Бред величия, что правит миром

Хубрис — древнегреческое слово (ϋβρις) , означающее гордыню в смысле надменности, тщеславия, самодовольства и самовозвеличивания. Тут есть тонкие отличия от близких греческих понятий — гордыня житейская, высокомерие, завышенные претензии (алазонеиа). Гордыня как высокомерное хвастовство (алазон). И, наконец, гордыня от обладания вещами: древние греки придумали специальное слово — хупефанос — для тех, кто считает, что неимоверное богатство дает им право презирать остальных людей. Среди современных олигархов вы легко увидите, кто есть хупефанус. Но здесь речь не о них, а о политиках. У тех — хубрис.

Хубристический герой в период своего правления успешен и победоносен, он возвышается над своим народом. С высоты своего положения он считает других отсталыми идиотами. Он чувствует себя равным богам и не видит своих ошибок, Самообольщающийся, он постепенно теряет контакт с реальностью.

А потом приходит Немезида (древнегреч. Νέμεσις, именуемая также Адрастеей — «Неотвратимая») — богиня неотвратимого справедливого возмездия (νεμεσσαω — «справедливо негодую»). И тогда для героя наступает час падения. Угар перед низвержением с высоты власти и есть хубрис, который включает в себя и финальную точку, наказание богов за высокомерие власти. На самом же деле, за богами скрываются фундаментальные принципы организации больших систем, а значит, и нашей жизни.

Классическое литературное описание хубриса, считает автор представляемой книги Оуэн, — «Кориолан» Шекспира. Поскольку герой этой трагедии — чуть ли не модель описываемого феномена, напомним читателю ее основные моменты.

Первоисточником для Шекспира послужила история Кориолана в «Жизнеописаниях» Плутарха. Военачальник Кай Марций спасает Рим от нападения племени вольсков во главе с Авфидием. За взятие Кориол, города вольсков, сенат награждает Марция именем Кориолана. Эпизод из осады Кориол, когда Марций один бросается в ворота неприятельской крепости, характеризует жизненную позицию героя. Кориолан и в государственной жизни действует один, как считает правильным сам, не задумываясь о последствиях.

Плутарх осуждает своего героя за гордость и презрение (хубрис) к народу. Шекспир более глубок в описании Кориолана, считающего, что он всегда и во всем прав. Брут не случайно бросает ему реплику: «Ты говоришь о народе, как будто бог карающий, а не человек с такими же слабостями, как и он» (III, 1, 80—82). По ходу пьесы действующие лица объясняют поведение Кориолана именно хубрисом. Но Шекспир показывает и следствие: абсолютно индивидуальное восприятие мира Кориоланом, отвергающее позиции окружающих, приводит его к изоляции, в которой власть сама приближает себя к падению.

Теперь откроем и перелистаем книгу.

Дух всемогущества, пишет Оуэн, легко может взрасти вокруг любого лидера. Но политические лидеры, даже демократически избранные, подвержены ему особенно. В атмосфере почтения, создаваемой подчиненными, альтернативные мнения начинают игнорироваться и отбрасываться.

К хубристическим лидерам Оуэн относит «железную леди», Маргарет Тэтчер на поздней стадии ее правления. Ее он называет «школьным примером» хубрис-синдрома. После победы в Фолклендской войне 1982 года и над бастующими шахтерами в 1984—1985 годах она стала настолько убеждена в собственной правоте, что не желала больше слушать советников и оппозицию. Ее поведение становилось все более странным, а когда у нее родился внук, она возвестила об этом фразой: «Мы стали бабушкой!»

Заняв должность, Тони Блэр оказался самым неопытным премьер-министром за всю историю Великобритании после Рамсея МакДоналда в 1924 году. До этого он не возглавлял даже ни одного министерства. На публике он старался вести себя как глава крупной корпорации в Сити, стремился принимать быстрые решения с телефоном или чашкой кофе в руке, или даже на диване. Однако роль премьер-министра существенно иная, а правительство Соединенного Королевства — не инвестиционная компания, задачей которой является извлечение максимальной прибыли для акционеров.

Блэр провел кардинальную реформу кабинета, отбросив без всякого серьезного объективного анализа систему, которая эволюционировала и совершенствовалась многие десятилетия. «То была не модернизация, а хубристический вандализм, — пишет Оуэн, — за который Блэр несет единоличную ответственность» (с. 31). Новая структура была обдуманно спроектирована самим Блэром, чтобы он мог проводить внешнюю политику, пользуясь возможностями, схожими с полномочиями американского президента. Секретариаты, которые прежде обслуживали весь кабинет министров, были переориентированы лично на премьер-министра, в первую очередь секретариаты по международным делам, обороне и совместный комитет по разведке. Новая структура сознательно создавалась Блэром так, чтобы существенно принизить роль внешнеполитического и оборонного ведомств.

