Знание — деньги

Мой отец был прирожденным ученым-химиком. Увлекся этой наукой еще младшеклассником в родном Ленинграде, а вскоре, в эвакуации, ему пришлось буквально выживать с помощью усвоенных знаний. Мальчик самостоятельно делал спички, варил на продажу мыло, серебрил фотопластинки для старомодного фотоаппарата-кормильца, с которым ходил по деревням. Уже потом были Казанский химический техникум, оборонный завод, дальнейшая учеба и работа в науке… Жизнь спустя, в новосибирском Академгородке, я пытаюсь найти ответ на вопрос: «Может ли российская наука что-то предложить и сделать для спасения страны?».

Cейчас не война, но нехорошие предчувствия нарастают. Кажется, еще немного, и прозвучит из телевизора то самое, со слезой в голосе: «Братья и сестры!» Выручайте, мол, милые, — Отечество в опасности! Уже совершенно ясно, что сырьевая модель экономики изжила себя, как деликатно выражаются в правительстве. Без массового высокотехнологичного импорта — к примеру, эффективных лекарств — стране не прожить и дня, без валюты ничего не купить, а зарабатывать на чем-то ином, кроме дешевеющих энергоресурсов и другого сырья, мы так и не научились.

Министр промышленности Христенко заявил о необходимости перехода к импортозамещению, в том числе в фармакологической отрасли — одной из самых затратных и наукоемких. Реалистичность этого плана вызывает сомнения. Похоже, единственный выход для России, рискующей оказаться на задворках цивилизации без цента в кармане, — догонять перегоняя. Необходимо развивать «экономику знаний», чтобы в серьезных объемах производить наукоемкую конкурентоспособную продукцию с высокой добавленной стоимостью. Причем не на расплывчатом «мировом уровне», а лучше всех в мире — только тогда у нас будут что-то покупать. О безальтернативности инновационного пути развития ведутся бесконечные разговоры, в том числе на самом верху, но на деле так и не построена система, способная превращать знания в товары. И можно предположить почему. Во властных структурах никогда открыто не декларировалась, но служила истинным «руководством к бездействию» высокомерная идея: «Мы настолько богаты, что можем купить за рубежом все, что пожелаем, — необходимые знания, технологии, любую наукоемкую продукцию. Это рациональнее, чем «изобретать велосипеды» в своей стране». В результате такой политики российская наука оказалась чем-то вроде архитектурного излишества на фасаде «великой энергетической державы».

«Теперь нам же предъявляются претензии: почему это передовая наука в России есть, а инновационной экономики нет?» — сетует председатель Сибирского отделения РАН академик Александр Асеев. Можно задать и встречный вопрос: почему множество ценных разработок, предлагаемых учеными, годами лежат мертвым грузом? Не хочу слепо выгораживать РАН: академия не без греха, она болеет всеми болезнями нашего общества, в том числе одной из самых неприятных — отторжением талантов. Отчасти поэтому тысячи молодых энергичных людей с блестящим образованием уехали за рубеж и теперь успешно продвигают науку, образование и экономику знаний вдали от родины. Причем этот же факт подтверждает все еще высокий уровень российского образования и науки: наши кадры, в том числе никуда не уехавшие, конкурентоспособны до сих пор. И это колоссальный ресурс! Наверху периодически заявляют, что науки в России слишком много, но это все равно что утверждать, будто у нас слишком много нефти, леса, воды в Байкале… Ресурсами просто надо с умом распорядиться. Выходцы из России создают за границей успешные инновационные предприятия, потому что там существуют условия, позволяющие специалистам реализовать свой потенциал. И дело далеко не только в деньгах. У нас колоссальные средства, в частности по линии ФЦП (Федеральные целевые программы. — И. С.), уходят как вода в песок, поскольку тратятся не там, не туда и не теми людьми. Поэтому самолеты падают, «Булава» не попадает в цель, «ГЛОНАСС» не может отыскать даже сам себя… Ученых давно никто не слушает, потому что РАН считается слишком консервативной организацией. Между тем иногда не вредно оглянуться назад. Низвергнутая экономика СССР была в немалой степени инновационной, иначе в космос мы бы никогда не полетели. На этом наследстве до сих пор существуют сохранившиеся наукоемкие производства, а новых-то почти не создано за последние два десятка лет. Сейчас «Роснанотех» взвалил на себя фантастическую по сложности задачу — развернуть современные инновационные предприятия в условиях мирового кризиса. Я очень уважаю Анатолия Борисовича Чубайса, он способен мыслить нестандартно. Его команда работает не то только в России, они ищут за рубежом успешные инновационные компании, организованные бывшими соотечественниками, вступают в долю с владельцами и переводят часть производства в нашу страну. Возможно, такая «прививка» окажется полезной. Я даже думаю, что всю инновационную деятельность в России нужно было бы собрать под крышу одной надведомственной структуры типа «Роснанотеха». Только для этого нужна государственная воля, с которой совсем плохо сейчас.

