Выборы – не школьное дело!

Большинство избирательных участков находятся в школах. Технический персонал избирательных участков, в основном, – учителя. Так было всегда. И при советской власти, и теперь. Кто может организовывать население любого микрорайона? Милиция? Домком? Партии? СМИ? Так вот, реально это делать может только школа. Именно она социо-культурный центр любого поселения. И это было с блеском использовано во многих регионах на этих выборах.

У школы есть три уровня влияния на население микрорайона, а в случае с выборами - фактически на избирательный участок.

Уровень первый – это учителя, весь трудовой коллектив школы. Многие из них живут в микрорайоне школы, часть – привлекается к работе на избирательном участке, остальных тоже не оставляют вне поля зрения.

Уровень второй – мамы, папы, бабушки, дедушки учеников. Большинство из них живет в микрорайоне школы, в этой же школе, как правило, расположен и их избирательный участок. Этой части электората не так просто противиться указаниям-пожеланиям учителей, классных руководителей, директоров школ, в которых учатся их дети.

И уровень третий – самая молодая часть электората, у которой дети пока не учатся, ребята, которые сами недавно эту школу закончили. Интересно, что в день голосования в блогах и дневниках ЖЖ рефреном повторялось: «Сходил на выборы, побазарил с нашими учителями, встретил одноклассников» - эта часть жителей избирательного участка – самые активные пользователи Интернета.

Теперь о технологии влияния.

Учитель – массовая профессия. Кроме того, это человек с высшим образованием, владеющий технологией межличностного общения и педагогического влияния. Как не использовать такой ресурс? Его и используют.

Например, в Санкт Петербурге за последний месяц неоднократно собирали директоров школ и объясняли, как надо организовать выборы. Речь шла далеко не только о технической стороне дела: как расположить урны или кабины.

Руководитель одного из муниципальных округов в Санкт-Петербурге получил цифры, ниже которых «ЕдРо» не должно набрать в подведомственном ему округе. В противном случае пообещали снять. (В других муниципальных округах были варианты: не заплатить всем, кто работал на выборах; не принять документы от школ и учителей на конкурс в рамках нацпроекта «Образование»). Учителей просил прийти голосовать в свои школы, встречался с родителями и их тоже просил проголосовать, и не просто явиться на выборы, а проголосовать так, как нужно – за «Единую Россию».

Питерская газета «Мой район» публиковала факсы, которые приходили в школы из администрации с требованием агитировать за партию власти. Директора должны были объяснять педагогам, что исход голосования решит судьбу образования, зарплат учителей, национального проекта «Образование». Примерно для таких же разъяснений, как рассказывают питерские директора, собирала их накануне выборов Валентина Матвиенко.

С голосованием самих учителей было два сценария. В одних школах объявляли рабочий день и на основании этого требовали, чтобы учителя взяли открепительные по месту жительства и проголосовали в собственной школе под бдительным надзором руководства. Чтобы выход на работу был мотивирован, готовили концерты школьников для избирателей, встречи с ветеранами и т.п. В других школах призывали учителей проголосовать до 11 утра и отзвонить директору, доложить. Можно, конечно, соврать, но расчет, наверно, на то, что учителя не умеют этого. Кое-где просили отчитаться и о том, проголосовали ли члены семей…

Учителя должны были поработать не только с домочадцами, но и с родителями своих учеников.

Из разных школ разные рассказы. Где-то собирали родительские собрания, и после разговоров об успехах и промахах детей плавно переходили к выборам. Призывали мам и пап проголосовать за Единую Россию. Просили войти в положение: «директора накажут – премии лишат, новые компьютеры не дадут…».

Где-то учителя ходили по квартирам своих учеников как агитаторы, но с той же инструкцией: поговорить о ребенке, а потом – о выборах.

В ряде московских школ накануне выборов среди родителей учеников распространяли анкеты с просьбой ответить, как собираются голосовать. Можно было не подписывать, но анкеты-то открытые. Приносит такую анкетку ученик, и передает классному руководителю, все про всех ясно. Такой способ социологических опросов очень удобен для тех, кто проводит исследования: пойди, опроси прохожих или жильцов – никто не ответит или вообще не откроет. А тут – родители, люди от школы зависимые, не откажутся. Один директор рассказал, как нашел компромисс: посадил завуча с разноцветными ручками, чтобы заполнил анкеты – и с администрацией не ругался, и родителей не напрягал лишний раз. Но разве школе не хватает своей работы?

Итак, если голосование проходит в школе, и работают на избирательном участке учителя, то практически все избиратели оказывается под колпаком. Невольно на память приходит опыт использования в фашистской Германии домовых сообществ – хаусгемайншафт, от которых нельзя было укрыться. Конечно, кто-то по убеждениям, а кто-то и из чувства протеста, проголосует не так, как советуют-рекомендуют-уговаривают, но кто-то против учителя, против школы не пойдет.

А где же тогда голосовать, кто будет работать в избирательных комиссиях? Да, где угодно и кто угодно, но выборы – не дело школы. Например, в зданиях администраций всех уровней можно устраивать избирательные участки. Это место, куда избиратели должны знать дорогу. В конце концов – в магазине. Почему нет? Там сподручнее голоса избирателей покупать (кассовый аппарат есть). И не силами учителей. Надо нанимать на работу в избирательные участки сотрудников, которые не зависят напрямую от местной администрации. Уж слишком легко управлять участковой избирательной комиссией, составленной из учителей и других бюджетников.

В день выборов мы разговаривали со многими директорами школ, в которых работали избирательные участки, с учителями, с родителями. Только называть их не будем. Здесь тот же порок: учредитель школы – муниципалитет, мы не хотим, чтобы у кого-то были неприятности.