Суд попросил обойтись без «разоблачений»

Гособвинитель Лахтин продолжает попытки найти криминал в аудите ЮКОСа, озвучивая прокурорские переводы консолидированной финансовой отчетности компании по стандартам US GAAP. Озвучил за 2001, 2002, 2003 годы. За 2000-й почему-то пропустил… Лебедев обещает восполнить пробел:

— Оппоненты даже не подозревают, что отчетность ЮКОСа за все годы хранится в официальном архиве Securities Exchange Commission, SEC. (Комиссии по ценным бумагам и биржам США. — В. Ч.). В том числе и скрытая гособвинением — за 2000 год. Эта отчетность нами уже официально получена из SEC и будет представлена суду. Так чтооппонентам предстоит доказать, каким образом они сумели определить стоимость похищенной (как они считают) нефти за 1998—2000 годы в сумме 492 миллиардов рублей, если вся консолидированная выручка ЮКОСа от реализации и нефти, и нефтепродуктов за этот период составляет порядка 453 миллиардов рублей…

Валерий Лахтин резко поднялся со стула…

— Подобный анализ доказательств недопустим! По сути — это уже прения сторон! А раз, ваша честь, вы разрешили делать заявления, позволю себе тоже сделать заявление, — обиженно произнес прокурор, взял в руки какой-то листок со стола и… вчинил Ходорковскому и Лебедеву новое обвинение — в обмане миноритарных акционеров ЮКОСа путем предоставления «недостоверной» отчетности.

Защита решила ответить. Но…

— Больше никаких заявлений не будет! Пять минут перерыв! — резко оборвал судья и удалился в совещательную комнату.

После перерыва Лахтин занялся запросами следователя Каримова в PricewaterhouseCoopers о результатах аудиторских проверок ЮКОСа сразу за несколько лет. Аудиторы Каримову ответили тут же: «На наши аудиторские заключения более полагаться не следует». Лахтин торжественно вздохнул, выдержал паузу и огласил письма аудиторов конкурсному управляющему ЮКОСа Эдуарду Ребгуну. Видимо, впечатлившись запросом Каримова, аудиторы в спешном порядке «в связи с информацией следствия» рапортовали об отзыве своих заключений по ЮКОСу…В своем письме аудиторы промолчали лишь об одном — о том, что Генпрокуратура возбудила против самой PricewaterhouseCoopers уголовное дело по обвинению в уклонении от уплаты налогов и в легализации незаконно полученных доходов… Смолчал об этом в суде и прокурор Лахтин. Напомнил, как всегда, Лебедев:

— Именно после этих писем об отзыве заключений Каримов ТУТ ЖЕ снял с PwC уголовное дело! Я полагаю, прокуроры позаботятся о здоровье подписантов этих писем — директора и представителя PwC. Я жду их здесь. Фигурально выражаясь, я их раскатаю, как Тузик грелку, по тому, что они здесь написали. Ведь всему миру дали понять: не они следствию информацию о ЮКОСе предоставляли, а следствие им…

Под занавес Ходорковский заявляет возражения на действия председательствующего Данилкина. Причина старая — представление «доказательств» идет уже седьмой месяц, а судья вопреки закону не заставляет прокуроров разъяснить обвиняемым значимость этих «доказательств»…

— Мне приходится делать только предположения… Таким образом, ограничено мое право знать, в чем я обвиняюсь, и нарушается мое право на защиту. Считаю, ваша честь, что вы умышленно не выполняете своих обязанностей в процессе, подыгрывая стороне обвинения. Недавно вам было предложено обозреть числовые данные более чем на 100 страницах. Всем понятно, что за несколько минут суд может что-либо обозреть лишь формально. С тем же успехом можно обозреть статистические данные о сельском хозяйстве Гондураса.

На заявление Ходорковского председательствующий не отреагировал.

Прокурор Лахтин перешел к обыску в московском офисе международной юридической фирмы Akin Gump Strauss Hauer and Feld. Дело в том, что до начала атаки государства на ЮКОС в первом полугодии 2003 года компания подготовилась к возможному листингу* на Нью-Йоркской фондовой бирже. С этой целью ЮКОС и привлек Akin Gump Strauss Hauer and Feld. Эксперты проводили проверку финансовых и управленческих принципов, применявшихся ЮКОСом и его «дочками», чтобы установить, соответствуют ли они стандартам SEC. Но поскольку в тот же период ЮКОС решил слиться с «Сибнефтью», принадлежавшей Роману Абрамовичу, листинг компании пришлось отложить: по американскому законодательству эту процедуру нельзя проводить в процессе слияния.

Сделка с «Сибнефтью» состоялась. Но после ареста Ходорковского в октябре 2003-го Абрамович заявил о расторжении сделки, выразив несогласие с ее «условиями»… Планы ЮКОСа по листингу, естественно, отпали сами собой…

Лахтин озвучивает суду изъятую в Akin Gump Strauss Hauer and Feld электронную переписку между бывшим директором по проектам департамента корпоративных финансов ЮКОСа Павлом Малым и бывшим вице-президентом ЮКОСа Олегом Шейко. Они обсуждают возможности проведения того самого листинга.

Как обычно, прокурор придает всему криминальный подтекст: о «Сибнефти» — ни слова, в интерпретации обвинителя сотрудники просто-напросто пытаются найти лазейки в американском законодательстве, чтобы умудриться проскочить со всей своей «фиктивной» отчетностью на Нью-Йоркскую биржу. Переписка ведется в феврале 2003 года. Одно из писем адресуется Ходорковскому. Затрагиваются вопросы коррупции в стране…

— Ваша честь, — берет слово сам Ходорковский, — обратите внимание на дату переписки — 18 февраля 2003 года. Это документ, с которого, собственно, и началось все «дело ЮКОСа»…

— Так, Михаил Борисович, давайте конкретно по делу! — нервно оборвал подсудимого судья.

