Не верь, не бойся, не проси

Кодификация милосердия в России имеет долгую историю. Миловали преступников всегда — и при царях, и при Ленине, и даже при Сталине. В царской России — это был акт монаршей милости, в советской — формальная дань международным стандартам.

Ельцин передоверил процесс помилования обществу и поставил дело на поток, Путин у общества полномочия милосердия отобрал и передал людям в погонах. Результат: если в 1992 году были помилованы 705 человек, то в 2007-м — 0. Если раньше решение вопроса зависело от публичных фигур, то теперь — от бесфамильных чиновников. Если раньше были понятны сроки и процедура рассмотрения прошений, то ныне процедура усложнилась и запуталась настолько, что вопрос о сроках отпал сам собой. Поэтому люди перестают просить снисхождения у государства.

Притом очевидно, что институт помилования — не столько добрая воля государства, сколько его обязанность, прописанная в Конституции. И прописана она там не случайно: помилование как таковое — вовсе даже не проблема отдельных судеб, а механизм контроля за правосудием. Последний суд присяжных, председательствует на котором президент. Без реформирования этого института вряд ли можно говорить о намечающихся изменениях в судебной системе с ее телефонным правом, взятками и избирательным применением закона.

История официального милосердия в современной России связана с именем Анатолия Приставкина. Комиссия по помилованию существовала, конечно, и в СССР, но этот орган был скорее для галочки. В самом начале 90-х бывший диссидент и правозащитник Сергей Ковалев предложил новоиспеченному президенту Ельцину реформировать эту мертвую структуру. А чтобы его идея не была похоронена под зеленым сукном, предложил реформированной Комиссии в качестве политической «крыши» самого Ельцина. Подразумевалось, что мнение Комиссии носило сугубо рекомендательный характер — последнее слово за «крышей», но именно она гарантировала невмешательство в деятельность Комиссии других заинтересованных «крыш».

Заняться самим процессом Ковалев предложил Анатолию Приставкину. Писатель Приставкин в ту пору находился в зените своей творческой славы, после публикации повести «Ночевала тучка золотая…» его имя было известно любому россиянину. Более того, он вдоволь хлебнул послевоенного детдома с его тюремными порядками и неформальной внутренней иерархией, напоминавшей скорее зону, чем детское учреждение. Иными словами, с одной стороны, этот человек был бесспорной элитой общества, а с другой — прекрасно знал изнанку жизни, ту самую изнанку, с которой ему и предстояло иметь дело.

Ельцина заинтересовала идея подконтрольной ему структуры, возглавляемой не карьерным бюрократом, а «совестью нации». И 5 марта 1992 года состоялось первое заседание Комиссии по вопросам помилования при президенте РФ.

Приставкинская комиссия просуществовала 10 лет. В нее входили писатели, академики, режиссеры, журналисты и просто умные люди. Главный критерий — незапятнанная репутация.

Порядок работы комиссии был прост. Каждому милователю раз в неделю выдавались две папки с делами, он уносил их домой и через неделю приходил на заседание со своими предложениями по каждому ходатайству. В среднем — 200 дел в неделю.

Ежегодно комиссия рассматривала около 12—15 тысяч дел, «миловала» по нескольку тысяч, но в 70 процентах случаев президентское помилование не означало моментального освобождения, а лишь на несколько лет уменьшало сроки.

У Комиссии были свои неписаные стандарты: если человек осужден за убийство, то минимум 8 лет он должен был отсидеть — это был так называемый стандарт Розовского (по имени члена Комиссии режиссера Марка Розовского). Согласно действующему законодательству для условно-досрочного освобождения, которое зависело от судов и руководства колонии, человек должен был отсидеть не менее половины срока. Комиссия же считала, что помилование должно быть мягче, чем УДО (иначе зачем оно?) и ходатайствовала об освобождении после трети отсиженного срока.

За 10 лет Комиссия решила судьбу 69 856 осужденных: из них помиловала 12 856 смертников (смертный приговор был заменен на пожизненное заключение), а 57 тысячам смягчила приговор.

Процедура обращения за помилованием была проста: осужденный писал ходатайство, администрация колонии предоставляла свое заключение. Члены Комиссии выносили резолюцию, президент решал — миловать или нет. В этой простоте была одна «маленькая» деталь: мнение администрации зон было не всегда главным. Из любого зэка легко сделать злостного нарушителя, например, осужденный два раза сделал из газеты пилотку, не застегнул пуговицу, не поздоровался — и все, по правилам внутреннего распорядка он — злостный нарушитель, не достойный снисхождения.

Такой подход не вызывал восторга у чиновников. Они не могли смириться с тем, что судьбы зэков теперь могли решать какие-то там «интеллигентишки» без погон. Начались конфликты. И в конце 90-х для контроля за деятельностью «интеллигентишек» в состав «милователей» стали включать «профессионалов»: генералов от МВД, чиновников юстиции, судей.

