Леди и джентльмены, наше положение незавидное. Великая депрессия и войны в Ираке и Афганистане, возможно, самые тяжелые проблемы, с которыми мы столкнулись за несколько десятилетий. Справиться с ними не проще, чем управлять гениальным...
Леди и джентльмены, наше положение незавидное.
Великая депрессия и войны в Ираке и Афганистане, возможно, самые тяжелые проблемы, с которыми мы столкнулись за несколько десятилетий. Справиться с ними не проще, чем управлять гениальным изобретением мастера-самоучки, который уже сам успел забыть, как оно работает, не говоря уже о том, как оно собирается и где у него главная кнопка. Где взять инструкцию? Как остановить эту штуку? Может быть, если удастся понять, откуда поступает горючее, то можно будет перекрыть шланг, и в конце концов она заглохнет?
Обратите внимание на подготовленную Пентагоном электронную презентацию, посвященную войне в Афганистане. Вы видите хитросплетение линий и стрелок, связывающих между собой кружочки, в которых написаны слова «БОЕВИКИ», «ВОЗМОЖНОСТИ И ПРИОРИТЕТЫ КОАЛИЦИИ» и т.п. Схема дает почувствовать всю сложность американского стратегического планирования. «Если нам удастся разобраться в этой схеме, — сказал командующий американским контингентом в Афганистане, генерал Стэнли МакКристал, — можно будет считать, что победа у нас в кармане».
Параллельно мы узнаем все больше нового о финансовых инструментах, приведших экономику к коллапсу, и выясняется, что называть их «экзотическими», как это было принято до сих пор, значит не сказать ничего. Якобы обеспеченные искусственно выдуманными активами долговые обязательства выдавались на максимально непрозрачных условиях и неслучайно не поддаются контролю и проверке. Эта таинственность привела к гибели таких компаний, как страховая фирма A.I.G., для которой оценка рисков, по идее, являлась хлебом насущным. Для того чтобы спасти A.I.G. от банкротства, потребовалось государственное вливание в размере $85 млрд.
Некогда усложнение означало усовершенствование. Теперь же оно предвещает новые проблемы.
Кажется, что победный марш в направлении все большей сложности превратился в спринтерский забег. Проблемы становятся настолько многоплановыми и распадаются на такое количество не вяжущихся друг с другом частей, что остается только надеяться, что кто-то там, наверху, хоть что-нибудь во всем этом понимает. Прежде усложнение означало прогресс, появление новых замечательных устройств, усовершенствование технологий. Но сегодня за каждой дорогостоящей и неизвестно, разрешимой ли в принципе проблемой нашего времени маячит именно оно, усложнение.
«Мы обречены?» — гласит заголовок статьи в прошлогоднем номере британского журнала New Scientist (ответ: не исключено). Разговоры о «последних днях» слышны со всех сторон. Именно этот лейтмотив просматривается в работе Джозефа Тейнтера, антрополога из университета штата Юта, автора книги «Коллапс сложных обществ». Тейнтер рассматривает три древних цивилизации, в том числе Римскую империю, и показывает, как постоянное усложнение в конце концов привело их к краху, причем основную роль он отводит расстройству финансовой системы.
Не имеет ли он в виду сложность проблем, стоящих перед Соединенными Штатами? Возможно.
«Усложнение подкрадывается незаметно, — сказал Тейнтер в недавнем интервью. — Каждый новый шаг, усложняющий картину в целом, поначалу кажется разумным. Когда мы вторглись в Афганистан, это казалось разумным. Но совокупная цена отдельных проблем растет, как снежный ком, и в конце концов может погрести общество под собой. Римские императоры лишь реагировали на возникающие ситуации, и по отдельности реакции были вполне адекватными. Но кумулятивный эффект множества проблем погубил Рим».
Тейнтер не пытается спекулировать ностальгическими прелестями простоты, и это мудро с его стороны, поскольку они вряд ли имели бы успех. Большинство из нас питает слабость к сложным вещам (сказанное не относится к пультам дистанционного управления телевизорами), или, по крайней мере, к идеям и вещам, в которых сразу не разберешься. Отчасти в основе этого лежит представление, что сложные вещи создаются особо острыми умами, но отчасти причина кроется и в том, что мы понимаем «сложность» как синоним прогресса.
Практически любая профессия стала в наши дни намного более сложной, чем прежде. Например, как рассказывает Гэри Жиро, профессор бухгалтерии техасского университета A & M, объем данных, которые требуется помнить в наши дни лицензированному бухгалтеру, в последнее время увеличивается лавинообразно. Настольное для каждого бухгалтера издание, так называемое «Базовое руководство», уже состоит из более чем 10 тысяч страниц.
«Сто лет назад, — утверждает Жиро, — бухгалтерию вообще не преподавали, никаких «Базовых руководств» не было, и все, что требовалось от бухгалтера, это уметь хорошо считать. Этого было достаточно, чтобы проверить внутренний учет компании и удостовериться, что деньги не разворовываются. Что случилось с тех пор? Подоходный налог появился только в 1913 году. А до принятия «Нового курса» президента Рузвельта не существовало Комиссии по ценным бумагам».
Это возвращает нас к печальной картине сложных проблем современности. Вместо улучшения и облегчения нашей жизни усложнения добавляют головной боли.
Бренда Зиммерман, профессор Шулиховского института бизнеса в Онтарио, полагает, что нужно разграничить понятия «сложный» и «сложносоставной». «Сложно, — говорит она, — послать ракету на Луну — для этого требуются чертежи, вычисления и множество точного оборудования и написанных на высоком уровне программ. С другой стороны, воспитание ребенка — это сложносоставная задача, также очень непростая, но вычисления и чертежи для ее решения не требуются. Западное общество стало жертвой сложности. Мы благоговеем перед ней и забываем о необходимости задавать простые вопросы. Когда же мы имеем дело со сложносоставными проблемами, мы об этом помним».
Но сложность превозмогает наши лучшие намерения. Надеяться на то, что к нам вернется эра блаженной простоты, бесполезно. Лучшее, что нам остается, это искать решения, достаточно сложные для того, чтобы быть эффективными.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»