Хвосты ракеты

Говорят, на одном из банкетов Юрий Гагарин обронил шутку, которая стала печатной только в наше время: “До сих пор не пойму, кто я — первый человек или последняя собака”. Действительно, звездный путь первому космонавту планеты прокладывали обыкновенные подмосковные дворняги, и собачий лай донесся из космических высот еще за три с половиной года до гагаринского “Поехали!”. Всего в догагаринских полетах участвовали сорок восемь собак. Двадцать из них погибли.

Академик Яздовский, который руководил всей медико-биологической программой, вспоминал, как Королев однажды сказал ему: “Кабину я тебе дал, а чем ее начинять — это твоя забота!”.

Для первых опытов отбирали блондинок — самок с гладкой белой шерстью. Окрас был продиктован кино- и теленаблюдением за животными в полете: белая шкурка заметна в темноте.

На первом полигоне (раскинутом в астраханских степях в поселке Капустин Яр) прошедших испытательные экзамены собак учили носить одежду, приучали к моделям жилого отсека ракеты, к перегрузкам, вибрации и шуму. Вживляли датчики, а сонную артерию выводили в отдельный кожный лоскут, чтобы было удобнее снимать показания. Ко всем тренировкам и издевательствам дворняги относились совершенно спокойно. Закармливание собак работниками полигона достигло таких масштабов, что потребовалось вывесить специальный приказ, запрещающий беспокоить животных.

Первый запуск собак в суборбитальный полет состоялся 22 июля 1951 года, из “Капусты”. Ракета с испытателями Дезиком и Цыганом — самыми спокойными и тренированными членами отряда — поднялась на 87 километров 700 метров, сработало отключение двигателя, головная часть с животными отделилась, и через пятнадцать минут парашют плавно опустился неподалеку от стартовой площадки. Крики обступивших капсулу: “Живы! Живы! Лают!” — ознаменовали триумф отечественной космической медицины.

Через неделю Дезик вновь поднялся в стратосферу с партнершей, но парашютная система не сработала, и кабина с собаками разбилась.

Сразу же после трагедии первого выжившего испытателя, Цыгана, от полетов отстранили. Его взял к себе председатель госкомиссии академик Благонравов. Космических щенков дарили, как ордена, за особые заслуги.

До весны 1961 года в программе суборбитальных полетов было проведено еще 29 запусков на высоту 100—150 километров. Парашютные системы отказывали, сбоила система жизнеобеспечения, кабины разгерметизировались… Случались и дисциплинарные проступки. У каждого медика в отряде были свои любимцы, каждая катастрофа становилась личной трагедией. Ученые лично хоронили “своих” разбившихся собак в степи, хотя подобные ритуалы не поощрялись…

В начале 1956 года потребовалось разработать кабину и системы жизнеобеспечения, в которых животное могло жить до тридцати суток: длительное влияние невесомости еще не было изучено. Для кормления был создан специальный автомат-конвейер, два раза в день выдававший новую порцию тестообразной пищи с необходимым количеством жидкости (его прозвали “пулеметной установкой”).

Хрущев требовал запуска собаки на орбиту как можно быстрее, а системы возвращения капсулы на Землю тогда еще только разрабатывались. Все понимали, что та, чье имя войдет в историю, домой не вернется. Выбор пал на Лайку. “Перед отлетом на полигон я привез Лайку к себе домой, показал детям, — вспоминает Яздовский. — Они были очарованы ее поведением и красотой, играли с ней, ласкали. Мне хотелось сделать собаке что-нибудь приятное, так как жить ей оставалось совсем недолго”.

После трагического полета Лайки приняли решение все неудачные пуски с собаками засекретить.

20 августа 1960 года мир узнал имена Белки и Стрелки. За 22 часа полета корабль (настоящий Ноев ковчег, поднявший на орбиту крыс, лабораторных мышей, мух-дрозофил, семена растений (само собой, включая кукурузу!) и образцы человеческих тканей) совершил 18 витков вокруг Земли и благополучно приземлился.

А потом в историю отечественной космонавтики вписали после звездных кличек звездные имена.

Подробный материал о четвероногих космонавтах читайте в ближайших номерах нашего еженедельника “Свободное пространство”.