Старожилы комиссии вспоминают «контролеров» без раздражения: «Когда к нам включили Юрия Калинина (директор Федеральной службы исполнения наказаний. — И. Г.), то он пару раз пришел и, что очень важно, по каждому рассматриваемому делу голосовал, как большинство из нас. И когда он понял, что голосуем объективно и открыто, то ходить на наши собрания просто перестал», —рассказывает бывший член Комиссии Валерий Борщев.

В ночь с 1999-го на 2000 год «крыша» Комиссии Приставкина подала в отставку, и в стране появился новый президент с новым подходом к обществу и власти.

Комиссия Приставкина ранее сама готовила тексты указов президента об отказе в помиловании или о его даровании. Понятно, что для такой работы президент должен полностью доверять людям, входившим в нее. Ельцин доверял Приставкину. Путин же доверял силовикам. Говорят, Владимир Владимирович дал устное указание заму руководителя администрации отставному чекисту Виктору Иванову упорядочить работу Комиссии. По странному стечению обстоятельств упорядочивание совпало с кампанией в прессе.

В осуждении Приставкина и его Комиссии участвовали самые известные журналисты. Публицист Леонид Радзиховский озвучивал главную претензию: «В обход закона и логики, массово, потоком, без разбора равнодушно шлепает индульгенции для десятков тысяч преступников».

Другой не менее известный журналист, депутат Александр Хинштейн, даже обвинял Приставкина в том, что он помиловал самого известного российского авторитета Вячеслава Иванькова (Япончика). «Я спросил его, зачем вы пишете неправду, — вспоминает Валерий Борщев, — он мне ответил, что данные он получил в Мин¬юсте». Между тем Комиссия начала работать в 92-м году, а Япончик вышел на свободу в 91-м.

Впрочем, и в самой Ко¬миссии были люди, недовольные своей деятельностью. Писатель Аркадий Вайнер утверждал: «Никакой Комис¬сии вообще нет. Просто сам ее председатель с одним чиновником «за закрытыми дверями» выдают свои индульгенции».

«Про нас стали писать ужасные вещи, — вспоминают члены Комиссии, — утверждали, что мы берем по 5 тысяч долларов за помилование, приводили какие-то факты». Факт действительно был, и о нем сразу заговорили многие: солнцевский авторитет Александр Спичка был помилован за деньги. Взятку, правда, получил не кто-то из Комиссии, а начальник колонии, но расформировали почему-то не колонию, а Комиссию.

В 2001 году по указу президента № 1500 комиссию Приставкина ликвидировали. После чего пресса полностью утратила интерес к теме помилований. На прощание Путин выдал каждому члену Комиссии личную благодарность «за активное участие в работе Комиссии», а Приставкину при встрече обронил: «Ну конечно же никто не верит, что вы брали деньги».

Путинская реформа милосердия подразумевала создание региональных Ко¬миссий в каждом субъекте РФ. Они должны были рассматривать ходатайства заключенных своего региона, отбирать из них подходящие и направлять в администрацию президента на рассмотрение, а также следить за условиями содержания заключенных.

Каждая из региональных Комиссий собирается на 9—10 заседаний в год. Они рассматривают дело максимум месяц и отправляют его сначала губернатору, у которого есть 14 дней на резолюцию, затем — в администрацию президента, а там… Кто ответствен за принятие решений о помиловании, кто там готовит рекомендации и представляет их президенту и в какие сроки, в стране не знает никто.

«Бывали случаи, что ответа из администрации не приходило 7, а то и 8 месяцев, — рассказывает глава комиссии Свердловской области Юрий Демин. — За это время люди уже выходили по УДО, а бывали случаи — и умирали».

Согласно официальной статистике в 2005 году помилованы 42 человека, в 2006-м — 9, в 2007 — 0. За первую половину 2008-го — 1.

Татарстан до 2002 года сам решал, казнить или миловать своих заключенных (подобным правом обладали еще Башкортостан и Дагестан). То есть при президентах этих республик существовали свои Комиссии, которые давали рекомендации непосредственно своим президентам, по аналогии с приставкинской, но с одним и очень весомым дополнением: каждая Комиссия имела возможность выезжать в колонии, встречаться с осужденными и избегать ошибок, неизбежных для помилований «вслепую».

Однако после подписания указа № 1500 эти Комиссии также свернули свою работу. Теперь они, как и все остальные, — лишь машина по сбору информации и выдаче предварительных заключений. Но и здесь их «контролируют». В 2003 году по инициативе Минюста в указ была внесена поправка: теперь территориальные органы ФСИН предваряют деятельность Комиссии по помилованию — именно люди в погонах занимаются первичным сбором информации об осужденном.

