Эрик Бёрдон: Дождусь, когда наступит завтра

_Эрик Виктор Бёрдон (Eric Victor Burdon) родился 11 мая 1941 года в Волкере, Ньюкасл, Англия. Увлекся, как и все поколение, «черной» музыкой, стал одним из лидеров так называемого британского вторжения — периода безраздельного доминирования британской музыки по обеим сторонам Атлантики. Потом было много проектов, значительных и проходных, в том числе и классический Eric Burdon Declares ”War”…_

Из огромного множества музыки, записанной во второй половине XX века, можно набрать всего несколько десятков композиций, исполнение которых принесло, не побоюсь этого слова, бессмертие их исполнителям. Одна из таких великих композиций — A House of the Rising Sun («Дом восходящего солнца»). Американская народная песня, исполненная английскими музыкантами The Animals, в 1964-м занимала все первые строчки хит-парадов. И можно сколько угодно повторять и название, и мотив, и слова (кто знает) — это занятие не надоедает.

The Animals стартовали в 1962-м. Лидер группы — Эрик Бёрдон, выросший на музыке Бо Диддли (_Bo Diddley_), Джона Ли Хукера (_John Lee Hooker_) и других блюзовых мэтров, довольно скоро стал известен как «лучший интерпретатор соула» (Billboard).

Мы беседовали с Эриком в гримерке московского Дома музыки. Напротив меня сидел совершенно простой парень, правда, весь седой, но в глазах был искренний интерес к собеседнику, а в речах — задор и много юмора.

Нам отпустили полчаса времени, и мы, конечно, не уложились. Что-то вы можете прочесть ниже, остальное я сохраню в своем сердце и уме, уж не обессудьте — сегодня мне повезло больше.

**— Вы устали от каких-нибудь журналистских вопросов? На какие не хотите отвечать?**

— Я устал от многих вопросов, но отвечу на любые.

**— Почти сто лет назад в России произошла революция, и все знают, ничем хорошим она не кончилась. Вы были непосредственным участником другой революции — революции в сознании, которая началась в середине 60-х. Чем кончилась ваша революция? Вы видите ее результаты?**

— Как и во всякой революции, после диких плясок, многих смертей все в итоге возвращается к обыденной жизни. Сначала процесс бурно нарастает, а потом идет на спад, дробится на частные варианты революций: вдруг кто-то выкрикнет «на этой неделе объявляем революцию против магазинов», «мы начинаем революцию против стиральных машин»…

В 1967—1968 годах произошла жестокая революция. Одной из ее жертв стал Роберт Кеннеди. Америка не забывает об этом, хотя сегодня невозможно представить, что это когда-то было, как невозможно представить, что когда-то была Гражданская война. Но рубцы остались: если сегодня на юге, в Алабаме или Миссисипи, сказать слово «война», все поймут, о чем идет речь.

В Англии, откуда я приехал, если ты доставал и показывал пистолет, все думали  — это игрушка. В Америке в те годы оружие было распространено, оно было практически в каждом доме, в каждой машине. И мне кажется, что это трагедия, когда дети сегодня входят в школу через металлодетекторы…

**— Вы говорите о результатах той революции, революции в сознании?**

— Революция в сознании — это твоя личная революция. После вьетнамской войны, а потом и русской войны в Афганистане я договорился с самим собой, что мне не по пути с милитаристами. Не только в Америке, в правительствах всех стран есть люди, больные оружием, войной, которые смотрят на мир сквозь прицел орудия танка. Но сегодня важнейшая необходимость — международная дискуссия по вопросам мира, по вопросам правильного устройства общества: защиты окружающей среды и материнства, бесплатного образования, бесплатной медицины. Мы должны понимать, в отличие от военных, которые всегда находятся в готовности к войне, что мы все братья, а жизнь — главная ценность.

**— Вы надеетесь увидеть общество, о котором говорите?**

— Вы тоже должны надеяться.

**— Поговорим о музыке. Как случилось, что именно английские музыканты заимствовали «черную» музыку, а потом открыли ее миру?**

— Я всегда оставался белым, я англичанин, который жил в черных кварталах и играл с черными музыкантами, и я никогда не занимался подсчетами, сколько белых музыкантов играли черную музыку. Я напомню, что это страна, где тебя ждут и где исповедуется простой принцип: никто кроме тебя. Был смешной случай, когда однажды за сценой мама одного из музыкантов сказала мне: «Так это ты, белый гаденыш, украл моего сына!»

В то время, когда английские дети выбрали блюз, американское правительство в 60-х достаточно долго препятствовало распространению черной музыки, блюза и рок-н-ролла среди белых. Полиция не давала белой молодежи ходить в магазины для черных и покупать музыку. Взаимопроникновение культур происходило через «мусорные баки»: одни выкидывали туда все «ненужное», другие оттуда все это вытаскивали и возрождали.

Для английских музыкантов такая экспансия черной музыки была отличным приобретением, ведь американские музыканты всегда были сильнее английских. Особенно это касается ритм-секции — баса и ударных. Самый сильный толчок произошел, когда в Англию приехали лучшие американские джазмены.