— Я конкретно по делу. Почему обращаю внимание на дату 18 февраля? Потому что 19 февраля 2003 года состоялась судьбоносная для меня встреча с президентом Российской Федерации Путиным (в ходе которой Ходорковский жестко заявил о распространении коррупции в России. — В. Ч.). Если суду и прокуратуре действительно хочется знать, как это все взаимосвязано, я с удовольствием расскажу (лицо судьи выражало отчаяние. — В. Ч.). Не думаю, правда, что это доставит удовольствие всем остальным…

— Продолжаем, — кинул судья.

Лахтин продолжил, «пояснив», почему акции ЮКОСа не были размещены на Нью-Йоркской фондовой бирже:

— Поскольку для размещения акций ЮКОСу требовалось раскрыть информацию о своих фиктивных сделках, о вознаграждениях менеджеров, об источниках денежных средств… а это влекло ответственность в виде 20 лет лишения свободы по американскому закону… поэтому, значит… так сказать… и не было принято ЮКОСом решение о размещении акций…

Об истинной причине за прокурора говорит Лебедев:

— Ваша честь, к середине марта 2003 года я, Лебедев Платон Леонидович, как директор «Груп Менатеп Лимитед», из-за сделки с «Сибнефтью» приостановил данный проект. Именно из-за «Сибнефти». Только Лахтин (в силу особой одаренности) этого не понимает. И если уж он затрагивает американский закон, тогда давайте применять американские законы здесь. Ведь за все то, что сделал Лахтин, в США ему грозит пожизненное тюремное заключение…

Лахтин закашлялся…

Заседание выдается насыщенным. Первыми жару поддают защитники — заявляют возражения на действия председательствующего. Претензии — неудобный выходной для свиданий с обвиняемыми в СИЗО. До недавнего времени судья всегда давал среду, но в последнее время судья стал отдавать под это пятницу. В СИЗО — укороченный день, а каждая же последняя пятница месяца — вообще выходной…

Поднялся Шохин:

— То, что озвучили защитники, — продолжение той самой деятельности, которую они здесь время от времени осуществляют… Деятельность, не согласующаяся с законом об адвокатской деятельности…

— Господи!.. — не выдержал кто-то в зале. Шохин прислушался, но продолжил:

— …Сторона обвинения, ваша честь, надеется на вашу мудрость и компетентность…

Виктор Данилкин надежды прокурора оправдал, оставив за собой право самому определять день для свиданий.

…Лахтин продолжил про несостоявшийся листинг. Зачитал анкеты Ходорковского и Лебедева, которые те заполняли в рамках процедуры подготовки листинга. Анкеты прокурор снабдил своим комментарием:

— Данные документы свидетельствуют о том, что Ходорковский и Лебедев отказались проходить листинг акций ЮКОСа на Нью-Йоркской фондовой бирже, так как боялись, что за недостоверную информацию их могут привлечь к уголовной ответственности. А в США за такое грозит до 20 лет…

В зале случилась истерика, в «аквариуме» — тоже. Прыснул и судья…

— Надеюсь, Лахтин потратит ближайший выходной на изучение американского законодательства, — подметил Лебедев.

— Платон Леонидович, хватит грозиться! Вчера вы Лахтину уже дали пожизненное, — напомнил судья.

— Я не угрожаю, я рекомендую ему посмотреть, сколько в США по совокупности дают за государственную коррупцию, преступления против правосудия, служебные подлоги, вымогательства, грабежи и пытки, которые уже Европейский суд признал (в отношении Василия Алексаняна. — В. Ч.). Если подсчитать, у Лахтина пожизненное набегает.

— Далее представляется документ… — не стал отвечать на «угрозы» прокурор.

Валерий Лахтин переходит к «разоблачению» Платона Лебедева — пресс-релизу «Основные акционеры НК ЮКОС подвели итоги первого этапа реализации своей долгосрочной стратегии». В конце пресс-релиза — подпись Лебедева.

— А он ведь, ваша честь, утверждал, что с 1999 года не имеет к этой организации никакого отношения, — доверительно делится с судьей Лахтин.

— ГДЕ он нашел в документе то, что я работал в ЮКОСе после 99-го года? Речь же идет о моей деятельности как лица, которое отвечает за управление контрольным пакетом акций ЮКОСа. Минимум раз в квартал я подписывал такие пресс-релизы начиная с 2000 года… — парирует Лебедев.

— Так… — Лахтин взял в руки листок со своими «комментариями». — Данный пресс-релиз подтверждает тезисы из обвинительного заключения о том, что у подсудимых была стратегия накачивания прибыли и скрытия ее от акционеров…

После еще ряда аналогичных «разоблачений», скрепленных личными «комментариями», Лебедев попросил Данилкина сделать прокурору замечание.

— Валерий Алексеевич, правда, давайте покороче, без всяких ваших комментариев… — попросил судья.

— Да я каждый документ сокращаю до минимума! — обиделся тот.

— Да я не про документы! А про ваши комментарии! — раздражался судья.

— А что, я, по мнению подсудимых, должен, что ли, тотально оглашать документ? — продолжал не в тему Лахтин.

— Это уже решать вам.

Попыток что-либо объяснить обвинителю судья больше не предпринимал.