Первым тестом в большом международном кризисе и первым безошибочным знаком появления хубристических установок для Блэра стало Косово. Он поддержал выдвинутую США концепцию «гуманитарной интервенции», и в 1999 году Великобритания приняла участие в югославском конфликте. Потом последовало 11 сентября 2001 года, и второй срок Блэра на посту премьер-министра проходил под знаком начатой Соединенными Штатами «войны против террора». Великобритания приняла участие в военных операциях в Афганистане в 2001 году и в Ираке в 2003 году. Все эти события в значительной степени были обусловлены хубристическим поведением британского лидера.

«Бывали, конечно, в Великобритании некомпетентные премьер-министры и прежде, — констатирует Оуэн, — но некомпетентность Блэра была особого свойства. Она проявлялась сразу в трех характерных симптомах хубрис-синдрома: чрезмерная самонадеянность, нетерпеливость и невнимание к деталям» (с. 32). Все это приводило к серьезным ошибкам, часто неисправимым.

Отвращение к деталям — наиболее распространенный признак хубриса. Такой деталью для Буша был, например, вопрос о том, что делать в Ираке после свержения Хусейна (кстати, тоже очевидного хубристического лидера). 1 мая 2003 года на палубу авианосца «Абрахам Линкольн» опустился вертолет, из которого вышел президент, одетый в военную форму, как актер голливудского боевика, и сообщил, что «миссия закончена» (mission accomplished). «То был в высшей степени хубристический акт», — подчеркивает Оуэн (с. 82). Каково было слышать слова Буша военнослужащим, которых направляли в Ирак. Они-то знали, что самое сложное только начинается.

Масштабы некомпетентности после вторжения в Ирак станут для будущих историков большой загадкой. «Как могли Вашингтон и особенно Пентагон быть столь некомпетентными на политическом и военном уровнях?» — задает вопрос Оуэн. И сам же отвечает: равнодушие и невнимание к деталям верховного главнокомандующего (с. 83).

Между прочим, одна из изданных в США книг по иракской войне так и озаглавлена — «Хубрис».

Хубристическая некомпетентность возникает тогда, когда дела идут наперекосяк из-за самоуверенности лидера, которая не дает ему побеспокоиться о политических винтиках. Ее следует отличать от обычной некомпетентности, при которой существо проблемы детально рассматривается, но при этом принимается ошибочнее решение.

В отдельной главе, посвященной войне в Ираке, Оуэн описывает Джорджа Буша и Тони Блэра. Особое внимание он уделяет так называемому folie ádeux, феномену индуцирования одним человеком каких-то идей, вплоть до уровня бреда, у другого.

Идею относительно войны в Ираке спровоцировал у Блэра Буш. До того, как начать войну, ни Буш, ни Блэр не воспользовались рекомендациями военных, а также игнорировали доклады своих секретных служб. Впоследствии оба государственных лидера оказались окружены лишь небольшой группой единомышленников. У Буша это были Дик Чейни и Дональд Рамсфелд. Блэр же собрал вокруг себя исключительно тех, кто не позволял себе никакой критики. Оба руководителя подняли себя до уровня богов. По их мнению, простые избиратели не могли судить об их действиях. Это право оставлено лишь «высшей силе», которая, считалось, безусловно, на их стороне.

Такое полное игнорирование советов даже людей своего окружения является еще одним четким симптомом хубриса. Блэр настолько полагался исключительно на собственные суждения, что даже секретарь его кабинета вынужден был в интервью СМИ сформулировать проблему довольно резко: «Кабинет сегодня — и я не думаю, что это секрет для кого-либо, — не принимает решений» (с. 102). Действительно, все решал один Блэр.

12 сентября 2006 года газета Financial Times перечислила семь обыкновений крайне неэффективного премьер-министра: несклонность к коллегиальному руководству, приверженность героической модели поведения, автократический стиль, неприятие конструктивной критики, пагубная привычка произвольно выбирать цели и средства их достижения, неумение управлять стабильными и упорядоченными структурами. Все это привычки, которые отражаются в хубрис-синдроме.

Ни один британский премьер-министр начиная с 1914 года — ни Ллойд Джордж, ни Черчилль, ни даже Иден в период Суэцкого кризиса 1956 года — не принимали стратегических решений военного характера так единолично, без обсуждения кабинетом, как это делал Блэр. Доклады военных и ключевых дипломатов не рассматривались. Кабинет только штамповал решения, принимаемые Блэром с крайне узким кругом советников.

Да, Блэр — герой, но герой хубристический. Он стал рекордсменом среди премьеров-лейбористов по продолжительности пребывания на посту. Он был самым молодым лидером Лейбористской партии в истории и самым молодым премьер-министром Великобритании почти за два века. Единственный из лидеров лейбористов, Блэр привел партию к трем победам на всеобщих выборах подряд. Но его политика привела к расколу внутри партии и в обществе в целом.

