалистического строительства. Враги дисциплины — это враги пролетарского государства, это враги социализма. Эти враги — шкурники, бузотеры, лодыри, сонные тетери вроде третьего помощника капитана Токаренко, дезорганизаторы вроде бросившего руль Соколова, прямые предатели вроде Кривоносова, Мигущенко и Чеботарева, саботажники и рвачи вроде Гибшмана и Штейнгольца. По всем этим шкурникам и саботажникам пролетарская революция бьет сокрушительным огнем, вырывая из рядов работников водного транспорта этих слизняков и прямых врагов народа, своими преступлениями позорящих честное имя советского моряка!»

Обвинительное заключение следующим образом рисовало поведение команды парохода «Совет» в критический момент: «Стоявший на вахте старший помощник капитана Михель внезапно заметил, что идущий на буксире «Советский Азербайджан» теряет управление и начинает сильно рыскать носом. Опасаясь обрыва буксирного каната, Михель начал подавать гудки: «Править внимательнее». В это время на «Советском Азербайджане» раздался сильный взрыв, столб пламени взвился на высоту мачты. Михель, приказав подвахтенному рулевому Борковскому подавать тревожные гудки, бросился к капитану. В тот же момент рулевой Соколов, испугавшись взрыва, бросил руль и убежал. «Совет», потеряв управление, отклонился от курса и стал поворачиваться боком к продолжавшему двигаться «Советскому Азербайджану»… Капитан Кривоносов, выбежав на мостик, совершенно потерял голову от страха и стал кричать: «Сейчас будет второй взрыв, руби буксир». По телеграфу он несколько раз подал вниз команду: «Самый полный вперед»… На палубу с диким криком «взорвемся!» выскочил в одном белье механик Чеботарев. «Совет», бросив горящее судно в море, начал уходить вперед со скоростью 14 узлов».

Вышинский довольно удачно добавил красок. Патетически обращаясь то к залу, то к обвиняемым, он вещал: «Свидетель Митин, один из двух спасшихся с этого несчастного судна, восстановил нам во всех подробностях картину катастрофы... Митин берет к себе на плечо двенадцатилетнего юнгу, плачущего и дрожащего от холода и страха. Этот юнга держится омертвелыми ручонками за майку Митина, отбивается от волн, захлебывается. Вы помните, как Митин говорил об этом эпизоде: «Юнга держался за мое плечо и все время фыркал на меня водой, а я все думал: значит, жив братишка, значит, держится, и вдруг он перестал фыркать, я оглянулся и нет юнги...» А где в это время были вы, трусы и предатели? Вы постыдно бежали на своем корабле, как можно дальше стараясь уйти от места катастрофы!»

В итоге Выездная сессия Воднотранспортной коллегии Верховного суда СССР приговорила: Кривоносова к высшей мере наказания, Мигущенко к лишению свободы на десять лет, Чеботарева к восьми годам, Гибшмана и Синенкова к пяти. Остальных, вышеупомянутых обвиняемых на срок от трех до полутора лет. Неожиданно милостиво суд подошел к двум самым крупным начальствующим фигурам. Жуков приговорен «к исправительно-трудовым работам сроком на один год по месту работы с вычетом 15% из заработанной платы». Занько — к трем годам условно (правда, условно прожить ему удастся только два из них — в 37-м арест и расстрел). Семерых матросов «Совета» суд оправдал.