«Мы — братья»

Мы позвонили Михаилу Горбачеву, который в 1990 году сообщил правительству Польши правду о Катыни. Мы спросили: когда вы сами о катынском расстреле узнали?

«Я долго не знал правды. Жили на основе информации Комиссии Бурденко, заявившей, что польских офицеров расстреляли немцы.

…Уже стал генсеком, и тема активно поднималась польской стороной, Ярузельским. Мы тогда уже открывали архивы. Открывали, но ничего найти не могли. Пока не наткнулись на архивы конвойных войск . Именно они охраняли поляков…

И стало понятно — это мы, наши органы, учинили расправу над польскими офицерами.

И весной 1990 года мы сделали об этом заявление: да, горько, страшно, но это совершила наша страна… Было так, а не иначе… Создали комиссию наших стран, чтобы расследовать трагедию.

…В день, когда я подал в отставку с поста президента страны, когда передавал дела, несколько раз сотрудники архива срочно просили их принять. Спрашиваю: что у вас горит?

Докладывают: Катынь .

Встречаемся, они сообщают — вот есть «Особая папка» (так назывались самые важные части госархива). Я сейчас думаю, знали они о ней, но молчали, а тут решились — последний же день я в Кремле. Вот и принесли. В той папке — записка руководителя КГБ Шелепина — Хрущеву, что это советская, а не немецкая сторона уничтожила поляков в Катыни, а уже потом органы все привели в соответствие с лживыми выводами Комиссии Бурденко. Ну об этом мы уже что-то знали через архивы «конвойных войск» и польской стороне об этом ранее уже сообщили.

Но дальше! В «Особой папке» была докладная записка сталинского министра внутренних дел (5—7 страниц), сколько в плену офицеров, младших командиров, где содержатся ( Катынь! ). И предложение министра: всех расстрелять. Порешить! Что сделал Сталин? Вынес на Политбюро, и они карандашом закончили жизни тысяч людей. «Поддержать» — вот смысл резолюции. Они поддержали Сталина. Все. И дали приказ — всех убить.

Так же, как поляков, в этих лесах расстреляли тем же способом — пуля в затылок — и тысячи советских граждан.

…Я передал эту папку Борису Николаевичу Ельцину перед уходом из президентского кабинета: «Теперь тебе это продолжать». Ельцин ничего не скрыл и в Варшаве вручил эти документы правительству Польши.

Я говорю с вами и нахожусь в потрясенном состоянии.

Нашим народам не позавидуешь — труднейшая история отношений. Президент и Правительство России сделали все, что нужно, что должно, и организационно, и человечески.

Надо довести до конца расследование о катынском расстреле. И главное — уже сблизиться друг с другом. В общем горе.

…Президент Польши Лех Качиньский и его делегация погибли при исполнении своих обязанностей. Они спешили к людям, они поэтому не сели в Минске или где-то.

Я выражаю огромное соболезнование полякам, Польше.

Я выражаю огромное соболезнование гражданам России.

Это общее горе.

Страшная беда, но не надо мистификаций. Есть суровые факты. Повторю: польская делегация спешила к людям, которые их ждали.

Я хочу попросить и польских граждан, и российских о сближении, понимании, доверии.

Мы — братья».