Мы выиграли не потому, что нам повезло

Сейчас, когда я пишу эти сумбурные строки, у меня под окнами идет стрельба. (Не знаю уж, из чего они там стреляют, надеюсь, не из Калашниковых.) А вот и автомобильные сигналы включились, они движутся по моей обычно тихой улице, нарастая. И все это тонет в свисте и криках: «Россия! Россия!».

В правом нижнем углу дисплея ноутбука висит голубенький значок «Скайпа». Он вспыхивает оранжевым, сигнализируя о том, что кто-то начинает со мной разговор. Это моя дочка Анна из далекого города Оснабрюка. Она там, в Германии, тоже смотрела этот великий матч: «S uma soiti», - говорит.

Нам нечего стыдится слез. Аршавин плакал, уходя с поля, и я смотрел на него со слезами на глазах и с перехваченным горлом. Он плакал, потому что вложил всю душу в игру, так же как и остальные наши парни. Они не сломались, когда голландцы за четыре минуты до конца сравняли счет. Они не скопились как бараны в центре своей штрафной, защищаясь. Весь матч они атаковали и прессинговали, как люди, готовые продолбить этому миру башку своими неопровержимыми аргументами.

Мы выиграли не потому, что нам повезло. Мы выиграли не потому, что за нас был судья (он не был за нас; он не дал пенальти за фол против Жиркова, и я в этот момент с ненавистью заорал ему: «Сволочь!»). Мы выиграли потому, что лучше играли в футбол. Еще неделю назад эта фраза вызвала бы смех и у нас, и у прекрасных, потрясающих голландцев. Как можно быть лучше этой команды, которая разнесла чемпионов и вице-чемпионов мира с общим счетом 7:1? Но в конце матча Марко ван Бастен сидел на тренерской скамейке с глазами, огромными от ужаса.

Голландцы чувствовали, что проигрывают нам в том, в чем считали себя на тридцать три головы выше и на сорок пять порядков сильнее — в импровизации, в игре, в самой сути футбола. Именно потому они во втором тайме делали немыслимые для этой артистической команды вещи: грубили. Ван Перси ударил Семака локтем в лицо, потому что не мог вынести той точности, с которой Семак перекрывал ему все возможности движения. Здоровенный бугай Ойер в конце игры злобно молотил Аршавина по ногам, потому что не мог простить ему легкости, с какой Аршавин морочил ему голову на фланге.

Когда ван Нистелрой, этот гений одного касания, забил нам гол, моя жена сказала только одно слово, и почему-то по-немецки: «Scheisse!». И ушла из комнаты, не в силах выносить ужасного напряжения матча. Все повисло на волоске. Мир качался на острие иголки, готовый рухнуть в одну или в другую сторону. Неужели нам снова не повезет? Неужели мы снова не сможем прорваться на эти прекрасные луга, где пахнет озоном? Неужели мы обречены на глину несчастья, на мороку нескладухи, на старание без побед и провинцию без огней? И когда мы забили второй гол, я трахнул кулаком по столу так, что чашка с чаем подпрыгнула до потолка, разбрызгивая кипяток. Нате вам, вынимайте…

...Когда наш маленький Торбинский, влетев между двух огромных голландских защитников, коротким касанием положил мяч в сетку, я понял, что в эту секунду — вот прямо сейчас — мы все изменимся. Победители не бывают подлыми. Победители не бывают злыми. Этот маленький, худенький паренек, от которого в столкновениях отлетают в ужасе самые жесткие защитники и самые крупные мордовороты, сделал то, чего не в состоянии сделать целая толпа статусных деятелей культуры, надувающих свои важные откормленные щеки. Он дал нам счастье, которого мы не забудем.

Чашка с горячим чаем рухнула с потолка. Потолок тоже рухнул. Крыша улетела в созвездие Альдебарана. За крышей и потолком обнаружились звезды, и они смеялись, плясали, перемигивались и пели нежными голосами: «Россия — чемпион!».

Россия может быть разной. Она может быть одетой в камуфляж и иметь бритый череп, она может иметь бегающие глазки вороватого миллионера или отвисшие щеки столоначальника. Но Гус Хиддинк — наш Гус! - увидел в России что-то другое. Он увидел прекрасную страну, уже готовую к победам. Он увидел, что наш беспорядок таит в себе зерно нового мироустройства, а наша лень способна обернуться упорством, прыжком и полетом. Нужно только — всего немного! — капельку веры в себя и чуть-чуть удачи в мире, который так недоброжелателен к слабым.

Нужно только разбудить спящего гиганта Рому Павлюченко, и он набьет всем европейским вратарям по первое число. Нужно только кое-что объяснить защитнику Колодину, и он в первые двадцать минут матча четыре раза так приложится к мячу, что в артиллерии впору вводить новые стандарты пробивной мощи. Нужно только нам всем как-то встать трезвыми с утра, протереть глаза, перестать наконец нести чушь и понять, что мы в шаге от победы и в двух шагах счастья.

Футбол, который показала наша команда, требует объяснений, а слов-то нет. Он настолько новый, что для него пока что нет термина. Я его ищу, но мешают гудки машин и стрельба...

Мы предстали в этот вечер командой, в игре которой нет ничего механистического, затверженного, тупого. Мы предстали командой, которая играет в остроумный и изящный футбол. Наш Гус за ушки, как зайца, вытащил из наших футболистов сладко спавшую в них изобретательность. Голевой пас Семака в игре с Грецией был находкой хитроумного Левши. Две наши стремительные голевые атаки в игре со Швецией были русскими высокими технологиями. И вся игра против Голландии — вся, целиком! - была доказательством нашей живой творческой силы, которая так нужна этому усталому, иссушенному, залитому асфальтом миру.

Я уже давно не испытывал желания завернуться в российский флаг и в таком виде выйти на улицу. А может, я никогда его не испытывал? Но сейчас я именно этого и хочу. Я не сумасшедший, не ура-патриот, не завсегдатай митингов, не буян. Я просто человек, который здесь живет и который верит в эту нематериальную, таинственную, уже замучившую всех сущность: в Россию.