И все же его самоуверенность однажды пошатнулась. Оуэн вспоминает, что 4 ноября 2003 года на дипломатическом приеме в Букингемском дворце у него произошел серьезный разговор с Блэром о войне в Ираке. Причем сам премьер настоял на этом разговоре, игнорируя иностранных дипломатов, настойчиво прохаживавшихся вокруг. Это был уже совсем другой Блэр. Власть, очевидно, уходила от него. Возможно, он это понял. Но, как замечает Оуэн, тогда его хубристический синдром тем не менее возродился, хотя никогда больше уже не достигал прежних масштабов (с. 102). В конце концов, в середине 2006 года Блэр объявил, что через год планирует уйти в отставку. Так и произошло.

Оуэн проводит параллель с президентом США Джонсоном: тот в состоянии депрессии высказывал желание уйти в отставку в 1965 году, когда ситуация во Вьетнаме вышла из- под контроля американцев. От себя проведу аналогию и с президентом Ельциным, который на одном из заседаний Совета безопасности в 1995 году сказал, что подает в отставку, так как чувствует свою вину в связи с чеченскими событиями. Правда, Б.Н. Ельцина тогда никак уж нельзя было отнести к хубристическому типу — наоборот, он стремился учитывать и позицию ведомств, и мнение советников. Впрочем, он стал приближаться к хубрису после выборов 1996 года, когда, безусловно, появился признак 12-го, а через два-три года — 9-го и 10-го симптомов из списка Оуэна (см. «Симптомы хубриса» из книги Оуэна). Однако Ельцин успел уйти в отставку с поста президента.

Сэр Дэвид Оуэн в заключительной главе книги настойчиво, несколько раз ставит вопрос: «Почему хубрис развивается у одних руководителей государств и не поражает других?» (с. 122, 134). Из тех, с кем ему приходилось встречаться лично, Оуэн называет двух политиков, сумевших противостоять интоксикации властью, — президента США Гарри Трумэна (1884—1972) и премьер-министра Великобритании Клемента Эттли (1883—1967). Кроме них Оуэн перечисляет в США Дуайта Эйзенхауэра (1890—1969), Джеральда Форда (1913—2006), Джеймса Картера (р. 1924), и Рональда Рейгана (1911—2004), в Великобритании — Гарольда Макмиллана (1894—1986), Алека Дуглас-Хьюма (1903—1995) и Джеймса Каллагана (1912—2005). Что касается, например, президента США Джона Кеннеди (1917—1963), тот сумел обуздать свой хубрис.

Безусловно, ответ на поставленный вопрос лежит как во внешних обстоятельствах, так и в личностных особенностях лидеров. Но, считает Оуэн, проблема должна быть изучена глубже не только философами и писателями, но также учеными и врачами.

Хубрис — отнюдь не нарциссическая особенность характера и даже не дисфункция личности, такая, как чрезмерный нарциссизм. Хотя здесь есть известное сходство, поскольку для нарциссов характерны фантазии величия и потребность в обожании, искренняя вера в собственную уникальность и превосходство. Хубрис — не фантазии, а уверенность в собственном превосходстве над другими людьми и собственной свободе от любых правил.

К ключевым внешним факторам появления хубриса в первую очередь относятся обладание большой властью, минимум сдержек и противовесов для осуществления лидером личной власти и, конечно, длительность пребывания у власти. Поэтому хубрис — болезнь высокой должности. Причем он проявляется у лидеров только после того, как они уже вкусили власти (с. 3). В этом смысле лидер становится заложником своей должности.

В качестве рабочего предположения Оуэн выдвигает гипотезу, что хубрис — особое сочетание признаков и личностных характеристик, которые с большей вероятностью и силой проявляются в некотором сочетании, чем по отдельности (см. «Симптомы хубриса» из книги Оуэна — список неисчерпывающий), и с медицинской точки зрения могут рассматриваться как формирующаяся патология (с. 122—123).

Возможно, лекарство от хубриса никогда не будет найдено. Более того, не исключено, что не будет подтверждена болезненная природа хубриса. Но становится все более ясно, что здесь речь идет о большем, нежели обычная болезнь. Вопрос стоит о качестве управления страной (с. 134).

Свое исследование Оуэн заканчивает рекомендацией ограничить последствия хубрис-синдрома у руководителей государств для жизни страны. И что самое главное — размышляет, как уберечься от правителей, подверженных этому синдрому. Не случайно в современной западной философии термин «хубрис» используют для обозначения предпороговых форм стихийных процессов, задающих неустойчивые параметры функционирования системы. Если сказать по-простому: начинается с хубриса у управляющего звена, а заканчивается разрушением всей системы. Политический философ Арендт обращает внимание на неотделимую от хубриса непредсказуемость. А непредсказуемость лидеров — опасное дело в мировой политике. Конечно, за политическими решениями обычно стоят экономические интересы, но даже их может потрясти хубрис политиков.

