Детализируй это

«Истории в деталях» шесть лет в эфире. За это время программа Сергея Майорова и национальные ТЭФИ трижды получила, и в небольшую сеть выросла. Сегодня — история Наталии Ростовой и Петра Сейбиля, которым Майоров поведал о сложностях судьбы рассказчика и о том, что телевизионную журналистику хоронить рано.

У программы есть слоган: «Жизнь не заканчивается, если у тебя есть друг и пара историй, чтобы их рассказать». Это цитата из Алессандро Барикко. Наши разговоры, философствования — это всегда производная от какой-то истории. Почему Жорж Санд писала такие чувственные романы? Потому что отношения на расстоянии обостряются. А в отсутствие непосредственного контакта начинает работать воображение. И ты думаешь: черт возьми, как надо любить, чтобы писать такие вещи!

— Когда господин Швыдкой на посту председателя ВГТРК занялся приведением программы «Вести» к одному стилю, мне показалось это очень адекватным. Мы — второй такой эксперимент: раньше формат «Детали» не был ни ясно прописан, ни соблюден. Сегодня «Истории в деталях» — очень четкий форматный продукт, в основе которого лежит история: люди у нас журналистикой, а не фигней занимаются. А то однажды собственными глазами видел сюжет коллег, в котором губернатор наблюдал за ходом посевной. Увидев, как сеют, сказал: «Хорошо сеете, товарищи!». Конец цитаты.

— Мне рожи хочется начать бить тем академикам, которые говорят, что ТЭФИ себя изжила. Как изжила, если люди работают? Что это за выходы демонстративные из состава академии? Что это за конкурс «Профессия — репортер», изначально порочный и нечистоплотный? Люди, которые победили в конкурсе, все работают на НТВ!

Мы стесняемся признать, что журналистика жива. Конечно, у нас нет политической, нет аналитической журналистики. Но если информация в регионах о том, где прорвало канализацию и куда поехал губернатор, то на поверхность выходят истории о конкретных людях! Мы делаем, раскапываем, находим героев и интересные темы. У меня группа в Лондоне в пять утра черт знает куда едет только для того, чтобы снять конюшню Ее Королевского Величества. Там совершенно фанатичный конюх выращивает лошадей. Или в Северную Ирландию летим, только чтобы встретиться с прапраправнучкой Александра Сергеевича Пушкина, герцогиней Аберкорн, она же — жена лорда Гамильтона, казначея Ее Величества. Она на свои деньги построила Пушкин-хаус и детям ирландским стихи нашего поэта читает!

— Мы делали историю про Ксению и взяли интервью у ее мамы, Людмилы Нарусовой, а на следующий день в одной газете вдруг выходит ее же интервью. Нарусова почему-то решила, что мы продали газете запись, и позвонила с таким конкретным «нарусовским» наездом. Начала запросом из Совета Федерации угрожать и кассету для просмотра требовать. А записали-то личное интервью — о дочери, которая предметом изучения Верхней палаты не является. Это, говорит, мое лицо, мои слова, мой образ и мое авторское право, я не разрешу вам ничего публиковать. Не разрешайте! Но в таком случае и я ничего предоставлять не буду! Неужели непонятно, что нам делиться эксклюзивом невыгодно? В итоге интервью размагнитил. Сюжет мы сделали, но без мамы. А Ксения — личность: редкий случай — из персонажа стала героиней.

— Наш оператор Рома Ваялкин рассказывал: стою, снимаю панораму зала, и вдруг кто-то говорит томным голосом: «Красавчик, ты откуда?». Рома подумал, что кто-то пытается с ним познакомиться (дело в Сохо происходило), и отвечает: «Я занят, и я из России». Вдруг поднимает глаза, а это — Хью Грант! Чуть сознание не потерял. Грант потом начал возмущаться, претензии Сонник и владельцу бара предъявлять — почему его сняли. Владелец объяснил: это не будет использовано против вас и вообще не будет использовано. И после того как Грант устроил скандал и уехал на машине под сотни вспышек папарацци, карауливших его у подъезда, владелец сказал: «Наоборот, покажите, он такой говнюк! Как он всем надоел: приходит, и как будто жизнь заканчивается. Все время думает, что только на него обращают внимание».

— Все же на самом деле очень нервно происходит: менеджеры звезды на все про все 20 минут дают, и свет поменять нельзя, и камеру переставить могут… Все очень нервничали. И вот заходит ОНА… И наша Лида Григорьева, два видеоинженера, два оператора, стилист и еще несколько людей из студии встают тут же! Не потому даже, что воспитаны хорошо, а потому, что другой физической реакции при появлении Фанни Ардан не возникает. Лида немеет: актриса всех людей вокруг идиотами делает, при ней теряются все мысли, вылетает весь список вопросов. И Лида говорит дрожащим голосом: «Если вы думаете, что только мы поражены вами, это — неправда: 150 миллионов русских будут испытывать то же самое». Сказала — и в слезы. И у Фанни Ардан глаза на мокром месте: «Спасибо!». И вместо 20 минут полтора часа откровеннейшего интервью.

— Мне говорят: снимите Хоркину, вот она запела, в театре играет. Но это же смешно! А еще кружок по фото, а еще мне петь охота. Ну зачем я буду это делать? Зачем врать, если я иронично отношусь к спортсменке Хоркиной и при этом не хочу, чтобы она начала на меня давить как депутат Государственной думы. Я считаю, что она поступила крайне нечестно, став депутатом, — это отдельная профессия. Идти в списке из желания привлечь своим именем какую-то аудиторию не очень красиво. А попробуй спроси ее, какая статья Конституции мне гарантирует свободу слова, совести или право на труд. Я подозреваю, что она гимна-то нового не знает. Так же как спортсменка Кабаева. Или Пугачева — бывший член Общественной палаты…

— Мы с Олей Каймаковой, работая в редакции Центрального телевидения, поехали в Дагестан. Машину нашу остановили несколько вооруженных мужчин, начали вытрясать кассеты. Мне казалось, я снял такой материал, что никому не отдам! Я прижимал кассету к себе и кричал: «Вы не имеете права меня трогать!» — до тех пор, пока над головой не перещелкнули затвор: «Ты хочешь, чтобы твоя голова в Тереке купалась?» Я испугался, но понял — готов жизнь отдать, но не кассету. Стоял, как Зоя Космодемьянская перед фашистами. Нас тогда отпустили, но вломили сильно. Мне за Олю больше обидно было. Она стала с боевиками, как с душевнобольными разговаривать: «Мы всего лишь документалисты, делаем хронику Северного Кавказа». А потом — тихо-тихо в машину и — по газам…