В просвещенном Академгородке тревога по поводу неясного будущего овладела далеко не всеми умами. «Экономика меня не касается», — заявил в разговоре известный ученый-физик. Но ведь может и коснуться, причем самым бесцеремонным образом — маловероятно, что научный бюджет останется нетронутым в условиях углубления кризиса. Понимающие это люди пытаются самоорганизоваться, чтобы ради собственного и общего выживания решить проблему инноваций, с которой не справляются ни государство, ни руководство РАН.

В академическом Институте теплофизики разработали оригинальную технологию эффективного и экологически приемлемого сжигания угля. Это может дать колоссальную экономию российской энергетике, поскольку уголь гораздо дешевле нефти и газа, запасы которых к тому же истощаются. Чтобы предлагать новинку потенциальным покупателям, нужен хотя бы один реально действующий экземпляр установки и конструкторская документация. Но как это все сделать, если давно разрушена стройная система, созданная еще основателем Академгородка академиком Лаврентьевым: разработки НИИ — конструкторский пояс внедрения — крупная промышленность?

«Раньше мы доводили до ума разработки на профильных предприятиях, которые сами выступали заказчиками. Многие из них вообще прекратили существование, а сохранившиеся сокращают производство, им сейчас не до инноваций, — рассказывает главный научный сотрудник отдела газотермодинамики Анатолий Бурдуков. — Делать нечего, придется завершать работу силами института, а для изготовления наиболее сложных элементов установки искать подрядчиков. Разместить единичный заказ на крупном предприятии — дело почти безнадежное. Мы прочесали весь Новосибирск, прежде чем отыскали интересное малое предприятие «Продсельмаш», где есть приличная металлообработка и свое конструкторское бюро, способное оперативно выполнять нестандартные заказы».

«Это не первый наш опыт сотрудничества с академической наукой, — вступает в разговор директор «Продсельмаша» Станислав Логвиненко. — А начиналось предприятие с задач разработки средств производства для малых и средних предприятий пищевой и строительной отраслей. Сейчас мы готовы конструировать и производить достаточно сложные механизмы».

Ученые и предприниматели самостоятельно нащупывают элементы новой схемы инновационной деятельности. Но можно ли ее целиком организовать на локальном уровне? В Академгородке уже не первый год в муках рождается технопарк. Его нынешний директор Дмитрий Верховод еще недавно был управляющим делами Сибирского отделения РАН и приложил, как говорит, немало усилий, чтобы выстроить инновационную среду в Новосибирском научном центре. Сейчас он настроен критически: «Мы пытались модернизировать Академгородок, не имея ясного понимания задачи. К слову, его нет и на более высоком уровне, хотя создание технопарков — государственная программа. Участники новосибирского партнерства — областная администрация, СО РАН и частный инвестор — тянули в разные стороны. Тем временем одна часть академической общественности выражала недовольство вмешательством в экологию при строительстве объектов технопарка, другие говорили, что нельзя засорять интеллектуальную атмосферу Академгородка «духом наживы». Здесь для многих «инновационный бизнес» — вообще ругательное слово, люди привыкли к другим экономическим отношениям. Я и сам лишь недавно осознал, что инновационная деятельность и наука — разнонаправленные, хотя и взаимодополняющие вещи. Остроумно замечено, что в одном случае люди из денег делают знания, а в другом — из знаний деньги. Не надо пытаться развить инновационное предпринимательство под единственным флагом РАН, нужно совместно создавать отдельное пространство «экономики знаний» и конкурентную среду, где каждый сможет найти свое место. Инновационная деятельность во всем мире ведется в основном малыми предприятиями. Просто их должно быть много, и тогда они станут мощным сектором экономики. Это вполне возможно осуществить в Академгородке с его фантастическим набором специалистов самых разных научных профилей».

