Людмила Петрушевская

Жила-была девочка-обжора, про которую даже и нельзя было сказать, что у нее есть лицо: все занимал ее широко раззявленный рот. Она постоянно караулила, где бы чего поесть, глотала без передышки, и поэтому у нее в наличии на лице имелась только пасть, широко распахнутая.

И по краям этой глотки виднелись небольшие уши, все.

У нее, правда, был здоровенный, по ее размеру, кляп, которым она прикрывала свой позор, свой растопыренный ротище.

Но все знали – чуть что, едва запахнет едой, как она скинет свое прикрытие и беспардонно разинет ротовое отверстие.

Она всегда хотела есть, потому так и жила, раскрывши варежку.

И надо сказать, что ее кормили до отвала, по уши. Она ела все. Если бы ей напихали в жадный рот бумаги или щепок, она бы и это переварила.

Но ей доставались, по счастью, в основном съедобные продукты – то картошка, то мясо, то лапша, рожки-ушки и вермишель, а то целая мороженая курица – она и за нее бралась с охотой.

Но судьба у нашей девочки-обжоры была несчастная. Она жила как дрессированная собака – дадут такой псине кусок колбасы на веревочке, а потом вытягивают обратно.

Так и наша девочка-обжора, заглотивши питание, вскоре отдавала его назад в переваренном виде. И опять стояла, разинувши пасть, слыша, как другие чавкают, бедная голодная кастрюля.

Должен был появиться на свет кто-то: она или он. Но не ОНО и точно не ОНИ.

Близнецов не ждали, хотя всякие случаи стрясаются на белом свете.

Никаких отклонений не принимали в расчет.

Ни жаба, ни зверюшка, никакой хомяк или крысеныш вылезти на всеобщее обозрение не мог, это точно.

Новоприбывшего дурака ожидать приходилось, урожденного вора и обманщика, пустого брехуна, даже какую-нибудь неуправляемую идиотку. Это уж как карты лягут. Серийный убийца тоже способен был вдруг вылезти на свет. Что делать!

Родители новорожденного никогда не в силах повернуть колесо истории вспять и загнать недоумка обратно. Ни одна мать в мире, даже самая самоотверженная, не примет его.

Так и тут: кто явится, того и ожидали.

Готовились всем миром, гадали, судили-рядили, кричали, каким это новоприбывшее существо должно быть и как его назвать, спорили до скандала.

Имя-то ему дать – было самое главное дело. Насчет имени спорили целые народы. Люди теряли совесть, только чтобы самим назвать новенького пришельца.

Ну, и называли, в конце концов, добивались своего. Президент Такой-Сякой, например. Делов-то куча.