Английские же музыканты, в свою очередь, были одареннее и изобретательнее. Хороший пример — The Beatles. Они никогда не были большими исполнителями, но песни, которые они сыграли и спели вместе, — это навсегда. Джордж Харрисон (_George Harrison_) никогда не был хорошим гитаристом, Джон (_John Lennon_) тоже не был особенным исполнителем, он был мыслителем и бойцом. Только Пол Маккартни  (_Paul McCartney_)  стал прекрасным бас-гитаристом, пианистом. Они изменили многое, дали огромное развитие музыке, и когда они приехали в Америку, это встряхнуло всех. Такие люди, как Джеймс Браун (_James Joseph Brown_) и Отис Реддинг (_Otis Ray Redding_), очень серьезно отнеслись к этим переменам. Когда мне сказали, что я буду петь с Отисом Реддингом на телевидении, я от удивления даже переспросил: «Кто — я? С Отисом Реддингом?»

**— Кто из музыкантов оставил самый большой след в вашем сердце и уме?**

— Отис Реддинг, Джон Ли Хукер (_John Lee Hooker_). Вообще, я везунчик — оказался в нужном месте в нужное время. Я встретил этих людей и называл их друзьями.

**— Чем сегодня занята голова Эрика Бёрдона?**

— Тем, что смотрит по сторонам (_смеется_). Я люблю вставать рано утром, часов в 5, и смотреть, как на улицах выключают свет. А вообще, должен сказать, что мне тут многое напоминает мой родной город.

**— Какой будет состав музыкантов на концерте?**

— 5 человек. Кроме меня еще бас-гитарист, клавишник, гитарист и барабанщик.

**— Из Москвы вы куда отправляетесь?**

— В Нью-Орлеан. Заканчивать работу над новым альбомом. Это лучшая музыка, которую я когда-нибудь делал. Она замечательная, и я скучаю по этой работе. Часть треков мы записали на Западном побережье, а заканчивать альбом будем в Нью-Орлеане.

— **Когда альбом появится в продаже?**

— Надеюсь, что летом. Хочу, чтобы на нем не было ни одной ошибки.

**— Название уже есть?**

— Нет, ребенок сначала должен появиться и закричать, а потом его назову. Многие люди планируют на месяцы вперед, а я дождусь, когда наступит завтра.

**Концерт**

Светлановский зал Московского дома музыки. 11 апреля 2010 года. На часах что-то около 19:15. Несколько раз по залу пробегает волна аплодисментов, мол, пора бы уже. И вот, наконец, звучит третий звонок, гаснет свет…

На A House of the Rising Sun комок, подступавший к горлу, додавил слёзные железы (или как они там называются), и изображение на некоторое время стало мутным. Мне было все равно, как на меня реагируют соседи по зрительному залу, но после концерта оказалось, что я не одинок – некоторые мои коллеги признались, что и они буквально рыдали в этот момент. Впрочем, так и должно быть – в зале в тот вечер собрались «братья и сестры», выросшие, несмотря на царивший вокруг «социалистический реализм», под знаками “Love & Peace”, - идеологии любви и мира (правда, к этим определениям примешивался аромат травки, но это отнесем к некоторым издержкам, без коих не бывает больших дел), одним из главных пропагандистов которой в 60-х были The Animals.

На сцену вышли Young Don Michael, Wilson Robert Terry, Temple Brannen Gus, Watts William Graham – музыканты нынешнего состава группы – и шоу началось. Я намеренно употребляю слово «шоу», хотя не было практически никаких световых и звуковых эффектов, сцена никак не была оформлена. Но на ней происходило именно шоу – музыканты представляли себя публике, которая знала каждую ноту и каждое слово любой песни, и кайфовали от ответной реакции, которая нарастала в ответ на бешенный напор энергии, лившейся в зал со сцены. И главным закоперщиком был почти что 70-летний (через месяц ему стукнет 69) Эрик Бёрдон, вразвалочку вышедший на сцену в середине первой композиции.

Перечислять сыгранное и спетое не стану – это была сплошная классика, включающая великие Don’t Let Me Be Misunderstood, It’s My Life и уже упомянутую A House of the Rising Sun. Я вам скажу другое – весь концерт я не мог избавиться от впечатления, что вот сейчас The Animals дадут три-четыре номера, потом из-за кулис появятся The Beatles, отработают свои Revolution, I’m the Walrus и Get Back, им на смену выйдут The Rolling Stones, а после (I Can’t Get No) Satisfaction, Paint it Black и Ruby Tuesday и jam-session (один только воображаемый состав участников которого приводит в восторг) можно смело уходить на пенсию – будет что рассказывать внукам. Не примите это за выдумку, для красивого окончания текста. Нет, это всего лишь нереализованная потребность соучастия в тех событиях, когда на Западе рождалось сегодняшнее общество – продукт, кривую версию которого инсталлировали в России пару десятков лет спустя. И пусть сегодня совсем не радует ни общество, ни подавляющее большинство составляющих его персонажей, но ведь тогда же все только начиналось, а что может быть радостнее, чем стоять у истоков, держа в руках «пикассового голубя».

В воскресенье на сцене стоял великий музыкант, один из тех, кто стал родным для нас – миллионов поклонников, о существовании которых он, наверняка, в те времена даже не догадывался. А в зале сидели полномочные представители этих миллионов – ушедших и живущих поныне – и еще одна страница биографии каждого из нас была дописана.

**P.S.** _Отдельное спасибо организаторам!_