Подъезжая к комитету, шофер что-то сказал по рации, и у подъезда меня уже ждал майор. Мы поднялись на лифте и вошли в один из кабинетов. За длинным столом сидели два полковника.

Собеседники были милы, любезны, сказали, что они имеют поручение предоставить мне всю необходимую информацию.

Вот что я тогда узнал.

Бартер по-свойски

Танками концерн АНТ никогда не занимался. Однако идея продавать иностранцам через АНТ боевую авиационную технику действительно разрабатывалась. Генеральный директор АНТа В.И. Ряшенцев свои предложения об этом направлял в Совет Министров СССР и в Генеральный штаб Вооруженных сил. Письменных ответов он не получил, но идея никем из должностных лиц не отвергалась, и переговоры по данному вопросу с иностранными фирмами не пресекались. Одним из иностранных партнеров АНТа был директор венгерской фирмы «Авиаспейс» господин Я. Деши. В интервью газете «Пешти Хирлап» на вопрос корреспондента, взялась ли бы фирма за продажу по поручению советской стороны военной авиационной техники, господин Я. Деши ответил: «Мы сразу же постарались бы получить соответствующие разрешения и, имея их, с удовольствием взялись бы за дело».

4 ноября 1989 года вопрос о продаже за границу через АНТ новейшей военной авиационной техники обсуждался — куда выше! — на заседании Политбюро ЦК КПСС. Предложение внес Минавиапром. Три ведомства, однако, встали стеной: Д.Ф. Язов (Министерство обороны СССР), К.Ф. Катушев (Министерство внешних экономических связей СССР) и И.С. Белоусов (Комиссия Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам). Предложение Минавиапрома не прошло. Политбюро признало его нецелесообразным.

Но сам факт такого обсуждения проекта АНТа в святая святых нашей политической власти уже свидетельствовал и о масштабе, приобретенном концерном, и о силах, которые за ним стояли. Такой АНТ становился по-настоящему опасен. У такого АНТа не могли не появиться враги, конкуренты, завистники, на чьи интересы он покусился, «мимо» которых, по выражению генерала Шама, он действовал.

Слушая своих собеседников, я вспомнил слова Собчака о том, что по каким-то причинам консерваторам было выгодно пожертвовать ими же созданным концерном. АНТ достиг непозволительных высот, а значит, его надо было остановить.

В октябре, когда уже стало известно о готовящемся заседании Политбюро, Ряшенцеву позвонил генеральный директор оборонного научно-промышленного объединения «Взлет» генерал В.К. Довгань. Сказал, что «Взлету» нужны компьютеры, а АНТ ими, как известно, торгует. Не выручит ли? «Мы не торгуем, а поставляем в порядке товарообмена, по бартеру, — ответил Ряшенцев, — что вы можете предложить нам взамен?». Через два дня Довгань позвонил снова: ««Уралвагонзавод» на базе танка Т-72 выпускает изделия для народного хозяйства, тяжелые тягачи. Годится?». «Да, годится», — сказал Ряшенцев.

Завод такая сделка тоже вполне устраивала. Индия только что отказалась от заказанных ранее танков, и сбыть их было бы для завода большой удачей. Однако генеральный директор завода Серяков объяснил Довганю, что необходимо разрешение правительства, иначе никак нельзя. «Нет проблем», — уверил Довгань, и действительно вскоре заводу было представлено правительственное поручение № ПП/ 25086, разрешающее реализовывать продукцию предприятий Минобороны и оборонных отраслей промышленности для нужд государственно-кооперативного концерна АНТ.

Работа закипела.

Довгань и Ряшенцев подписывают соглашение о том, что «Взлет» «окажет содействие в приобретении для АНТа разукомплектованных изделий «172» с целью использования их в народном хозяйстве».

30 ноября платежным поручением АНТ перечисляет заводу стоимость танков и «полтора миллиона рублей за их переделку в тягачи».

Однако о переделке танков в тягачи нигде нет и речи. Ни в одном заводском приказе, ни в одном распоряжении, ни в одном документе.

В тот же день, 30 ноября, выходит распоряжение по заводу о срочной, в течение нескольких дней, подготовке груза к отправке. Срок дается до 6 декабря. Не уложились. Состав отправился только 15 декабря: 12 платформ, крытых брезентом, на каждой — по боевому танку, вагон, полувагон и пассажирская теплушка. В вагоне, аккуратно обернутые в ткань, сложены были пушечные стволы. Полувагон вез пулеметы: 12 танковых и 12 зенитных.

В дорожной ведомости № 696848 в графе «Наименование груза» стояло: «Средства транспортирования неразобранные». Ни о каких танках не было ни слова. Воинского караула тоже не было, груз сопровождали трое заводских работников.

В железнодорожной ведомости срок прибытия указывался — 25 декабря. Но эшелон прибыл в Новороссийск даже на три дня раньше.

И тут оказалось, что состав этот никто не ждет. Никто — совершенно! Названный в документе грузополучатель, Новороссийский торговый порт, в полном недоумении. На «Уралвагонзавод» идут срочные телеграммы: что за груз, чей он, что с ним делать? Сообщают Ряшенцеву. Он в бешенстве: «Они что, белены объелись?». Распоряжается отправить состав назад, в Нижний Тагил. Но железная дорога уже имеет указание начальства ни в коем случае груз не возвращать. Пусть стоит.

Платформы с боевыми машинами открыто, на виду у всех три недели простояли на подъездных путях. Охраны не было, работники завода сразу же куда-то разбежались. А через три недели, 11 января 1990 года, корреспонденту «Советской России» Владимиру Удачину позвонил секретарь крайкома Полозков и потребовал «информационного взрыва».

Ритуальная жертва

Разговор на Лубянке был, конечно, полезен. Архитекторы этой аферы становились в общих чертах понятны. Но по-прежнему оставалось неясно, кто же был ее конкретным исполнителем. На все мои вопросы полковники пожимали плечами и говорили, что если бы проводилось настоящее расследование, то оно, безусловно, дало бы ответ. А так…

Но к тому времени расследование уже захлебнулось. Вначале, после съезда, поднялся большой шум. Прокуратура СССР сообщила, что в следственную бригаду вошли самые опытные следователи и оперативные работники КГБ и МВД. Делом занялся Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Санкции сыпались как из рога изобилия: таких-то уволить, таких-то исключить из партии. «Правда» напечатала сообщение о заседании президиума Совета Министров СССР. Совмин констатировал: «политическая близорукость», «нанесен не только экономический, но и морально-политический ущерб». Но постепенно все затихло. К чему пришло следствие, мы так и не услышали.

Случайно узнаю, что в те дни, когда танковый скандал еще только разгорался, в Главное таможенное управление позвонили из КГБ и попросили разрешения упомянуть в справке, адресованной руководству страны, что танки на границе перехватили таможенники. Это, разумеется, в корне меняло бы дело. Если танки случайно обнаружены где-то на подъездных путях, можно лишь предполагать, что была попытка совершить контрабанду. Если же их перехватили таможенники, то покушение на контрабанду очевидно. Но таможенники, по их словам, отказались.

Выходило, что к этой провокации причастен КГБ? Фактический создатель АНТа? А тут еще сообщение о том, что за границей неожиданно умер Ряшенцев, по всей видимости, его отравили.

(Окончание следует)