О разнице механизма помилования при Ельцине и при Путине красноречиво свидетельствует статистика. Например, в Татарстане за 8 лет (до указа № 1500) комиссия по вопросам помилования рассмотрела 7983 ходатайства, помилованы были 710 человек. С 2002 года из 1030 обращений удовлетворено только 16. В других регионах картина схожая. Оренбургская область: в 2006-м — рекомендовано 62, помиловано — 0, в 2007-м — рекомендовано 59, помиловано — 0, в 2008-м помилованных также — 0.

Свердловская область входит в тройку самых «густонаселенных» по количеству осужденных, на ее территории — 47 исправительных учреждений. За 6 лет работы рекомендованы 192 человека, помилованы — 24, и то все это еще за 2002—2003 годы. С 2005-го не был помилован ни один осужденный, хотя решения по всем из рекомендованных 23 человек были приняты Комиссией единогласно.

Начальнику сектора по вопросам помилования Удмуртии Николаю Зенину тоже нечем похвастаться. За 6 лет существования Комиссии Владимир Путин почтил своей милостью только одного удмуртского заключенного — самого первого, в 2002 году Константина Котенко — «дезертира и убийцу, осужденного военным судом», остальных же он «забраковывал», хотя сроки и статьи у многих были на порядок легче.

«Обидно даже как-то за свою работу, — рассказывает Николай. — Ведь мы не с бухты-барахты даем свои заключения. Ведется кропотливая работа. Мы едем в колонию, встречаемся с осужденным, с начальником, вникаем в дело, опрашиваем родственников. А нам из Москвы через пару-тройку месяцев ответ «нет». Точка».

Собственно, осужденные сами все поняли и давно перестали просить президента проявить милосердие. В Татарстане динамика снижения количества обращений в адрес комиссии такова: в 2002-м — 503, 2003-м — 172, 2007-м — 49 ходатайств — и это общая тенденция.

Тенденция в принципе оправданна. Раньше существовала цепочка: осужденный — администрация колонии — Комиссия — президент, зэки поименно знали людей, которые принимают решения, и сроки, в которые их судьба будет решена. Сейчас эта цепочка выглядит так: осужденный — администрация колонии — УФСИН — Комиссия по помилованию — губернатор — Управление по обеспечению конституционных прав граждан администрации президента — куратор этого направления в администрации (именно он кладет на стол президенту рекомендации и заключения) — президент. И непонятно, с кого спрашивать и когда ждать ответа.

P.S. В администрацию президента был направлен запрос об интервью с главой Управления по обеспечению конституционных прав граждан Дмитрием Жуйковым, именно в его управление и поступают ходатайства со всей страны. Ответа пока нет.

Уполномоченный по правам человека Владимир Лукин:

— Нужен ли в России институт помилований?

— Не так давно я посещал одну из колоний в Липецкой области, спросил священника местной церкви: «Батюшка, вы здесь долго служите, на ваш взгляд, сколько людей в вашей колонии незаслуженно сидят?» Он ответил мне: «Примерно одна треть». Все, в том числе и Дмитрий Медведев, признают, что наша судебная система работает далеко не безупречно, значит, есть поводы для помилования.

— Если есть необходимость в помилованиях, почему так неэффективна стала эта система?

— В сегодняшнем механизме помилования, на мой взгляд, региональные комиссии — далеко не главное звено. Они-то как раз выносят свои решения систематически. Но когда ходатайства поступают на федеральный уровень — тут начинаются проблемы.

Первый замначальника правового управления ФСИНЛеонид Дубровицкий:

— Что надо сделать, чтобы институт помилований, прописанный в Конституции РФ, стал более эффективным?

— В реформировании нет необходимости, в настоящее время комиссии работают эффективно и вполне справляются с потоком прошений.

Зампредседателя комиссии по помилованию Республики Татарстан Раиса Сахиева:

— Почему осужденные реже стали просить президента о помиловании?

— Работают другие механизмы, в последние годы крайне широко применяется УДО.

— То есть нужда в институте помилования почти отпала по «естественным причинам» и в улучшении не нуждается?

— Я бы предложила разграничить полномочия по помилованиям: бытовые преступления передать на уровни субъектов, а коррупцию, оборот наркотиков, терроризм оставить на усмотрение федеральной власти.

Бывший член Комиссии по помилованиям при президенте РФ Валерий Борщев:

— Зачем вообще России помилование, ведь смертная казнь отменена?

— У нас карательные суды, процент оправдательных приговоров всего 0,5. Механизм помилования в первую очередь — попытка исправить судебные ошибки.

—Многих смущает сам принцип помилования, ведь наказание — это еще и справедливое возмездие. Государство лишает потерпевшего права «воздать по заслугам», но обязуется сделать это само. С чего это вдруг какой-то дядя Ельцин, Путин, Приставкин вдруг берет его и прощает?

— Рассматривался в Комиссии такой случай: отчим изнасиловал мальчика, тот в состоянии аффекта убил его. Безусловно, преступление, но разве можно его причислять к обычному убийству? Это личная драма человека. Вот в таком случае как быть со справедливым воздаянием?