Для многих будет открытием, что в Новосибирском научном центре кроме СО РАН существуют десятки частных инновационных предприятий, научившихся выстраивать свой бизнес «от идеи до товара» без малейшей поддержки государства. Их общий годовой оборот в настоящее время составляет около 5 миллиардов рублей. Некоторые фирмы вполне успешно работают на внешнем рынке, реализуя свои уникальные приборы, софт и другую продукцию. Предполагается, что желающие инновационные компании станут резидентами технопарковой зоны, а собственно учреждение «Технопарк Новосибирск» должно взять на себя некоторые сервисные функции и содействие вновь организуемым фирмам.

Фирма «Унискан» позиционирует себя как универсальное инновационное предприятие для решения научно-технических задач в области приборостроения. Здесь разрабатывают и производят широкий спектр приборов и оборудования для самых разных отраслей — от пограничной службы до медицины и нефтянки. Один из руководителей «Унискана» — Андрей Брызгалов считает, что Академгородок потенциально способен завоевать репутацию места, где могут успешно справиться с различными проблемами крупных корпоративных заказчиков. Такой ход мысли альтернативен распространенному в РАН — ученые, занимающиеся инновациями, обычно пытаются искать сбыт для своих изобретений, а не решать существующие проблемы возможных заказчиков.

«Наука и инновационная деятельность имеют разные задачи, — настаивает Андрей Брызгалов. — Наука получает новые знания (второй вопрос: фундаментальные или прикладные), а инновационный бизнес создает востребованные инженерные решения. Кстати, они далеко не всегда нуждаются в специальных научных исследованиях — к примеру, революционно преобразивший мир персональный компьютер был создан на базе рутинных знаний, вошедших к тому времени в вузовские учебники.

Идея о том, что наука может создать и возглавить инновационный бизнес, ошибочна и потому в течение последних 20 лет плодов не принесла. Вот наоборот иногда получалось здорово. При реализации двух крупнейших заказных инноваций прошлого века — атомной бомбы и космической ракеты — инженерная постановка потребовала специальных научных исследований. Открытие спонтанного деления тяжелых ядер еще не бомба, бомба — это использование открытия в интересах заказчика.

Я бы разделил инновации, принципиально возможные в Академгородке, на три класса по типам заказчиков: для корпоративных заказчиков, для широкой розницы и «рекордные» инновации (например, уникальные приборы для научных исследований). Наука ближе всего к третьему типу инноваций. Он же, естественно, самый незначительный с точки зрения бизнеса, но самый распространенный и получающийся в нашей стране. А стартовать надо с инноваций первого типа: решение технических проблем крупных корпоративных заказчиков. Такому заказчику, как правило, нужен заметный тираж и сжатые сроки, и за это он способен заплатить серьезные деньги».

Скорее всего, Брызгалов окажется прав. При любом развитии событий в России и в других странах останется какое-то количество непотопляемых отраслей с немалым набором критических проблем. Хочется надеяться, что именно в Академгородке могут быть найдены наилучшие решения, поскольку здесь возможно быстрое объединение в целевые команды талантливых физиков и конструкторов, способных оригинально мыслить. Превращение Академгородка в настоящую фабрику инноваций — дело вполне реальное, и это может произойти достаточно быстро. Пора приступать.