«Живите со своим царем»

— Как иерархи буддизма относятся к тому, что люди из других религий, из земель традиционно иных верований приходят к буддизму? Или к тому, что они считают буддизмом? Как вы относитесь к идущей в вашу сторону волне христиан, полагающих, что их религия, религия их предков оказалась в кризисе, неспособной обуздать цивилизацию потребления, и ищущих, по крайней мере, некую новую этику, новые принципы жизни?

— На этот вопрос даже не хочется отвечать. Хорошо, что мы, все традиционные религии России, вновь начинаем занимать подобающее место. И мы — по одну сторону баррикад. Неужели этого мало? И есть желание навязать свою волю? Как один человек может навязать другому свое понимание жизни — если у него оно в вековой традиции и он является продолжателем этой традиции?

— Вы часто видитесь с Хамбо ламой Итигэловым. Что, на ваш взгляд, могут почерпнуть из его наследия не только буддисты, но и люди другой веры или не верящие ни во что?

— Чему учит наследие Итигэлова? Да, по большому счету, ничему не учит. У нас задают такой вопрос, так говорят: «Почему Будда есть?». Вот для каждого индивидуума — почему? На него мудрецы отвечают так: «Будда есть до тех пор, пока мы его не нашли». Мы узнали, мы знаем, что он есть, и он будет с нами до тех пор, пока мы его не найдем. То же можно говорить о феномене Хамбо ламы Итигэлова. Он вызывает живой интерес, люди не могут его понять, так было испокон веков — любая тайна притягивает к себе людей. Например, история математика Григория Перельмана, доказавшего гипотезу Пуанкаре, интересует не только математиков, безуспешно ломающих голову над этими вопросами, нет, она привлекла к себе многих людей.

Чему может научить человека наследие Итигэлова? Можно говорить всякие слова. Хорошие, любые…

— Другие ламы не оставляли нам свои тела нетленными. Для чего-то он же сохранил себя, для чего-то он принял это решение?

— Кто его знает, для чего он оставил свое тело! Это загадка, автоматически рождающая множество других. Что он имел в виду? Почему оставил? Для чего? Каким образом? И потом — самый животрепещущий вопрос: что я возьму у него для себя? В любом случае все заканчивается этим вопросом. Какое это значение имеет для бурятского народа, для окружающих людей, которые не являются буддистами, для России? Есть ученые, которые определяют область влияния его, как они говорят, «ментального тела» в 20 тысяч километров. Есть такой взгляд, что он остановил время — все процессы внутри него отличаются от времени вне его. Он с нами почти пять лет. И вопросов — не перечесть.

Думаю, необязательно его видеть, достаточно его присутствие рядом с нами. Хотя здесь что можно наблюдать: европейские люди, интересующиеся буддизмом, они в общей своей массе после той информации, что получили, были очень обеспокоены, возбуждены, проявляли огромный интерес. По истечении трех-четырех лет они стали утверждать, что это обман, иллюзия, что тело как таковое не может существовать, что это была шутка со стороны российских СМИ. Что этого, в общем, не может быть. Другая крайность наблюдается у бурят. Дескать, ничего чудесного, так должно было быть. Что это чуть ли не бурятский обычай такой, традиция.

Две крайности. В первом случае явление полностью отрицается, во втором оно считается фактически обыденным. Человек, который находится между этими крайностями, — большая редкость.

Так вот, по поводу возбудившихся, а потом усомнившихся. Стоять сразу на двух берегах нельзя, все равно на какую-то сторону нужно переходить. Нельзя жизнь прожить в сомнениях — это наибольшая беда, которая с нами может случиться. Поэтому сомнения решительным образом пресекаются, люди переходят на тот или иной берег. Мир так устроен.

Если мне скажут, что Итигэлова нет, я отвечу: как, я же его каждый день вижу! Если мне скажут, что так должно быть, что бурятские ламы и в целом буряты — народ очень высокоразвитый и поэтому достигнуты такие высоты, я тоже не соглашусь.

