«Идиотская мера обожравшихся властью прохвостов»

Письмо на имя ректора ВШЭ — дежавю на пространстве отечественной истории. Понятно, этот самый «первый заместитель начальника», что называется, «университетов не кончал». Но речь пойдет как раз о старорежимных николаевских университетах, неуважение к которым в свое время погубило «господ Обмановых» и способно будет погубить нынешних господ.

8 февраля — годовщина открытия Императорского Санкт-Петербургского университета. Его студенты в этот день с песнями и речовками, славящими альма-матер, традиционно двигались толпой по Невскому, постепенно рассыпаясь и заполняя в его окрестностях места различной степени злачности.

8 февраля 1899 г. отряд конной полиции перегородил им подход к Дворцовому мосту. Студенты были жестоко избиты и разогнаны по ближайшим линиям Васильевского острова.

В понедельник, 10 февраля, вместо занятий университет забастовал. Тогда в его аудитории была введена полиция. В ответ на столь наглое попрание университетской автономии 12 февраля прекратили занятия студенты всех без исключения вузов Питера. Даже таких специфических, как Военно-медицинская академия и Санкт-Петербургская духовная академия.

Результативной частью явилась отставка министра внутренних дел Горемыкина. На его место был назначен достаточно молодой по меркам царской бюрократии (46 лет) и довольно энергичный чиновник Дмитрий Сипягин. Именно он убедил министра народного просвещения Николая Боголепова пойти в студенческом вопросе на беспрецедентные меры. 29 июля 1899 г. были опубликованы «Временные правила об отбывании воинской повинности воспитанниками высших учебных заведений, удаляемых из сих заведений за учинение скопом беспорядков».

Зимой 1901 г. студенты Императорского Киевского университета св. Владимира по собственной инициативе созвали собрание.

За что 183 человека из них, по соображению начальства, самых активных, на основании «Временных правил» были приговорены к отдаче в солдаты сроком от 1 до 3 лет.

В течение февраля 1901 г. 35 вузов Российской империи из 38 в ней тогда существовавших прекратили занятия. Почти 30 тысяч студентов требовали вернуть их киевских товарищей из казарм в аудитории.

С этого момента началась и в дальнейшем только прогрессировала политическая радикализация студенческого движения. 14 февраля 1901 г. бывший студент медицинского факультета Юрьевского (ныне Тартуского) университета Петр Карпович, исключенный в 1899 г. как один из руководителей студенческих беспорядков, несколькими выстрелами убил министра народного просвещения профессора Боголепова.

Власти явно растерялись столь резкому увеличению числа их политических противников. В августе, когда вступила в силу амнистия по случаю рождения у Николая II четвертой дочери, Анастасии (5 июня 1901 г.), студенты были освобождены из казарм и вновь приняты в вуз.

Один из этих 183 несостоявшихся защитников престола и отечества, Степан Балмашев, 2 апреля 1902 г., одетый во флигель-адъютантскую форму, явился в Мариинский дворец, резиденцию министра внутренних дел Дмитрия Сипягина, и хладнокровно застрелил последнего.

Впрочем, Балмашев к тому времени был уже не только студентом, но и членом Боевой организации партии эсеров. Одними из создателей этой самой именитой в истории России террористической группировки также были исключенные в 1899 г. с юридического факультета Санкт-Петербургского университета как организаторы беспорядков Борис Савинков и Иван Каляев.

Именно исключенные из вузов студенты — участники волнений рубежа веков — составили костяк революционных партий. Студенты же явились главной движущей силой революции 1905 года. А отнюдь не полумифические рабочие дружины, появившиеся на свет главным образом в книгах послеоктябрьского периода. В ленинско-сталинском Политбюро также фигурировали изгнанные за участие в волнениях 1901—1902 гг. студент юрфака Московского университета Лев Каменев и студент юрфака Казанского университета Алексей Рыков.

Советские историки, писавшие о студенческом движении начала ХХ века, неизменно приводили слова Максима Горького из его письма Брюсову: «Отдавать студентов в солдаты – мерзость, наглое преступление против свободы личности, идиотская мера обожравшихся властью прохвостов».

Хитрец Пешков, будто бы к гадалке сходил иль где подглядел, как через сто лет после «наглого преступления» явится очередной обожравшийся властью прохвост и потребует от вузовского начальства очередной идиотской меры.