Сочный плод пенсионного досуга

Зачастую момент отъезда ломает жизнь эмигранта, делит ее на две несовместимые части: до и после. Судьба Германа Файна — один из редких случаев, когда до и после органично соединяются, складываясь в уникальную биографию.

1928 года рождения, еврей по (советскому) паспорту, русский интеллигент по духу и воспитанию, педагог по призванию, диссидент «по стечению обстоятельств», Герман Файн сначала учительствует в Ялте, потом в Москве, в том числе работает завучем и преподавателем литературы в знаменитой физико-математической школе №2, ставшей духовным оазисом 70-х во многом благодаря его усилиям. Оттуда его уволили за «развал педагогической работы», поставив, таким образом, точку на 25-летней педагогической карьере. Вскоре после этого он эмигрирует и, поселившись в Германии, вновь начинает преподавать. На сей раз в немецких университетах — и тоже в течение 25 лет.

«Воспоминания и размышления русского эмигранта» — плод пенсионного досуга. И тут идол прошедших через его руки учеников, предмет восхищения коллег оказывается на склоне лет еще и мемуаристом милостью Божьей!

Московское детство, война, жизнь в эвакуации, учеба, работа, постепенное осознание обреченности своего положения в обществе, живущем по правилам уголовного мира. Не желая участвовать в бесконечной разборке, Герман Файн уезжает из страны — что парадоксальным образом позволяет ему остаться в сфере, которая представляется ему единственной подлинной родиной: сфере русской литературы, русской мысли, русской философии. Их он преподает, о них пишет, о них рассказывает. Полностью сосредоточенный на России, он не отгораживается от западного мира, а, наоборот, делится с ним сведениями о стране, которую знает досконально, которая для него и любовь, и боль, и объект пристального изучения.

Воспоминания Германа Файна воскрешают все более расплывающуюся и туманную эпоху — и ценность их как исторического свидетельства несомненна. Но этим их достоинство не исчерпывается. Не исчерпывается оно и галереей ярких персонажей: советской интеллигенции, диссидентских кругов, русских эмигрантов, западных публицистов, политических деятелей… Пожалуй, самое интересное в книге — процесс становления индивидуального сознания, глубина и искренность самоанализа, редчайшее сочетание бурного, прорывающегося в каждой фразе темперамента, с упорядоченностью интеллекта.

Еще одна особенность «Воспоминаний» — поразительная внутренняя свобода автора. Такая свобода зачастую — и в данном случае — синоним бесстрашия: излагать свою точку зрения без оглядки на авторитеты и правила политкорректности дано не всякому. Внутренняя свобода является сердцевиной, определяющей эту уникальную личность.

Однако мемуары Германа Файна — не только «воспоминания», но и «рассуждения». Некоторые из них настолько пространны, что автор предпочел вынести их за пределы основного повествования, и они фигурируют в книге как приложения: «Моя вера», «Имперская геополитика или гуманизм», «Политкорректность и политконкретность»… Неповторимая смесь эпизодов из жизни, забавных анекдотов, стремительных зарисовок с пронизывающей повествование серьезностью восхищает и зачаровывает. Это не столько смех сквозь невидимые миру слезы, сколько улыбка умного, честного человека, оглядывающегося на свою, казалось бы, обычную, а на самом деле удивительную, исполненную духовного драматизма жизнь.