Что такое Холокост?

Шестьдесят пять лет назад именно в этот день на свободу вышли узники Освенцима. Почему эта дата отмечается в Калуге?

Первым гетто на европейской части мира, которое было освобождено Красной армией в декабре 1941 года, стало калужское гетто. Акция в Калуге — старт мероприятиям Российского еврейского конгресса, посвященным 65-летию Победы.

…Дом музыки. 12.00. Идут последние репетиции торжественного выноса знамени 157-й стрелковой дивизии 50-й армии, освободившей Калугу. Восьмиклассницы Маша и Настя в военной форме. Белые банты под пилоткой. Руки в белых перчатках сжаты в кулак. Они сопровождают знаменосцев Сашу и Всеволода, учеников 10-го класса.

Спрашиваю, что такое Холокост? Не знают. Не знает этого и женщина, которая репетирует чеканность шага.

— Наверное, если есть слово «жертва», речь идет о войне, — говорит она.

Сегодня они узнают, что такое Холокост, столкнувшись лицом к лицу с жителями Калуги — узниками гетто. Их, прошедших через гетто, сегодня в Калуге девять человек. Первая, с кем я познакомилась, оказалась личностью уникальной. Ей 86 лет. Попала в львовское гетто, когда ей не было семнадцати. Королёва Мария Изидоровна. Помимо днепропетровской тюрьмы, где пытались определить ее еврейство, она прошла пять концлагерей.

— Первый лагерь Равенсбрюк — транзитом через Бухенвальд, — произносит Мария, пытаясь юмором сбить слезы. Она перечисляет все лагеря и вдруг забывает четвертый лагерь. К концу дня она обязательно его вспомнит.

Они все отчетливо помнят каждую минуту своего пребывания за колючей проволокой.

— Что вчера было, не помню, а то, что хотел бы забыть, все еще — воочию, — говорит Наум Зисман, узник калужского гетто.

Вот что поразительно, доминанта в воспоминании — это не только ужасы и кошмары, а непременно те случаи или даже мгновения, когда сквозь зверское насилие проступали человеческие черты этого мира.

— Всю жизнь я буду помнить день освобождения. Немцы жгли помещения гетто. Сами расположились у заборов с автоматами. Люди проходили сквозь узкое отверстие. Нас было трое. Мама, я — семи лет, и четырехлетняя сестра. Сквозь сполохи огня нам бы не пробиться, и тогда немец, такой молодой и светленький, автоматом пробил щель в заборе. Через нее мы и вышли. Хочу думать, что он жив (Галина Гебрук).

А Елизавета Давыдова не забудет, как из гетто вырвалась с братом в детдом. Но и там началась карательная акция. Прошел слух, что среди русских детей скрываются евреи. И тогда директор детского дома снабжает 13-летнюю Лизу документами на Стефаненко и отправляет ее за территорию детского дома. Трое суток девочка бредет по белорусским дорогам. Доходит до деревни. Крестьянин Касп Пчеленков берет ее в дом, и три года вплоть до прихода наших она живет в семье. Сегодня она знает: они догадывались, что она еврейка.

…Отца Наума Зисмана расстреляли при выходе из гетто. Он, просидевший в подвале гестапо, почти лишился ног. Гетто довершило свое дело. Отца можно было только вынести. Не дали вынести. Науму шел восьмой год.

— Вы уж не пишите, что наш малый срок в гетто почему-то не учитывается.

Однажды узники решили задать этот вопрос президенту. Отборщики сказали, что этот вопрос несущественный.

— А вопрос о собачке президента существенный? — спрашивают узники.

Было в калужской акции поминовения нечто такое, чему и слова-то не подберешь. Музыка, пение, стихи, разговоры о жизни имели какую-то сверхзадачу. Да, память — это важно. Это, как сказал раввин из синагоги на Поклонной горе Александр Фегин, — наш билет в будущее. Да, был сильный покаянный мотив, когда военный атташе из Германии господин Леманн говорил о Холокосте как неотделимой части истории страны. Беспокоящей части! Военный человек произнес очень важное слово, так редко встречающееся в словаре всех властей. Он сказал, что преступление вызывает возмущение, негодование и стыд. Вот оно, ключевое слово: стыд. Стыд за то, что сделал не ты. Стыд за то, что сделали другие. Стыд — как генетическое начало совести.

Помимо горечи слез была и надежда, что человечество все-таки найдет такую форму объединения людей, когда чудовищные события прошлого века не повторятся. Об этом сказала узница пяти концлагерей Мария Королёва.