А дать ответ — почему, для чего, я думаю, мы пока не в состоянии. Мы феномен Итигэлова, как ни парадоксально, изучаем не сам по себе, не само его состояние тела, мы больше изучаем результат его деяний на людях. И это оптимальный вариант. Каким образом он оказывает влияние на окружающих людей. Из этих наблюдений и делаем выводы. А когда мы от внешних факторов подойдем ближе к сути — вопрос. И вообще — стоит ли подходить близко?

Другими словами, люди не были готовы к приходу Итигэлова. И сегодня, почти через пять лет, по-прежнему не готовы. 95 процентов при встрече с Итигэловым решают личные проблемы… Существует такой российский стереотип: на своей земле пророка нет. У нас так принято, что все умные люди являются извне, лишь им дозволено поучать, как нам жить. Сказать, что приход Хамбо ламы Итигэлова подобен пришествию Будды Шакьямуни, у нас язык не повернется, страшно, духа нет. Дурости-то хватит, а духа — нет. Хотя, конечно, этот вопрос надо рассматривать аккуратно.

— В Улан-Удэ мне рассказывали о женщинах, делающих бизнес на массовых фиктивных браках с китайцами. Так они здесь оседают. Я был в дацане на Лысой горе, построенном, как мне рассказали, на китайские деньги. Как вы сосуществуете — они для вас братья по вере или присутствует недоверие и трения? Китайский фактор для вас существует, что-то значит?

— Конечно, значит. Мы не имеем своего храма в Китае. А у нас тибетцы на китайские деньги храм построили. С помощью правительства Республики Бурятия. Они очень хорошо воспользовались нашим с ним недопониманием и создали своего рода форпост в России. Эти вопросы надо решать.

— А как их можно решить?

— Объяснить людям. Будет новый президент (на днях хурал проголосовал за предложенную Владимиром Путиным кандидатуру главы Бурятии — им стал уроженец Удмуртии, бывший первый вице-губернатор Томской области Вячеслав Наговицын. — А.Т.), будем разговаривать по-другому. С Потаповым у нас не могло получиться разговора — этот человек дал команду избивать лам (в 1998 году вопреки воле буддистов президент Бурятии Леонид Потапов санкционировал вывоз Атласа тибетской медицины в США и жестко расправился с протестовавшими монахами. — А.Т.).

— Прошли референдумы, и полным ходом идет поглощение бурятских автономий — Усть-Ордынского округа Иркутской областью, Агинского округа — Читой. Уже состоялось укрупнение Красноярского края, вобравшего в себя Эвенкию и Таймыр. То есть коренные народы, уступающие по численности пришлым, теряют свое представительство в органах власти. Вы формулировали свою позицию относительно этого процесса, в частности, в Прибайкалье?

— Нет. По объединению Усть-Орды и области никто не спрашивал моего мнения, я его и не высказывал.

—А оно у вас есть или вы от этого вопроса отстранились?

— Чрезмерное объединение — это признак слабости. Слабости государства. Люди объединяются, чтобы затем разойтись. Как Сибирь заселялась? Если б русские тогда были слабыми, зачем им было бы идти на Восток? Отец держал бы сыновей близко к себе, при себе. Тогда энергия была, вот и отпускали сыновей. Когда человек стареет, болеет, слабеет, он пытается родственников собрать возле себя. Когда старик не может стоять, он ищет, на кого ему опираться.

— Видимо, такие политические тенденции соответствуют новым экономическим проектам. На самом деле они — Богучанская ГЭС, все эти трубопроводы — из прошлого, а значит, уже откровенно слабые. Сибирь получила короткую передышку в 90-е, и вот ее вновь начали истязать. Одну трубу от Байкала отогнули, но ведь появилось немало проектов, подобных по своей губительности для сибирской жизни.

— То, что Россия окончательно превращается в сырьевой придаток и будет кормить всех своими недрами, энергией, к сожалению, пока реальность. (Как и изменения климата, и тот факт, например, что наводнения будут случаться чаще. Надо быть готовыми к этому.) Если Россия взяла на себя такие обязательства перед мировым сообществом, от этого не уйти. Мы-то согласны каждый куст спасать, это наша обязанность, и наша вина, что не можем убедить чиновников. У нас все как-то так получается: один раз поднялись, спасли Байкал и успокоились, остановились. А надо работать всегда, постепенно, нормально работать — объяснять людям постоянно, без остановок. Переезжать придется, если не получится.