«Кориолан» — политическая драма об отношениях людей в государстве, о взаимосвязи событий с объективными законами социальной жизни, которые и решают судьбу политиков. В древнегреческих трагедиях это решение принадлежало богам. В конце концов, герой неминуемо сталкивался с более могущественными, чем его собственный хубрис, объективными социальными законами. Боги предостерегали против хубриса и наказывали за него.

В наше время роль божества изменилась. Со ссылкой на социолога Дэниэла Белла Оуэн называет причины этой трансформации: современный хубрис есть отказ смириться с пределами. Современный мир предлагает преодолевать любые пределы: по ту сторону морали, по ту сторону трагедии, по ту сторону культуры… Поэтому в нашем мире Бог уже не предостерегает героя, а, как тот полагает, направляет его, когда он делает вызов реальности. Буш однажды поведал палестинскому министру иностранных дел: «Меня с моей миссией ведет Бог. Он сказал мне: «Джордж, иди и разбей этих террористов в Афганистане». И я сделал это. Потом он сказал мне: «Джордж, останови тиранию в Ираке». И я сделал это». (с. 121)

Возможно, лидеру, который чувствует в подвластном ему народе востребованность такого стремления преодолевать пределы, трудно сопротивляться, особенно, если он хочет оставаться лидером. Но проблема возникает, говорит Оуэн, когда этот избыток энергии развивается в хубрис (с. 116). И тогда как в Древней Греции, так и сегодня неизбежно наступает возмездие.

Кто же приходит к хубристическим политикам в образе Немезиды? Часто говорят: «Народ». И примеров можно привести немало. Один из классических — тот же Б.Н. Ельцин. Еще у Плутарха найдется немало примеров, когда на форуме осуждали героев, которых сограждане еще недавно на том же форуме превозносили. Эту закономерность Ельцин познал сполна.

Но все же народ более терпим к хубристическим лидерам, нежели представляется на первый взгляд. Наверное, не случайно Шекспир опускает важное свидетельство Плутарха: когда трибуны предлагают сбросить Кориолана с Тарпейской скалы, народ счел приговор слишком жестоким, а решение об изгнании прошло большинством всего в три голоса.

Шекспир находит более интересное объяснение этому феномену. Авфидий, вождь вольсков, в своем монологе (IV, 7) причиной гибели Кориолана называет гордость и изъяны в суждении (defect of judgment). В этих его словах глубокий смысл: Кориолан ошибочно судил о мире, его представления не соответствовали реальности, а причина тому — хубрис. «Наши доблести заключены в понимании времени», — добавляет Авфидий.

Действительно, само время определяет ход исторических событий, доказывает Шекспир во многих своих хрониках. Каждое время по-разному понимает исторического деятеля. Проходит время и власть низводится теми же силами, что и вознесли ее, если власть потеряла контакт с реальностью и хубристически не желает меняться. Именно Время приходит в образе Немезиды, и прежде всего к хубристическому герою. Такой вывод подтверждается и книгой Дэвида Оуэна.

1. Нарциссическая склонность рассматривать мир прежде всего как арену, на которой можно померяться силами и снискать славу, но не как почву, на которой взрастают проблемы, требующие прагматичного, но не самонадеянного подхода.

2. Предрасположенность к действиям, на первый взгляд выглядящим в хорошем свете, с целью улучшения своего имиджа.

3. Непропорционально большое внимание к имиджу.

4. Мессианская манера объяснения своих действий и склонность к экзальтации.

2. Самоидентификация с государством и, соответственно, взгляд на свои и государства позиции и интересы как на идентичные.

6. Манера говорить о себе в третьем лице или с использованием королевского «мы».

7. Чрезмерная самоуверенность в собственных суждениях, пренебрежение советами других и презрительное отношение к критике со стороны.

8. Сверхсамомнение, граничащее по смыслу с уверенностью в собственном всемогуществе в достижении своих целей.

9. Вера в неподотчетность мирскому суду коллег или общественному мнению и в то, что высший суд, перед которым предстоит держать ответ, много значимее — История или Бог.

10. Непоколебимая вера в оправдание на высшем суде.

11. Нетерпеливость, опрометчивость и импульсивность.

12. Потеря контакта с реальностью, часто связанная с усиливающейся изоляцией.

13. Тенденция допускать «широкий взгляд» на выбранные действия, особенно в суждениях об их моральной чистоте, дабы избежать необходимости рассмотрения иных аспектов — таких, как практичность, затраты и возможность наступления нежелательных последствий.

14. Последовательное проявление некомпетентности в проведении политики (так называемая хубристическая некомпетентность).