Мы, буддисты России, всегда поддерживали императора, глав России. С буддийской точки зрения, руководитель России тоже для нас святой человек. Это наша 240-летняя традиция. Когда Будда уходил в нирвану, ученики спросили: «Что делать после вашего ухода?». Будда ответил: «Живите со своим князем». Ханом, царем. Живите со своим царем. Будет это государство — будет наша религия. Нечего претендовать на верховенство в той стране, где живешь, ибо основная задача буддиста — это всемерно оказывать помощь другим. Чтобы уйти отсюда и не возвращаться.

Да и потом, не все же решается на земле. Поймите правильно, мы почему-то думаем, что принимаем решения. Но кто стоит за тем, что мы принимаем то или иное решение? Вот трубопровод ушел от Байкала. Благодаря чему? Люди проявили огромную настойчивость в этом вопросе. Потому что — сакральное место. Но по-другому же не бывает. Видимо, по закону подлости (впрочем, так обязательно должно было случиться) вокруг святого Байкала сосредоточены такие грандиозные запасы природных ресурсов, которые понадобятся людям. Такой тупик для нас своеобразный. Такой ход вещей, чтобы у людей были проблемы. И хорошо пожить хочется, но что-то находя, что-то теряешь. По-другому не бывает. Это же будущее России — Байкал! Вот этот запас чистой воды! Это что, случайность — почему Байкал в этом месте, почему буряты живут вокруг Байкала, чего бы это нам ни стоило, почему мы стали буддистами и почему Итигэлов у нас остался и здесь сохранился, почему сохранился Байкал в чистоте? Для хорошего умного человека это не пустые вопросы.

— Продолжу: и почему к Байкалу нет приличных автомобильных дорог? Ведь появись они — туристы, а не промышленники, угробят озеро. Впрочем, люди все равно стараются, преодолевая бездорожье. А тут еще выясняется, со слов чиновников и ученых, что в красивейшей дельте Селенги может находиться до 1 трлн кубометров природного газа.

— Да-да-да. Там и нефть, и золото, и многое другое. Я недавно одного человека долго убеждал — мол, такой видный, а все время думаешь через трубу. Почему мысль идет только так? По-другому никак нельзя? Что тебе дороже будет на необитаемом острове — кусок золота или хлеба? Газ или чистая вода? Где гарантия, что Байкал сохранится?.. Я думаю вот что: бурятский народ добровольно вошел в состав России, и мы не выходим никуда из России. Лишь бы русские не ушли. Беда-то в чем заключается? В том, что русские отсюда уходят.

— Не опасаетесь ли вы, что тело Итигэлова, объявленное буддийской святыней, может постигнуть участь святыни другого народа — алтайского — мумии принцессы Укока? Сакральное для алтайцев плато раскопано, принцесса вывезена. Примеров таких немало. Из того мира, где деньги решают все, принесут вам однажды бумагу из Кремля. Или без всякой бумаги настойчиво попросят. Кому-то захочется Нобелевскую премию за прорыв в исследовании бессмертия или кто-то пожелает посадить Итигэлова в своем домашнем храме. Ведь это сенсация для всего мира. Денег не пожалеют.

— Это прежде всего ценность бурят-ских буддистов. Думаю, Атлас был хорошим уроком для чиновников, для президента Бурятии Потапова, и это была подготовка к тому, чтобы Итигэлову выйти к нам. Ну, а если все же появится такое желание у кого-то, Итигэлова просто не найдут. Чиновники придут, спросят: где он? А Итигэлов будет там, где ему надо быть.

— В обозримом будущем на русском языке книги Итигэлова мы сможем прочитать?

— Да состояние его тела — уже книга.

— Но надо приезжать, чтобы почувствовать…

— О буддизме много написано книг, глубоко и понятно расписано многое. Тело Итигэлова как сгусток таинственного и непонятного. Он как бы говорит: ничего непонятного нет, все оправданно. И любой буддист в любом случае придет к Итигэлову.

Вы прикоснулись к этой тайне, и теперь до конца вашей жизни она будет с вами, сидеть у вас в мозгу. Вы себе будете доказывать. Другим, конечно, легче доказать, себе будет труднее.